Он тянул ее вперед, но она попятилась с такой неожиданной силой, что удивила его.

– Да, что с тобой, принцесса?

Орфей становился и с недоумением взглянул на нее. Вот что! Он даже не догадывается. Рианон внимательно посмотрела ему в лицо. Нет, он е шутил и не притворялся, он действительно ни о чем не подозревал. Она тут же ощутила странное облегчение. Хоть что-то ей удалось от него утаить. Он ведь даже не знает о ее главном страхе. Это были вовсе не королевские стражи, ни погоня и не возможность быть замеченной тайными шпионами. Часто Рианон боялась признаться в этом самой себе. А иногда ей е хотелось, чтобы ее назвали трусихой. Она боялась высоты, сильно и жутко. Кто бы мог подумать, что девушка, которая своим прикосновением обжигает других и не боится сжимать в руках меч, паникует при виде самого небольшого возвышения. Знал бы Манфред, и он бы оттащил ее на башню, чтобы сбросить вниз. Да, она могла опалить зубья парапета на стене, но не могла преодолеть свой страх. На расстоянии нескольких метров от земли ей становилось дурно. Подкатывающая к горлу тошнота не стоила того, чтобы глядеть на звезды и тем самым рисковать. Вот и сейчас одно предложение неосведомленного Орфея вызвало у нее приступ ужаса. Со стороны, однако, ее страх казался необоснованным. Дух ничего не понял.

– Лучше иди сам, – с трудом выговорила она, наконец, высвободила руку и отошла от него подальше настолько, насколько позволяла маленькая комнатка. Совершенно неосознанно Рианон встала спиной к окну и испугалась, что кто-то может ее заметить. Чей-то взгляд буквально прожег ей спину, но Орфей ничего не почувствовал.

– Ну, ладно, – он выглядел расстроенным. – Как хочешь, принцесса, твое желание для меня закон.

– Я знаю, – без ложной скромности подтвердила она, – а теперь ступай.

Он поклонился полушутливо, а наполовину с необычайным почтением и тут же исчез в отверстие каминной трубы. Она видела только серебристый дымок, заструившийся вверх по дымоходу. Как только последние роящиеся пылинки будто засосало в черную трубу, Рианон обернулась и с ужасом посмотрела на двор перед гостиницей. Там никого не оказалось. Лишь пятно золото света лежало на дороге, хотя источник этого света тоже было не видно. Кажется, впервые ее страх оказался ложным. Только вот при взгляде вниз ее опять слегка замутило и она поспешно отошла от окна. В глазах слегка потемнело, а в голове зазвучали эхом странные голоса – повышенная реакция на высоту, пусть даже небольшую. Высота всегда рождала в ее сознании хор неземных голосов и неземных ощущений, будто вокруг нее сплотился сонм мерцающих фигур, и приоткрылась тайная дверь, ведущая в небытие. Высота всегда призывала к ней кого-то и пугала ее саму. А еще она боялась этой какофонии странного хора, будто они сообщали ей, что если она откажет им в чем-то, о чем они рано или поздно ее попросят, то она неумолимо разобьется. Высота для тех, у кого есть крылья, а она бескрыла и смертна… пока. В ее голове временами возникало столько странного, от чего ее страх перед высотой только возрастал.

Рианон спала одна на узкой и довольно жесткой постели. Орфей был духом и не нуждался во сне или отдыхе. Он сидел на крыше, и считал свои звезды или даже расставлял на них сеть. Кто знает, какие причуды могли возникнуть в его нечеловеческой голове. Го присутствия рядом с собой Рианон не ощущала. Она только чувствовала, как колется набитый соломой матрас и старалась поудобнее устроить голову на маленькой подушке. Не то чтобы она мечтала вернуться назад к роскошным балдахинам, пуховым перинам и прутьям золотой клетки, зато она с тоской вспоминала ночи у костра. Даже в лесу с баулом под головой спать было удобнее, чем на этой дрянной подстилке. Сон пришел вместе со странным благоуханием лилия. Рианон чувствовала запах цветов, но понять не могла, откуда он исходит. Что могло источать аромат цветов в месте, где их нет? Или кто мог его источать? Кто? Она подумала о нем, безымянном, опасном и внушающем страх. А потом она заснула, слыша, как Орфей называет звезды по именам. Как это ни странно слух ее обострился до такой степени, что она слышала его возню на крыше. А потом в полусне рядом с ней начали звучать другие голоса. Один из них показался ей особенно знакомым. Ее ресницы дрогнули. Она не открывала глаз, но видела странных гостий. Одной из них была Атенаис. Гроздья рябины выделялись мелким крошевом в ее темных с агатовым отливом кудрях. Кукольное личико было нахмурено, губки надуты. Свеча выхватывала из темноты ее спутниц. Они все были нормального роста, но так же необычно выглядели, как она. Цветы, фрукты и стебли, будто растущие в их волосах и прямо из-под кожи, делали их живой частью неодушевленной природы.

