По ночам я долго не мог уснуть. Пялился в окно, откуда струился подавленный темнотой свет от фонарей, крутился, впадал в легкую полудрему, которая цепляла коготками обрывки сновидений. Все никак не мог разобраться со своей головой. Она трещала по ночам, будто перекачанный футбольный мяч, подкидывала нелепые, мутные и неправдоподобные воспоминания, укрывала фантазиями, взятыми из самых темных глубин подсознания. А я не мог разобраться, что да как. Где есть правда, а где всего лишь вымысел. И, черт возьми, больше всего меня беспокоила темнота, до которой я не мог добраться. Там, в темноте, видимо, были собраны все те воспоминания, которые мне как раз и были нужны. Но не хватало сил донырнуть туда. Бессонница не пускала. Не дотягивался, подозревая, что вновь упустил что-то ценное.

Игнат не звонил. За эти две недели стало привычкой поглядывать на телефон. Будто влюбленный подросток ждет звонка.

Мишу из соседнего офиса фотографировали уже без шубы, но в огромной шапке и с белой ватной бородой. Миша, растеряв остатки стеснения, упер посох в землю и кружился вокруг него в зажигательном танце. Мария Станиславовна заливалась соловьиным смехом и звонко аплодировала.

Анна Николаевна шутливо грозила всем пальцем:

— Не превращайте офис в балаган, — говорила она, — а то и до проституток недалеко!

— А ведь действительно недалеко, — со знанием дела замечал Артем, — через два квартала как раз несколько стоит. Я когда домой еду…

— Избавь меня, пожалуйста, от этих подробностей.

— Миль пардон, Анна Николаевна, — бормотал Артем, — миль пардон.

Настроение в офисе, без оговорок, царило новогоднее. Если брать во внимание, что календари мы сдали полторы недели назад, завершив работу безо всякого участия Миши, то сейчас коллектив, что называется, отыгрывался. Настоящего Дда Мороза в конце весны, конечно, никто не ждал, но от подарков бы не отказались.

Я поглядывал на телефон, и в один момент он, словно поймав мой взгляд и сжалившись, наконец, зазвонил. Я выскочил в коридор и там, в тишине, услышал из трубки голос Игната.

— Доброе утро, — сказал он, — извини, что так долго. Работа, понимаешь, обязывает. В целях некоторых подтверждений научных теорий…

— Вы нашли ее?..

— В целом, можно сказать, да, — ответил Игнат, поперхнувшись.

— Где?

— Ну, так ты приезжай, я все расскажу. Не по телефону же объяснять.

Сердце прыгало, словно пинг-понговый мячик. Но я, облаченный в одеяния притворства, сохранил видимое спокойствие, вернулся в офис и шепнул Анне Николаевне, что мне надо срочно отлучиться по делам. Анна Николаевна кивнула, шепнув, в свою очередь, мне, чтобы я не забыл завтра утром заглянуть на «Наше радио», там просили.

Я накинул куртку и уже в коридоре перестал сдерживать себя и помчался вовсю прыть.

На улице было по-весеннему пасмурно. В самое противоречие время года, когда вместе сливаются еще не исчезнувшая серость недавних холодов и уже зародившаяся красота и тепло подступающего лета, на улицах особенно красиво. Изумрудный покров на деревьях сверкает каплями дождя на листьях. А над головой медленно и вальяжно плывут низкие сизые облака: сверкают молниями, урчат, позволяя солнцу всего лишь на мгновение кинуть робкие лучи на истосковавшуюся по свету землю. Город замер в ожидании дождя. И мне казалось, что я единственный, кто бежит по тротуару, в противоречие ожидающим, разрываю пространство и время, будто отчаянный бунтарь, надеющийся своими действиями изменить законы природы. Я бежал, пока не захлебнулся горячим воздухом, а потом снова бежал, кашляя и задыхаясь. Мне казалось, что если я остановлюсь, то меня внезапно нагонит звонок Игната, и голос в трубке скажет, что все это шутка, что ничего не получилось, что Аленки в этом мире уже нет, и никогда не будет. Поэтому я позволил себе перейти на шаг у самого подъезда.

Игнат ждал на лестничной площадке, одетый в тот же домашних халат. В руках у него дымилась чашка с кофе.

— Быстрый ты, однако, — произнес Игнат, — хотя, прекрасно тебя понимаю. Проходи.

