— В старину, я слышал, уходили изгнанники из Шира на Север, — Фонси затянулся трубкой и попытался выпустить колечко, у него не получилось, — вот уйду и я. Но не насовсем — есть у меня на Севере одно дельце, устрою его и вернусь. Вот тогда всё будет по-другому.

— В старину, — с лёгкой укоризной произнёс Бунго, — на Север было куда уходить. Там был Артедайн, а в Артедайне был король. А теперь там Глухомань, в которой ничего не стоит сгинуть. Ты бы подумал хорошо, прежде чем соваться в воду, не зная броду.

— Я подумал, — Фонси чуть наклонил вперёд голову, — и решил, что мне туда очень надо. Так что не отговаривай меня, господин Бэггинс, бесполезно.

Господин Бэггинс усмехнулся.

— Да сам вижу, — сказал он, указывая на Фонси чубуком трубки, — когда Белладонна этак вот лоб набычивает, с ней тоже спорить становится бесполезно.

— Да ты хорошо знаешь Белладонну, — одобрительно хмыкнул Фонси, — любопытно мне, почему она ни разу о тебе не обмолвилась. Про ухажёров своих она всегда что-нибудь смешное рассказывает…

Он вдруг замолчал и широко улыбнулся.

— А, нет, теперь, кажется, всё понятно. Скажи мне, господин Бэггинс, — Фонси попыхал трубкой, чтобы она не погасла, — вот я вижу на тебе подтяжки. У тебя, случайно, не было раньше таких же, только не с жёлтыми кругами, а с зелёными?

Бунго слегка покраснел.

— О! — воскликнул Фонси. — Расскажи, расскажи, как ты их потерял! Это одна из наших семейных загадок, и я очень-очень хочу наконец узнать на неё ответ!

— А Белладонна ничего не рассказывала? — недоверчиво спросил Бунго.

— Молчала как рыба, — уверил его Фонси, — как мы её ни расспрашивали.

— Да там и рассказывать-то особо нечего, — пожал плечами Бэггинс, — мы с Белладонной обычно встречаемся в Уводье, в переплётной мастерской. Ну, я не имею в виду, что мы нарочно там встречаемся, — он покраснел ещё сильнее, — просто так иногда бывает, что я туда отвожу книжку, а она забирает, ну или наоборот… в общем, так получается, что я её там встречаю…

— Понял, — Фонси успокаивающе развёл ладони, — всё понял, продолжай.

— Я обрадовался, что её увидел, и предложил её проводить и заодно про книжку поговорить, я её как раз читал недавно, «Сочинения Вальрасиана, купца из Гондора»,[9] очень хорошая книжка… а Белладонна мне говорит, что она в Зелёные холмы едет, из лука стрелять. Я ещё тогда удивился, что она стрелять умеет, я даже сам не умею…

Фонси кивнул. Белладонна стреляла не хуже любого из братьев, кроме разве что Барри.

— Вот… — продолжил Бунго, — я её тогда спросил, можно ли с ней поехать, и она согласилась. Ну, ехали, ехали, разговаривали, и потом вдруг смотрим — на лугу между холмов огромная белая птица! Фонси широко улыбнулся и затянулся трубкой. — Я сначала думал, Белладонна её застрелит. Даже расстроился, я ещё не знал, что она не охотится, а просто так стреляет. А она соскочила с пони и к птице. Смотрю, а это лебедь. Огромный такой, выше меня ро- стом. А она — прямо к нему. Я перепугался и за ней — вдруг он её клюнет или крылом стукнет? Подбежали, смотрю, а у лебедя крыло сломано. Белладонна плащ скинула и давай его плащом ловить. Я спрашиваю, зачем? А она говорит: «Ты что, не видишь, он летать не может, его здесь лисы съедят». Я тогда второй край плаща схватил и мы вместе лебедя плащом накрыли. А он шипит! Белладонна меня так глазами всего смерила, и говорит: «А ну-ка снимай подтяжки!» Я и снял. Помог ей подтяжками лебедя перевязать, чтобы он крыльями не хлопал, и на седло пристроить. Белладонна с ним уехала, а я остался, и что дальше было, не знаю.

