Собрание наконец почтил своим присутствием и сын правителя Конрад. Он, даже не обратив внимания на сидящих за столом, демонстративно встал у окна, всем своим видом показывая, что дела совета его ни чуть не интересуют. Его неразлучные друзья Маркус и Друзил, сыновья самых именитых вельмож, встали чуть в отдалении. У Морена создавалось впечатление, что они выполняют при хилом наследнике еще и роли телохранителей. Сам Конрад вряд ли был способен себя защитить, случись покушение, однако Морен смотрел на него почти с ревностью. И за этого смазливого юнца хотели выдать замуж златокудрую принцессу. Его руки под столом опять непроизвольно сжались в кулаки. Он даже не сразу заметил, что на собрании нет сестры Конрада, его близнеца и сторонницы Хильдегард. Возможно, ей как женщине участвовать в совете не полагается. Однако его это насторожило. Ведь будь Рианон на месте и с ее мнением хотя бы для вида пришлось бы считаться. Возможно, поэтому ее и не было. Никто не желал мириться с тем, что власть должна держать в своих руках она.
Морен еще раз оглядел собравшихся. У Лоретта сильная армия, гораздо более сильная, чем у любого противника, они несомненно победят, пусть даже против них объединятся несколько королевств. Войско, которое бы превзошло то, что имеется у них, просто не собрать. Так почему же его преследует такое ощущение, будто все здесь обречены. Казалось, что ангел смерти взмахнул над залом своими темными крыльями или какой-то злобный дух невидимый другим склонился к его уху, чтобы это прошептать. Ощущение того, что каждый здесь уже приговорен было таким сильным и неотступным, что Морена на миг прошиб холодный пот. Что-то настойчиво говорило ему, приговор есть, и его уже ни чем не изменить. Над каждым здесь занесен некий невидимый меч, движение которого уже невозможно остановить. Все будет наоборот, а не так, как хотят те, кто присутствует здесь. И впереди их ждет нечто ужасающее…
Предчувствие? Он никогда бы не решился сказать, что у него есть дар предвидеть. Обычно он не чувствовал наперед ничего, только мог вычислить тот или иной ход противника с расчетливостью опытного стратега. Предсказывать ход действий в войне, отгадывать обманные отступления или приготовленные заранее ловушки, это ему удавалось мастерски, но предвидеть ход жизни он не мог. Иначе знал бы заранее, что нечего заглядываться на Рианон, она все равно достанется другому или не достанется никому. Пока она жива и отказывается обручиться с Конрадом, она является весомой угрозой для единовластия его отца. Такую угрозу проще было бы убрать, что возможно уже и сделали, но пока скрывают от народа. Возможно, ее тело будет позже найдено в каком-нибудь овраге или испуганная фрейлина принесет внезапную весть о том, что принцесса скончалась только что от несчастного случая или какой-либо неизлечимой болезни. Хоть Морен и проводил большую часть своей жизни на военном ристалище, но все же знал толк и в интригах двора и все-таки он не верил в то, что Рианон уже мертва. Может быть, потом ее решат убить, но сейчас. Пока что такое прекрасное создание, которое будто концентрирует на себе внимание других, не может просто так умереть.
– Да? – он только сейчас услышал, что его о чем-то спрашивают. Первому министру, нервно теребившему края своей мантии, уже явно надоело ждать.
– Вы благодарны ведь его величеству?
– За пост главнокомандующего моими войсками? – черные как да агата глаза Манфреда насмешливо сверкнули. Он кажется заметил замешательство и непонимание своего подданного, но истолковал это по-своему.
– Конечно же, – до Морена наконец начал доходить смысл всего этого и он ощутил, как его щеки становятся пунцовыми то ли от гнева, то ли от стыда, а может быть и то и другое. – Ваше величество, я…
– Не стоит благодарностей, – Мандреф взмахнул своей узловатой ладонью, на среднем пальце которой мрачно мерцал опал, отметая этим жестом все возражения.
Как ловко. Морен, молча проглотивший такое оскорбление, едва приходил в себя. Его, ближайшего родственника королевского дома, который сам бы мог сейчас сидеть на троне и куда прочнее, чем Манфред, назначили командовать войсками. Будь их армия не такой мощной и он был бы уверен, что его, как лишнего и самого вероятного из претендентов нарочно посылают на верную смерть. Конечно, так оно и могло быть в любом случае. Даже сильное войско в бою несет потери, и королю было бы очень выгодно, чтобы в числе погибших оказался и он, а случайной ли будет его гибель или кто-то поможет ей состояться, ну, в пылу битвы такая мелочь будет даже незаметна.
