Объявления о помолвке за ужином не последовало. Сестры Хокхерст, выразительно приподняв брови, обменялись удивленными взглядами, а гости, глядя на угрюмого Джона, сделали собственные выводы. Одна только Полли, которую Джон все-таки сопроводил на ужин, отправилась домой в куда более приподнятом расположении духа, чем когда она ехала на бал.

Пока горничная на следующее утро затягивала ей корсет на платье, София вдруг вспомнила, в каком радостном настроении пребывал давеча отец, и у нее упало сердце. Ей было страшно даже представить, как она посмотрит ему в глаза за завтраком. Она подозревала, что лорд Графтон не только дал Джону позволение предложить ей руку и сердце, но и внушил молодому человеку уверенность в том, что его предложение будет принято. И теперь, когда она сообщит ему неутешительное известие, отец все утро будет пребывать в раздражении. «Ах, если бы только папа не вмешивался. Ведь должен же найтись человек, который сможет понравиться мне и нам обоим настолько, что я соглашусь выйти за него замуж, – думала она, спускаясь по лестнице. – Хотя, вообще-то, я должна быть благодарна отцу за то, что он не стал настаивать на ком-либо конкретном. Пока что я еще не готова окончательно отказаться от Лондона». Войдя в залитую солнцем утреннюю столовую, она поцеловала отца и опустилась на свое место, намереваясь чрезмерным дочерним послушанием смягчить неприятный разговор по поводу отказа, сделанного ею накануне вечером.

Мило улыбаясь, София налила ему чаю и тут же призналась в содеянном, дабы покончить с этим как можно скорее.

Лорд Графтон в отчаянии схватился за голову.

София постаралась объяснить свой поступок, заявив:

– Папочка, Джон – точно такой же, как и остальные здешние молодые мужчины, по-деревенски приятный, но ужасно скучный. Единственное, что они здесь читают, так это месяцеслов. Все их разговоры касаются по преимуществу лишь их земли, урожаев, собак, лошадей, фазанов и охоты. Они достаточно милы, чтобы ездить с ними верхом, танцевать и охотиться, но ни один из них не кажется мне достаточно интересным, чтобы провести с ним в деревне долгую зиму. А еще, дорогой папочка, я льщу себе мыслью, что для твоего комфорта в Лондоне решительно необходимо мое присутствие. Кто будет хозяйкой твоего дома в мое отсутствие? Прошу тебя, давай поговорим о чем-нибудь другом. Я вижу несколько писем рядом с тобой. Это новости о «Лесной чаще» и табаке? – И она принялась энергично намазывать его гренок маслом.

– Толстый пакет от мистера Баркера и одно, нет, два письма от поверенных, – угрюмо сообщил ей лорд Графтон и взялся за нож для разрезания бумаги. Какое может иметь значение пресловутый «интерес»? Ему и в голову не приходило задаться вопросом, интересно ли ему с Кэтрин, и он никогда не спрашивал себя, что думает об этом сама Кэтрин. Их союз был браком по расчету, как и множество ему подобных; оба они прекрасно отдавали себе в этом отчет, но при этом были совершенно счастливы. Почему бы тому же самому рецепту не сработать и для Софии? Он вскрыл первое письмо от своих поверенных.

Читая его, он помрачнел еще сильнее. Оно было кратким: его извещали о том, что к закладной ссуде на поместье Графтонов добавилась еще одна внушительная сумма, которая и была переведена мистеру Баркеру, поскольку они со дня на день ожидали известия о прибытии первой партии табака.

Когда София поинтересовалась, не содержит ли письмо каких-либо дурных новостей, лорд Графтон ответил, что в нем идет речь о сугубо деловых вопросах, и взялся за пакет от мистера Баркера.

– Давай посмотрим, что имеет сообщить нам мистер Баркер. Полагаю, что его послание и письма поверенных пересеклись и пришли к нам одной почтой. Смею надеяться, он информирует нас о деталях своей первой продажи.

«Что ж, по крайней мере, сегодня утром есть и хорошие новости, пусть и с другой стороны», – подумал он, разворачивая послание мистера Баркера. Но в нем не было ни слова о табаке или отчета о его действиях. Вместо этого он извещал лорда Графтона о том, что постройка его нового дома на плантации «Лесная чаща» завершена. Он даже приложил планы дома и сада и позволил себе выразить надежду, что лорд Графтон одобрит дизайн разбитого им английского парка и обсаженной деревьями аллеи.

