— С дороги, Хильдейфонс! — крикнул Торизмуш, кидаясь к входу и чуть не сбивая Фонси с ног. — Там наших детей засыпало!

— Сунешься в нору — их завалит совсем! — рявкнул Фонси. — Не мешай! Помогай!

Ривор отступил на шаг и смерил ширца взглядом.

— Что делать? — спросил он.Говори, что делать, Be... Хильдейфонс! — потребовал Тарвай.

— Подпорки, — сказал Фонси, — жерди вот такой примерно высоты, — он показал рукой, — чтобы поставить наискосок. Чем больше, тем лучше.

Послышался стук копыт, и на поляну перед смиалом выехала Белладонна, запыхавшаяся, на фыркающей и прядущей ушами Репке.

— Держи, брат! — девушка бросила Фонси лопату, которую он поймал на лету.

— Старейшина Вультуш, — сказал Фонси, крутанув в руке лопату, словно боевой топор, — поставь тут кого-то, мимо кого никто не пройдёт и не сунется в нору.

— Винхея! — гаркнул Вультуш.

— Не глухая, — ответила Винхея и, развернувшись спиной ко входу в смиал, встала посреди поляны, скрестив на груди руки.

— Старейшина Тарвай! — продолжил Фонси. — Мне, кроме подпорок, нужны корзины.

— Корзины? — переспросил Тарвай. — Какие? Сколько?

— Большие. Три или четыре, оттаскивать землю. Белладонна! Возьми с собой Торизмуша и скачи за подпорками. Хизмай! Сейчас сюда подъедет Гуго — поедешь за подпорками с ним.

Фонси обвёл всех собравшихся строгим взглядом из- под набыченного лба.

— Всем всё понятно?

— Понятно, хоббит землекоп, — сказал Тарвай.

— Тогда за работу. А я посмотрю, нет ли здесь другого выхода.

Белладонна помогла Торизмушу взобраться на круп Репки, и они ускакали прочь, а Фонси, перехватив поудобнее лопату, пошёл в обход холма.

Вот здесь когда-то был отнорок, но он обвалился много лет назад. Копать здесь — это наверняка обрушить весь смиал. Анавейша, Хисамай, Валдава, Хизмуш, только бы вы играли в глубине смиала, детки, а не у входа, только бы вы не попали под завал...

Фонси воткнул лопату в землю и прижался к черену ухом — иногда так можно услышать голоса тех, кто сидит под землёй. Нет, ничего не слышно, вот была бы обученная собака...

Три отнорка, и все завалены. На вершине холма обязательно должно быть окно для света и воздуха, но на холм забираться нельзя.

Фонси услышал топот копыт и побежал обратно.

Его встретили Хизмай и Гуго, привезшие охапку жердей. Вокруг смиала начала собираться толпа,

— Что там? — спросил Гуго.

— Отнорков нет, сзади не подкопаться, — махнул рукой Фонси, — давай сюда жерди.

Фонси ухватил шесть длинных палок и нырнул в полутьму смиала. Пять, шесть, семь, восемь шагов — а дальше всё. Сырая, плотная, тяжёлая, безжалостная земля. Фонси поставил жердь наискосок, одним концом уперев её в потолок, а другим концом в землю возле стены прохода. Потом сделал то же самое со второй жердью, но с другой стороны, крест-накрест, потом установил остальные подобием шалаша. Подпорки вышли хлипкие, но лучше, чем ничего.

Надоедливое «только не это» перестало стучать в голове. Теперь это была работа. Плохая, скверная работа, самое страшное, что приходится делать ширским землекопам, но работа, которой учится даже самый зелёный подмастерье.

Хоббит взялся за лопату. Руки, содранные вчера, болели, но что уж тут поделать. Раз-два-три-четыре, как будто сверху нависает глыба, как будто снизу трубят в рог орки, как будто в небе парят огромные птицы, а на берег неуклонно движется невиданных размеров волна... раз-два-три-четыре...

— Ты осторожнее землю отбрасывай, — сказала прямо за плечом у Фонси Лилия, — а то зашибёшь лопатой.

— Что ты тут делаешь? — не переставая работать, спросил хоббит. — Тут опасно.

— Тебе опасно, — ответила девушка, — значит, и мне будет опасно. Хватит, погулял уже без меня в опасности. У меня тут корзина для земли, я не просто так пришла. А за мной там Гуго и Торизмуш дополнительные подпорки ставят.

— Ох ты у меня упрямая... — простонал Фонси.

— Какая есть, — отрезала Лилия, — знал, с кем связывался.

