Над залом совета повисла тишина. Оставленные на плоском мраморном столе мечи, как будто вовсе не должны были внушить каждому из собравшихся, что здесь царит мир, а призывали к кровавой бойне. Ему самому уже в который раз казалось, что лезвие, положенное на стол, не выглядит мертвым, хотя мрамор и должен выпивать его силу, а напротив умоляет хотя бы о капле пролитой крови. Морен слышал о том, что есть такие чудодейственные мечи, лезвие которых само рвется в бой и требует крови, мечи выкованные из проклятой стали, «молния падших», так называли этот металл и отлитый в оружие он, подобно вампиру, рвался проливать кровь, даже кровь своего владельца, если поблизости не окажется врага. Но его меч не был таким, сам Морен вообще не слишком-то верил в волшебство. Ну, разве лишь немного и то из суеверия. Ему не хотелось думать о том, что есть сила, против которой ничего нельзя предпринять, и есть враг, которого не убить простым мечом. Однако недавние события доказали ему, что возможно нечто подобное есть. И оно совсем рядом.

Он бы поперхнулся вином, если бы сейчас такое поставили перед ним, но в зале совета вина никогда не подавали. В присутствии короля никому не разрешалось пить. Король! Морен с трудом проглотил застрявший в горле ком. Разве в этих краях может теперь быть законный король? Король умер, а самозванцу, занявшему его место, едва хватало хитрости на то, чтобы сдержать готовые разразиться междоусобицы. Другие тоже рвались к трону, особенно, когда узнали, что принцессы больше нет. Было сделано все, чтобы скрыть от масс народа, снующего за воротами весть об ее исчезновение, но слухи как будто просочились сквозь стены и теперь будоражили всех. Морен сам был не рад, что Рианон исчезла. Ее присутствие было единственным золотым лучом в замке, как-то удерживающим пошатнувшуюся власть. Останься она на месте, хоть в качестве немого украшения в тронном зале и все было бы в относительном порядке. Рианон! Она могла бы сочетаться браком с тем, кого ей выбрали, и стать королевой. Тогда народ был бы доволен. Как ни странно удивительно красивая принцесса, не сделав для этого абсолютно ничего, сумела вызвать всеобщее расположение. К тому же, любой претендент на престол счастлив был просить ее руки. Не убеги она и не было бы сейчас проблем. У всех, даже у него. Морен на мгновение задумался. Хотел ли он, чтобы она вернулась и вышла замуж. Неожиданно для себя самого он вдруг понял, что нет. Он не хотел этого.

Когда трубы герольдов возвестили о приближении короля, Морен нехотя приподнялся. Ему неприятно было склонять голову перед тем, чьи права на престол были едва ли больше, чем у него самого. Ну что поделаешь, Манфред оказался проворнее всех остальных претендентов. Регент при уже несуществующей принцессе, он уже с гордостью носил черную мантию с горностаем. Наверное, он будет первым и единственным правителем, который привычному королевскому пурпуру предпочтет черный цвет, не без ехидства отметил Морен. У него были причины ненавидеть теперешнего регента. Он и сам был не менее знатен и по линии дальнего родства не менее близок к трону, он сам мог бы стать сперва регентом, а после супругом прекрасной Рианон, но не успел. Во-первых, не верил в то, что остальные приближенные к трону окажутся настолько злокозненными, чтобы отнять власть у законной наследницы, во-вторых он слишком много внимания уделял ратным делам и чаще всего забывал о политике. В зале совета его видели редко, но сегодня всех сюда пригнала необходимость. И канцлеры, и министры, и даже военачальники – тут давно уже собрались все, а король только что появился. Он любил заставлять других ждать, тем лишний раз подчеркивая, что он здесь главный. Именно он, этот сумрачный, неопределенного возраста человек, с волосами цвета воронова крыла, в которых уже пробились седые пряди и темным опалом, украшавшим высокий воротник. Его внешность оставалась бы совсем не примечательной, если бы темные глаза тоже не напоминали два опала, две бездонные бездны, мерцавшие поразительной чернотой. Казалось, он может загипнотизировать любого одним своим взглядом. Иначе, почему его уже считают королем. Почему даже несмотря на то, что он скромно называет себя регентом, гордое обращение «ваше величество» уже вошло в привычку у всех и в замке и за его пределами. Морен поспешно опустил голову, чтобы не встречаться с темными бездонными глазами новоявленного короля. Со стороны его жест можно было расценить, как поклон, а каштановые пряди упавшие ему на лоб скрыли от постороннего внимания полный насмешки и отвращения взгляд. Он не мог считать теперешнего короля королем, он просто не хотел.