– Что ж, недурно для дома в Вирджинии. Чем-то напоминает мне небольшой манор, – заметил лорд Графтон, передавая чертежи Софии. – Впрочем, как и следовало ожидать, учитывая стоимость. Кирпич просто возмутительно дорог. Но где же табак?

– Быть может, известия о нем идут отдельным письмом, папа. Полагаю, что все бухгалтерские отчеты он направил поверенным, чтобы не волновать тебя. Ты же сам терпеть не можешь решать деловые вопросы, – попыталась успокоить отца София, радуясь тому, что у них есть о чем поговорить и помимо ее брачных перспектив.

Она взяла в руки чертеж. На нем был изображен самый обычный двухэтажный дом с пятью окнами по фронтону, трубами на каждом конце и крыльцом с крытой галереей и широкими ступенями. По бокам его обрамляли кусты, а позади дома располагался обнесенный стеной сад. Еще на одном чертеже на некотором удалении от дома были представлены хозяйственные постройки: кухня, амбары, конюшня, сарай для хранения табака, коптильня и жилые помещения для рабов.

– Дом выглядит вполне прилично, папа, аккуратный и достаточно комфортабельный, я бы сказала. А все остальное похоже на опрятную деревню. Там уже есть арендатор?

Чтобы ответить на вопрос дочери, лорд Графтон вернулся к письму мистера Баркера и вскрикнул от удивления. Арендатора еще не было, поскольку дом только предстояло обставить мебелью и дооборудовать. В Вирджинию все предметы первой необходимости – мебель, ткани, даже стекла для окон – приходилось доставлять из Англии. И ни единого слова о табаке, сплошь новые расходы! Лорд Графтон сердито проворчал, что это неслыханно. И какого дьявола этот человек так беспокоится о саде, если дом до сих пор не пригоден для того, чтобы в нем поселился арендатор с семьей?

Все еще кипя от негодования, лорд Графтон вскрыл второе письмо от поверенных, которое оказалось едва ли не точной копией тех, что он получал от них последние полгода. В нем, как и ранее, подчеркивалась безотлагательность срочных мер. Они тоже получили просьбу о выделении новых средств на меблировку, но проценты по займу быстро становились неподъемными… То, что он прочел дальше, вызвало у него сильнейший приступ кашля. Прижав к губам носовой платок, отец быстро вышел из столовой, взмахом руки показав Софии, чтобы она продолжала завтрак в одиночестве.

Эти тревожные письма окончательно подорвали его здоровье, потому что он решительно не знал, как поступить. Положение дел на виргинской плантации стало неуправляемым; долг вышел из-под контроля. Он чувствовал себя загнанным зверем. И очень больным вдобавок. В приступе кашля он забрызгал носовой платок кровью, но скрыл это от Софии. Тревога и боли в спине не давали ему уснуть всю ночь, а днем его не оставляло раздражение.

Между тем очарование Сассекса начало меркнуть и в глазах Софии. Она поняла, что исчерпала запас деревенских развлечений, и опасалась, что отношения с сестрами Хокхерст могут стать натянутыми после того, как Джон столь неудачно предложил ей руку и сердце. Она начала считать дни, оставшиеся до возвращения в Лондон, и терпеливо сносила раздражительность отца, полагая, что и ему прискучило в деревне, хотя возвращаться в душную и пыльную столицу в августе особого смысла не было.

Она предложила устроить небольшую домашнюю вечеринку.

– Быть может, тебе просто скучно одному, папа? Вот уже несколько недель у нас не было ни одного визитера. Я могу написать и пригласить кого-нибудь на прием по случаю охоты в сентябре. Ты же распорядился смазать ружья, а егерь говорит, что никогда еще фазаны не водились в таком изобилии.

– Умоляю тебя, не надо никому писать! И приглашать никого тоже не надо. В моем возрасте уже утомительно без конца развлекать гостей, да и их постоянная болтовня действует мне на нервы. Ты должна позволить мне побыть в одиночестве, если мне того хочется!