– Гадкий мальчишка, чуть не увел ее у нас, – Атенаис приподняла золотую прядь с лица спящей и с недовольство нахмурилась, заметив, что волосы стали короче. – Но мы его накажем… накажем…

И эхо подхватило ее последнее, слово множа его многократно, оно прозвучало будто произносимое множеством крохотных ротиков, как у нее.

– Будет знать, как зариться на чужую собственность.

Веки Рианон дрогнули, она хотела приоткрыть глаза, но не смогла. Ресницы затрепетали на щеках, как крылья бабочек, а веки так и остались непослушными, будто кто-то залепил их, но она все видела, будто ее сознание обладало еще более острым зрением, чем глаза, и это зрение оказалось всеобъемлющим. Она увидела даже своего духа на крыше, который играл на свирели и считал звезды, даже не догадываясь о том, что происходит внизу под карнизом, по которому он ступает.

Никто не назвал имени, но Рианон каким-то образом поняла, что речь идет о Роне. Ей хотелось прошептать «не надо», но язык не слушался ее.

– Да, действительно, она так похожа на него, – Атенаис откинула одеяло и осторожно провела рукой по обнажившемуся плечу, потом коснулась щеки спящей, накрутила на ладошку золотой локон. Если бы человек намотал ее прядь себе на палец, то это было бы куда ощутимее. Казалось, что крошка Атенаис может сама запутаться в чужих волосах, как в золотой паутине. Такая хрупкая древесная куколка, но от нее исходила опасность.

– Именно таким он был до того, как упал с небес, – тихо и с придыханием прошептала она, будто произносила слова молитвы. Только Рианон чувствовала себя не идолом для поклонения, а барашком на жертвенном алтаре. Атенаис не отходила от ее кровати, низкорослая и хищная, несмотря на свой декоративный вид, она напоминала шакала, выжидающего добычу.

– Там в раю у него было такое же невинное лицо и золотая голова, – Атенаис чуть потянула за прядь и проследила, как из-под золотых ресниц скатывается во сне слеза, – смотри, влага на ее щеках вспыхивает как скипидар, но не обжигает ее, – обратилась она к одной из спутниц, к той, у которой ветви мирта росли из волос на голове.

– Она особенная, иначе бы она не была так на него похожа. И мне наплевать, что он охотно обезобразил бы ее. Она наша. Мы ее никому не отдадим.

– Да, никому, – вторил ей рой неестественно похожих на музыкальное эхо женских голосов.

Рианон наконец смогла чуть-чуть приоткрыть глаза, и тогда одна из гостий склонилась над ней. От ее кожи исходило благоухание сирени, а одежда… Рианон вдруг поняла, что это совсем не одежда, просто листья, мелкие веточки и целые соцветия произрастают прямо из ее тела, будто из благодатной почвы. Пустые глаза цвета листвы смотрели в упор на нее, ресницы на них тоже напоминали зеленые листья. Где-то в этой зелени должна таиться и змея. Рианон вскрикнула, и видение окончилось. Осталось лишь открытое окно и голос Орфея, мерно отсчитывающий звезды на небосводе.

Лишь только рассвело, как ее разбудили шум и крики под окном. Люди куда-то спешили. Рианон вспомнила, как хозяин говорил вчера что-то про казнь. Она встала и начала одеваться.

– Ты спрячешь волосы под беретом или мне снова их остричь? – откуда не возьмись появился Орфей. В тонких пальцах он сжимал все те же золотые ножницы.