Морен хотел весь остаток собрания просидеть молча, хоть как-то успокаивая распалившуюся ярость, но внезапно обсуждавшаяся тема его привлекла.
– И плащ его, как лоскут огня, а голова всегда скрыта под шлемом…
Фразу будто произнес кто-то, кого не было в зале или она сама по себе прозвучала в пустоте над мраморным столом, но Морен тут же встревожено поднял голову.
– Тот, имя кому справедливость, – один из советников недовольно хмыкнул. – Еще вчера он был легендой.
– Вчера, – согласно кивнул Бертран, бывший главнокомандующий армией и поднял изувеченную кисть правой руки, чтобы видели все. – А сегодня он живее, чем любой из нас, и я не преувеличу, если заверю вас, что он неуязвим.
– Неуязвимый воин? – Дариус недоверчиво хмыкнул. – Такого еще не было.
– И не было такого, чтобы один единственный рыцарь решал исход битвы, – поддакнул Родерик. – На чью бы сторону не встал всего лишь один боец, это уже не изменит положение дел. Все кто утверждают обратное, просто слепо доверяют легендам.
– Это действительно кажется весьма сомнительным, хоть многие и клянутся в обратном, – более дипломатично заключил Клоттер.
Король выслушивал все это снисходительно, но губы его все сильнее сжимались в тонкую линию, а в глазах сияло нечто необъяснимое. Он будто вычислял насколько глупы окружающее и замышлял что-то такое, что сможет осуществить только сам.
– Я видел его, – вдруг заявил Бертран, бережно и быстро прижав к груди изувеченную руку, словно опасался, что скажи он на слово больше и может лишиться даже оставленного обрубка. Морен впервые задумался, а что там у него под бинтами. Раньше такая мысль не приходила ему в голову, но ведь он правда так и не видел еще, в чем состоит то ужасающее увечью, которое навсегда заставило бывшего главнокомандующего покинуть линию фронта. Что такого ужасного в одной лишь отрубленной руке, ну, увечье, скажем, конечно, непоправимое, однако это не может помешать ему оставаться опытным стратегом.
Сам для себя Морен заключил, что, конечно же, король решил воспользоваться любым предлогом, лишь бы только услать подальше от столицы его, пока еще опасного конкурента.
– Видел? – темные глаза самого юного королевского советника Дункана изумленно округлились. Морен готов был поклясться, что еще совсем недавно эти же самые глаза были теплого карего оттенка, а теперь они зияли такой же чернотой, как и пронзительный взгляд короля. Такие полные бездонной злобы глаза у мальчика едва достигшего девятнадцати лет. Ему стоило позавидовать, что многие бы и сделали, если бы этот юноша не казался таким всезнающим и опасным. Иногда его внезапное появление рядом пугало придворных ничуть не меньше, чем если бы они увидели привидение. По мнению Морена Дункан больше походил на ворона и внешним видом, и повадками. Вечно одетый в траурно черные тона, темноглазый и темноволосый, плотоядно усмехающийся при виде крови, но никогда не участвовавший в поединках сам. Владение оружием никогда не относилось к числу его достоинств, может, именно поэтому он казался многим таким странным. Разве можно не удивляться тому, что молодой человек вместо того, чтобы выбрать ратное призвание окружает себя бесполезными древними книгами и часами запирается в башне, где полно фолиантов, манускриптов, свитков таких ветхих, будто они вот-вот рассыплются и где одни лишь карлики прислуживают ему. Дункан проводил дни и даже целые недели лишь в обществе своих потрепанных книг, но надо отдать ему должное, положение при дворе он занял быстро, гораздо быстрее, чем смогли бы более достойные и умудренные опытом люди. Король настолько высоко оценил знания мальчишки, что отвел одну из собственных башен под его библиотеку. Там Дункан и застрял бы навсегда, если бы долг не заставлял его присутствовать на советах и других мероприятиях поодаль от короля. Возможно, король прислушивался к его советам даже больше, чем к чьим-либо еще. Вот и сейчас заслышал голос Дункана, все насторожились. Какую мудрость, извлеченную из своих старых книг, он собирается привести в пример? Но мальчик – книгой выказал несвойственную для затворника осведомленность.