— Ты понимаешь, — злобно шипел на возлюбленную Фонси, — что если я сейчас откопаю четверых мёртвых детишек, то добрые местные жители быстро вспомнят, в кого они играли, и нам придётся бежать. И хорошо, если нас не убьют, а просто прогонят.

— Понимаю, — Лилия подхватила полную корзину земли и передала её в сторону выхода, где Торизмуш перехватил груз, — но убьют нас, — злорадно продолжила она, — всё равно вместе.

— У-у-у-у!.. — зарычал Фонси.

— Красиво воешь, — одобрила девушка, — чисто тролль.

— Лучше знаешь что? — попросил Фонси, продолжая врубаться лопатой в завал. — Приведи сюда Заливая. Вдруг он умеет искать заваленных.

— Хорошо, — беспрекословно ответила Лилия, и Фонси даже рот от удивления забыл закрыть.

Девушка вышла из смиала, но не успел Фонси вздохнуть с облегчением — если вдруг что случится, она не будет заперта в норе вместе с ним, — как она вернулась, ведя за ошейник собаку.

— Заливай, — сказал псу хоббит, стуча по завалу, — нюхай, Заливай! Нюхай! Нюхай!

Лохматый пёс внимательно уставился на завал.

— Если он завоет, — пробормотал Фонси, так, чтобы не услышали риворы, — значит, дело плохо. Придётся уходить.

— Там снаружи уже всё селение собралось, — сказала Лилия, — уходить некуда. Правда, тётка Винхея их, если что, удержит.

— Сомневаюсь, — покачал головой Фонси, — там же матери этих детей...

Заливай упёрся передними лапами в завал и трижды гулко пролаял.

— Живые! — чуть не подпрыгнул Фонси, притянул Лилию к себе и поцеловал в губы. — Его всё-таки учили, чему надо!

— А вот тебя не учили! — возмутилась девушка. — Нашёл время и место!

— Ширский пёс залаял — значит, они живые! — крикнул наружу Торизмуш.

— Ширский пёс залаял, они живые! — передал дальше Хизмай.

— Широкий пёс сказал, что они живые! — громко выкрикнул хоббит Тарвай, и толпа снаружи радостно загудела.

— Так, — сказал Фонси, опуская лопату и отступая на шаг, — я боюсь, как бы остатки этой стены не обрушились внутрь и не зашибли кого. Рой, Заливай! Рой! Рой!

Пёс заработал передними лапами, так, что Лилия едва успела увернуться от летящей земли. Вдруг он подался вперёд, вперёд, и пропал, скрылся на другой стороне завала.

— Хисамай! — позвал Фонси, — Валдава! Не бойтесь собаки и вылезайте сюда! Вы целы?

Из дыры, куда исчез Заливай, высунулась чумазая головёнка.

— Я Анавейша, — бодро доложила головёнка, — мы все целы, нам только темно, а собаки мы не боимся. А Радавейшу не засыпало?

— Всё в порядке с Радавейшей, не волнуйся, — сказал Фонси, ухватил девочку под мышки и выдернул из дыры, — давайте быстрее наружу!

Заливай проследил, чтобы все четверо детей покинули нору, и выбежал вслед за ними.

— Ну, кажется, всё, — сказал Фонси, ноги у него подкосились, и он присел на кучу земли.

— Давай-ка мы отсюда тоже выйдем, — Лилия ласково взъерошила ему волосы, — а отдохнём уже потом.

Они вышли из чёрного устья смиала к собравшимся риворам. Фонси опирался на плечо Лилии, а в другой руке нёс лопату. Торизмуш и остальные артельщики, как их уже называл про себя Фонси, стояли у входа, словно почётная стража.

Фонси потянул носом. Пахло чем-то вкусным и жареным.

— Это им тётка Винхея наябедничала, что ты не обедал ещё сегодня, сказала Лилия, — вот они тебе поесть и приготовили. И, кстати, — она толкнула Фонси локтем в бок, — ещё до того, как узнали, что дети живые.

— Да, я зря про них так нехорошо думал, — согласился Фонси, поворачиваясь к девушке и заглядываясь на то, какая она красивая с разлохматившимися от работы волосами.

— Только не вздумай меня при всех целовать, — строго предупредила Лилия.

— Да что ты, я не собираюсь совсем, — соврал Фонси.

А толпящиеся на поляне кинейсмильцы и их гости — и Белладонна, и Винхея, и Гуго, и Торизмуш, и хоббит Тарвай, и Гербера — отвлеклись от обнимания детей и тисканья Заливая и закричали, замахали руками, загалдели, приветствуя Фонси и Лилию. И такая радость звучала в этом гомоне, что Фонси отбросил в сторону лопату и на глазах у всего народа крепко поцеловал Лилию.