ТИМА: — Ваше — Секвенциус!
СЕКВЕНЦИУС: — Это мое здешнее имя, его-то я помню. А вот как меня звали в вашем мире?
ЖЕКА: — Как? Вы тоже «оттуда»? Вы из Москвы?
СЕКВЕНЦИУС: — Не помню.
ТИМА: — Надо было сделать татуировку.
СЕКВЕНЦИУС: — И татуировки есть. Офицер — покажите!
Офицер закатывает рукав — на руке надпись.
ЖЕКА: (читает) — Городулин… Или нет, Боря Дулин… — Ну, вот — вы либо Городулин, либо Боря Дулин. Тут у вас две буквы неразборчиво написаны.
СТАРШИЙ ОФИЦЕР: — Здесь меня зовут Гор O’Дулин. А кем я был там — уже неважно. Я никого там не помню — поэтому какая разница, как меня там звали. Я уже не хочу туда возвращаться.
СЕКВЕНЦИУС: — Теперь понимаете? Хочешь вернуться туда — где кого-то знаешь, помнишь и любишь! А мы никого там не помним. А здесь у нас все — и друзья, и жены.
ЛЁЛЯ: — Ты что, тоже уже женат, старичок? Ну вот, все заняты. А кто же будет мой муж?!
ТИМА: — Я буду твой муж, только помолчи!
СЕКВЕНЦИУС: — Ай! — Ай-яй-яй-яй! Не говорите больше таких вещей!
ЛЁЛЯ: — Почему? Пусть говорит! Я согласна!
СЕКВЕНЦИУС: — Ой! Ой-ой-ой! Ну, вот — допрыгались! Не успели еще ни в чем тут разобраться, а уже поженились. Ну, ладно. (встает) — Властью, данной мне жителями Приграничного Города и Глиоландой Темнистой — объявляю вас мужем и женой.
ГВАРДЕЙЦЫ, ОФИЦЕР и ВАЛЬЦА: (хором) — Ура! Ура! Ура!
СЕКВЕНЦИУС: (садится) — А теперь слушайте…
ЛЁЛЯ: — Нет, теперь дайте мне зеркало, а то уже поженились, а я даже не знаю, как я выгляжу!
СЕКВЕНЦИУС:(в трубку, увеличивающую звук) — Тихо! Молчать всем! Под страхом наказания — тишина! (без трубки) — Слушайте — в Запределье, куда вы попали, слова могут навсегда изменить вашу жизнь. Не болтайте лишнего! Следите за каждым словом! Никому ничего не обещайте! Не называйте себя никаким существом! Осторожнее!
ТИМА: — Ерунда! Из-за того что вы нас назвали мужем и женой, мы же не стали мужем и женой по настоящему. Она же маленькая!
СЕКВЕНЦИУС: — Увы, юноша! В Запределье очень плохо с измерением времени — никто не знает, кому сколько лет. Детей здесь не бывает. А про возраст точно известно только одно: за одну ошибку в Загадку-переноску человек взрослеет сразу на десять лет.
ЖЕКА: — Что еще за «Загадка — Переноска»?
СЕКВЕНЦИУС: — Вот сейчас и узнаете. С этим чудом вам нужно познакомиться как можно быстрее. Она здесь — в Красной Комнате.
ЛЁЛЯ: — А там есть зеркало?
СЕКВЕНЦИУС: — Это и есть Зеркало. — Да-да. Что бы вернуться домой — туда, откуда вы прибыли — нужно всего лишь встать напротив Зеркала и постараться отгадать его загадку. Отгадаешь — тут же перенесешься назад. Не отгадаешь — сам увидишь, что с тобой будет.
ЖЕКА: — То есть, домой все-таки попасть можно?! А зачем было нас пугать!
СЕКВЕНЦИУС: — Медлить нельзя, скорее в Красную Комнату!
ЛЁЛЯ: — Скорее к зеркалу!
Убегают. От стены отделяется Слякотный. Идет за ними, чавкая при каждом шаге.
СЛЯКОТНЫЙ: — Зря этот Вальца сразу троих похитил, надо было только одну малютку. Её искать некому. Папочки нет. А мамочки только и умеют, что плакать…. Но ладно, посмотрим, что из этого выйдет. Уж точно не то, что вошло, хи-хи-хи…. Из Красной Комнаты все возвращаются немного новыми…. Или, скорее — хи-хи-хи — немного старыми….
Крадется за остальными. Затемнение.
Сцена шестая. ПЕРЕД ДВЕРЬЮ В КРАСНУЮ КОМНАТУ
СЕКВЕНЦИУС: — Не заходите к ней в комнату, она должна ответить сама.
ЛЁЛЯ: — Но я тоже хочу в зеркало посмотреться! Чего она так долго?
ТИМА: (шепчет в дверь) — Жека? Ау? — А может она уже всё — ответила, и фьють — и дома?
СЕКВЕНЦИУС: — Если бы так случилось, раздался бы крик Жмути! И все бы услышали.
ТИМА: — А Жмуть — кто это такая?
СЕКВЕНЦИУС: — Позже узнаете!
ТИМА: — Ага. «Позже»! — Позже я, может быть, уже дома буду — и самого интересного не узнаю! Ну, расскажите, пока у нас еще пару минуточек есть!