В кабинете у него сидело еще три человека. Всех их я видел еще в больнице. Это были помощники Игната. Двое — похожие на давно спившихся ученых мужей, с запущенными густыми бородами и седыми островками на шевелюре. Еще один из молодых, с лиловыми мешками под глазами, похожий и на карманника-вора и на спившегося ученого мужа в одном лице. Все трое удобно расположились на диване. Я замялся на пороге. Игнат же обогнул свой рабочий стол, снова заваленный всевозможными книгами и журналами, аккуратно поставил чашку наверх особо высокой книжной стопки, и обратился ко мне.

— Это была сложная работа, — сообщил он, — мои люди обувь себе стоптали, честное слово. Если бы не моя личная заинтересованность, мы бы давно уже бросили это дело. Но этот эксперимент следовало довести до конца. И вот ты здесь!

— Игнат, дружище, прошу тебя, давай без громких вступительных речей. — Я почувствовал, как волнение захватывает меня и бросает в дрожь, — переходи к делу.

— Ну, нельзя же так, — произнес Игнат. — нет, я все понимаю, но дай мне насладиться торжеством момента. Хотя бы минутку.

Я обреченно пожал плечами и покосился на Игнатовых помощников. Они преданно смотрели в рот своего начальника.

— Что и говорить, но старина Ян мною бы гордился, — продолжил Игнат, сохраняя в голосе торжественные нотки, — я провел достаточно кропотливую работу. Знаешь, Фил, это не так просто — вычислить реинкарнированного. Возникла серьезная проблема, у меня были подозрения, что мы ничего не обнаружим. Но нам повезло.

— Не томи. — Проскрипел я сквозь зубы.

Игнат поднял вверх указательный палец с толстым перстнем на нем, задержал на мгновение над головой и ткнул в одну из папок, что венчала высокую стопку на столе.

— Вот здесь все мои наработки по этому делу, — сообщил он.

Я тут же сделал несколько шагов к столу, но Игнат остановил меня стремительным жестом.

— Подожди, подожди! — воскликнул он, — ну. Дай мне сохранить торжественность. Не шашлыки же жарим!

— Черт возьми, Игнат, я теряю много времени, — вскипел я, — и столько уже потерял.

— Умерь свой пыл, — посоветовал Игнат, — и слушай. Перейду непосредственно к делу. Двадцать два физиологических совпадения. Двенадцать в анатомии тела. Шесть совпадений на психическом уровне. Нам повезло. Валентина лежала в психиатрической клинике четыре года, поэтому накопилось достаточно много документов о ее психическом и физическом состоянии. Нам оставалось лишь проникнуть в клинику и ознакомиться с документами….

— Ее зовут Валентина?

— Именно, мой дорогой Фил. Валентина. Мы подняли историю болезней твоей Аленки и занялись аналитическим сравнением. Учение метемпсихоза, знаешь ли, позволяет проводить сравнения с точностью до девяноста трех процентов. Тут играет роль даже самая маленькая родинка на теле. Очень повезло, что в нашем распоряжении были медицинские карты обеих. Плюс, довольно глубокое психиатрическое изучение пациентки. Валентина до сих пор находится под наблюдением, так что все анализы были самыми свежими…

— Ближе к делу, — взмолился я, — где Валентина? Кто это? Как мне ее найти?

— Чудовищный, торопливый век, — проворчал Игнат, — нет в вас, в молодых, никакой размеренности и последовательности. Все бы вам куда-нибудь бежать, что-нибудь бы успеть раньше времени. А зачем гнаться за временем? А если ты его обгонишь? Ведь ничего хорошего из этого не выйдет… Ладно, слушай подробности, нетерпеливый. Валентина Эдуардовна Пенькова, тридцать шесть лет, живет в Москве с девяносто шестого. Инвалид. Практически слепая, хотя по городу может передвигаться самостоятельно. Живет с бабушкой. Мать умерла два года назад. Есть отклонения в психике. Несколько раз лежала в диспансере, плюс находится под наблюдением врача, посещает клинику два раза в неделю. Ну, и бабушка как-то там справляется. Три случая суицида. Один раз вскрыла вены, дурилка, но кровь свернулась, и все обошлось. Один раз выпила море снотворного, но подоспела бабушка, вследствие чего промывание желудка и антидепрессанты два раза в день. В третий раз, как все нормальные люди, пыталась повеситься, но опять же безрезультатно. Не смогла сильно затянуть петлю, в итоге проболталась двадцать минут, толком не задохнувшись, а там и бабушка подоспела. В общем, невезучая у тебя Валентина.