— Дальше привезла она этого лебедя домой, в плащ завёрнутого и подтяжками, — Фонси отложил трубку в сторону, — заметим, чужими подтяжками перевязанного. Выпустила его нам в утиный пруд. Он у нас уток всех распугал, Одо-свинаря покусал, а где-то через месяца два крыло у него зажило, он улетел себе куда-то и более уж к нам не возвращался.

— Белладонна не расстраивалась? — спросил Бунго.

 — Нет, конечно, — ответил Фонси, — она его спасала не для того, чтобы он у нас в пруду всё время жил, а для того, чтобы он мог улететь по своим лебединым делам, куда ему там надо.

— Ну да, — кивнул Бунго Бэггинс, — она такая.

— А вот что же ты ей лебедя до Больших Смиалов не довёз, — полюбопытствовал Фонси, — раз уж вызвался помочь?

— А ты, господин Тук, когда-нибудь пробовал ловить в холмах трёхлетнего пони, когда у тебя на каждом шагу падают штаны? — спокойно и невозмутимо осведомился Бунго.

Фонси расхохотался.

 — У меня добротный походный наряд есть, — сказал Бунго, когда Фонси перестал смеяться, — в прошлом году пошил, когда в Бэкланд ездил, в Старый лес за грибами ходить. Тёплая одёжка, прочная. И тесьма на ней хоббитонская, неприметная. Хочешь, отдам? Роста мы с тобой одного, да и статью похожи.

— О, вот это было бы славно, — обрадовался Фонси, — только давай я тебе заплачу за него. Серебро у меня есть.

— Серебро оставь себе, — поджал губы Бунго, — будешь в Глухомани от орков с троллями откупаться. Да и наряд-то уже ношеный.

— Не хочешь серебра, — сверкнул глазами молодой Тук, — так я иначе отдарюсь. Слушай.

Бунго вопросительно приподнял бровь.

— Мы, Туки, — продолжал Фонси, — народец скрытный, особенно в сердечных делах. Так уж повелось у нас в семействе. До вчерашнего дня никто из моих домашних про Лилию слыхом не слыхивал, кроме Гарри, которого я подрядил за её знаками следить. И Белладонна, думаю, тоже такая.

— И что?

— А вот что, господин Бэггинс. Сколько мы ни выспрашивали её, с кого это она сняла подтяжки, сколько ни дразнили, она ни словечком о тебе не обмолвилась. Скрывает она тебя от семьи, понял?

— Чайник! — вдруг вспомнил молодой Бэггинс, — давно кипит, поди. Ты извини, я сейчас!

Он выбежал из гостиной, и Фонси услышал вопль восторга, стук, грохот и сдавленный стон — видимо, почтенный господин Бэггинс подпрыгнул от радости в воздух и не то сбил в полёте вешалку для шляп, не то на обратном пути встретил полочку для обуви.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

в которой проявляется хоббитское гостеприимство

— Свирели перекликались уже совсем близко. Между деревьев Фонси различил тени неведомых игрецов, сидящих на краю поляны. Он подошёл ещё ближе и остановился, прислонясь к дереву — хотел дослушать. Нежные голоса свирелей зазвучали в последнем перепеве, затем слились в один — и замолкли.

Один из игравших поднялся. Он был высокий — пожалуй, головы на две выше Фонси, а в плечах пошире раза в полтора точно.

— Ну что? — раздался его густой, низкий, чуть хрипловатый голос. — Подай секиру мне, Нори. Хвороста сечь надо, кулеша варить.

— Кулеша... — отозвался другой, — что без мяса кулеш, название одно. Кабы хоть сальца кусочка с собой взять.

— Потерпи, — буркнул первый гном, а Фонси уже разглядел, что это были именно гномы, — вот завтра продадим товара — будет тебе и сало, будет тебе и мясо. Будет и брага с пивом. Пошёл за хворостом!\

Фонси кашлянул. Его не услышали. Тогда он вышел на поляну и вежливо поклонился гномам.

— Что? — третий гном вскочил на ноги с неожиданной для его немалых размеров лёгкостью; в руке его сверкнул нож.

— Прошу вас, достопочтенные господа гномы, не беспокойтесь! — Фонси выставил руки перед собой, позволяя гномам убедиться, что у него нет оружия. — Я проходил мимо и услышал звуки свирелей.

— А, вот как, — кивнул первый гном, держащий в руке топор: то ли за хворостом собрался, то ли приноровился огреть по голове нежданного гостя, — ну что, игра себя понравила?