Садясь, он постарался спрятать руки под столом, чтобы было не заметно, как они сжались в кулаки. Хорошо, что внимание короля пока отвлекали другие. У Морена иногда возникало ощущение, что бдительности этого человека мало что можно противопоставить. Казалось, что Манфред видит и замечает абсолютно все, его внимательные черные глаза способны прочесть любую мысль об измене в душе приближенного. И неизвестно зачем его главные советники Гермион и Ангус, будто телохранители стоят по обе руки от него. Ему ведь не требуются эти двое соглядатаев, чтобы докладывать о своих догадках и подозрениях. Он и сам легко читает в сердцах окружающих.

Морен из под тешка разглядывал тонкие губы, сжатые в жестокую линию, чуть крючковатый нос, драгоценные перстни на узловатых пальцах. Манфред всегда предпочитал опалы, густо фиолетового, почти черного оттенка, будто эти камни предавали ему особую силу и помогали быть проницательным. Морен слышал, что некоторые люди способны питаться энергией от драгоценных камней, но, смотря на нового правителя, он бы скорее сказал, что Манфред относится к тем людям, которые питаются энергией за счет окружающих. Он и сам порой ощущал головокружительную слабость под пристальным взглядом короля. Будь чахлым придворным поэтом, писарем или музыкантом и такая мягкотелость была бы нормой, но он был рыцарем, закаленным в боях, он не мог просто так потерять сознание при одной только близости властного человека. Можно было подумать, что здесь что-то не так. Во всяком случае, Морен постарался не смотреть в упор на короля. Кроме всего прочего такое внимание было почти неприличным. Он попытался сконцентрироваться на ком-то другом, но особо интересных личностей на собрании не было, и его взгляд тупо блуждал по уже знакомым лицам. Вот недавно назначенные министры Родерик, Дариус и Клоттер, вот молодые военачальники, пришедшие на смену недавно погибшим, но такие же знатные Финлей, Теренс, Линдон, Корнел и совсем еще юноша Лерой, по одному взгляду которого было ясно, что он не думает ни о чем, кроме как о возможности снова лицезреть ее высочество. Ему, как и многим другим, конечно же, пояснили, что на самом деле принцесса вовсе не убегала, а до поры до времени предпочла остаться в уединении и заняться игрой на арфе. В отличии от многих других наивный Лерой в это поверил и теперь беспокойно поглядывал на двери в надежде, что его золотоволосая мечта вот-вот появиться здесь. Возможно, у этого мальчишки и сильное тренированное тело, способное уцелеть в любом сражении, но его страсть к наследнице престола рано или поздно его погубит. Морен оглядел юношу как знаток и заключил, что несмотря на физическую силу ему бы сейчас лучше не выходить в открытый бой, потому что его голова слишком уж забита мечтами. Он даже не сумеет вовремя отразить удар. Другие держались решительно, они с нетерпением ждали грядущей войны, потому, что были уверены в ее исходе.

Как же быть неуверенными, Морен про себя чуть не хмыкнул. Ведь у Лоретта превосходящие силы. Есть только одно, что способно вызвать сомнения. Он наклонил голову так, что каштановые кудри почти закрыли его лицо, в миг уподобившись осеннему пологу. Цветные листья тоже скрывают лес готовый вот-вот принять суровую стужу. Внутри у Морена все оледенело, когда он вспомнил об одной-единственной помехе, которая способна помешать им выиграть войну. Но если подумать, как следует, то эта помеха мешала не только им. Она могла встать на пути у любого нежданно-негаданно, как внезапно налетевший шторм. Есть в мире одна сокрушительная сила, которой бояться все короли, все военачальники. Сила, у которой нет имени. Он бы назвал это явление просто страхом. Страхом тех, кто готовиться идти в бой и не знает на чьей стороне окажется перевес. Так уж вышло, что появилось нечто, благодаря чему любые силы даже самые незначительные вдруг могут оказаться равными самой могущественной армии и даже превосходящими ее. Морен хотел верить в то, что препятствие, о котором он сейчас задумался, это просто легенда, но ведь он сам столкнулся с нею на днях и теперь мог бы утверждать, что иногда даже миф оказывается правдой.