СЕКВЕНЦИУС: — Эх…. Одно скажу — слюна этого чудовища помогает моим гвардейцам маскироваться под насекомых. Мы разводим слюну водой, чтобы уменьшить её силу, но все равно — с памятью происходят необратимые последствия! А Глиоланда кормит эту тварь арестантами из королевской темницы.
ТИМА: — Как же у вас все непросто.
ВАЛЬЦА: — Поэтому я вас сюда и позвал! Народ страдает.
СЕКЕНЦИУС: — Хватит врать, гвардеец! Ты позвал их не из-за народа, а из-за своей невесты.
ЛЁЛЯ: — Ну, скоро она там?! Уже не могу ждать! Сейчас войду!
Раздается грохот — вроде раскатов грома, и гул ветра.
ТИМА: — Это Жмуть?!
СЕКВЕНЦИУС: — Нет… это ваша сестра ошиблась.
Дверь Красной Комнаты открывается и выходит Жека.
ТИМА: — Жека?! Ты ошиблась?
ЖЕКА: (закрывает лицо руками) — А-то ты не видишь!
ТИМА: — Я не вижу. Ты что — постарела? Ну-ка, дай посмотреть!
СЕКВЕНЦИУС: — Одна ошибка — это не страшно. Я ошибался, целых раз семь! Вы не так уж сильно изменились, милая Жека.
ЛЁЛЯ: — Ты стала как моя мамуля.
ТИМА: — Да. Ты как Кристина — тебе сейчас лет двадцать восемь…
СЕКВЕНЦИУС: — Скорее, пока вы еще хоть что-то помните — следующий.
ЛЁЛЯ: — Я! Чур, я — следующий!
ТИМА: — Надо говорить «следующая», а не «следующий». Ты же девочка.
ЛЁЛЯ: — Я не девочка! Я Маде-маузель, и твоя жена! И я — следующий!
ТИМА: — Ладно-ладно! Иди!
Лёля заходит в дверь.
ЖЕКА: (ей вслед) — Будь внимательнее — постарайся ответить, Лёля! (плачет) — Мамочка! Бедная мамочка! Как же мы к ней вернемся?!
ТИМА: — Что, неужели так трудно отгадать? О чем оно тебя спрашивало?
ЖЕКА: — Оно спросило…. Оно спросило… — Ой. Я не помню! (еще сильнее плачет) — Я не помню, Тима!
СЕКВЕНЦИУС: — Никто не помнит. Я даже думаю — зеркало задает один и тот же вопрос, а потом стирает у нас память о нем.
ЖЕКА: — Тимочка! Постарайся ответить! Хоть ты расскажешь маме и папе что с нами случилось, и что у меня тут все хорошо. Что я жива!
ТИМА: — Да хватит тебе унывать. Сейчас Лёля выйдет, и ты сама еще раз попробуешь!
ЖЕКА: — Нет — я больше не хочу. Я боюсь…. Так я хоть замуж смогу выйти здесь за кого-нибудь. А ошибусь еще раз — и будет мне почти сорок лет. Кому я буду нужна?!
ТИМА: — Что вы все о мужьях, да о свадьбе?! Можно подумать, заняться больше нечем!
ЖЕКА: — Представляешь, я как себя в зеркале увидела — я себе так понравилась, что ответила на вопрос, даже не подумав! И тут же постарела! (ревет)
ТИМА: — Не постарела, а повзрослела! Это разные вещи. Ты сейчас выглядишь младше нашей мамы. А она у нас самая красивая. Чего же тут плакать?
Раздается гром и гул…
СЕКВЕНЦИУС: — Ну вот. И ваша жена тоже ошиблась…
ТИМА: (вспылив) — Да не жена она мне! Женятся люди по любви! Ухаживают друг за другом, свидания устраивают с цветами! А мы с Лёлей только ссорились, да дрались! И она совсем еще ребенок!
ВАЛЬЦА: — Уже не совсем! Вы же слышали — она ошиблась…
Опять раздается гром и гул…
СЕКВЕНЦИУС: — Ой-ой! Теперь оттуда выйдет совсем-совсем не ребенок. Две ошибки — это плюс двадцать лет.
ВАЛЬЦА: — Она будет выглядеть даже старше вашей сестры.
Опять раздается гром и гул…
ТИМА: — Эй! Лёля! А ну хватит! Не отвечай ему больше!! Слышишь! Не пытайся больше отгадывать! Все равно не получится!
ЖЕКА: — Лёлечка, милая! Дорогая! Открой дверь и выходи! Это я твоя троюродная сестра, Женя! Здесь еще Тима.
Опять раздается гром и гул.
ВАЛЬЦА: — Поговорите с ней как муж с женой! Скажите, что старухой она вам будет не нужна! Кому нужна жена — старуха?! Тогда может она перестанет.
ТИМА: — Ах ты, гад! Сначала заманил нас сюда, а теперь издеваешься! Сейчас я тебя поколочу!
Опять раздается гром и гул.
СЕВЕНЦИУС: — Остановитесь! Не время ссориться! Надо что-то делать — она повзрослела уже на целых пятьдесят лет! Если она не остановится, она же может умереть от старости! ЖЕКА: — А ведь правда! Когда она туда вошла, ей было на вид лет шестнадцать. Плюс пятьдесят — это уже шестьдесят шесть. Она стала уже как наша бабушка…
