– Ты говоришь загадками, – обвинил король.

– Как всегда, – почти беззвучно откликнулся посетитель.

Манфред на миг отвлекся от разговора с ним и ощутил, будто привычная жизнь вновь возвращается в зал после долгого затмения. Снова звучал голоса, бряцает оружие стражей за дверями, шепчутся министры. Звуки стали отчетливее. Зрение будто обновилось, и мрачный мир вокруг снова обрел краски. Присутствие тени всегда вызывало затмение и разума, и света.

Когда Манфред обернулся к собеседнику, того уж не было. Зато в зале все шло своим чередом. Конрад уже в сотый раз читал стражникам нотации о том, что обращаться с пойманной надо как с драгоценностью. Он страшнейшими пытками замучает любого, если хоть волосок упадет с головы Рианон. Смотреть на это было противно. Такая собачья преданность и кому, высокомерной гордячке, которая и слова ему ни разу не сказала, но зато ее толстая золотая коса была изящно обвита жемчужными нитями, шелковые одеяния с тугим лифом выгодно очерчивали соблазнительный стан, а лицу позавидовал бы и ангел. Ну а если она начинала петь или играть на лире. Или читать стихи своим мелодичным голосом. Вот теперь он сам с трудом мог сглотнуть и прогнать от себя искушение. Главное золото и власть, а не та красота, которую с золотом только сравнивают. Это все пройдет, он отлично усвоил, что люди стареют, дурнеют, покрываются морщинами, или же кинжал уродует их раньше времени, а еще есть магия, но вечно одно – богатство и сила. Ему нужна слава дьявола, и он все это получит. Разве он уже не выполнил условия, и не одевается в черное, как сам дьявол, он красит седые пряди в своих волосах в черный цвет, он предпочитает драпировки цвета воронова крыла для своих апартаментов. Что нужно еще, чтобы угодить им и быть под стать дьяволу. Он старался, как только мог и сам уже не заметил того, как поставленное ими условие стало его собственной целью. А они ведь могли и пошутить, как напевал магический голосок из ларца, забытого Рианон, они вообще уже могли о нем и не помнить. Только вот он упорно не хотел в это верить. Наоборот он полагал, что не зря выбрали его, он тот, кого они искали, быть может, столетиями, чтобы остановить на нем свой выбор. Ведь он один из всего человечества как будто создан для того, чтобы копировать их. Даже больше он хотел быть их оружием, их приемником на земле. И то, что они нашли именно его это судьба. По крайней мере, он сам был в этом свято уверен.

Иначе почему мальчишке Дугласу приходится копаться в своих колдовских книгах, чтобы хоть что-то освоить и мечтать о Школе Чернокнижия, а к нему тени приходят просто так, хотя он не знает ни тайных символов, ни запретных наук и уж тем более не вызывает их из тьмы, а они сами стремятся навещать его и давать непонятые обещания своими шепчущими почти неразборчивыми голосами.

Действительно, ему нечего было бояться народных восстаний или тайных заговоров. Даже если все захотят объединиться против нового короля, тени поддержат его. Вот только их никогда нельзя было вызвать по собственному желанию, они сами время от времени появлялись из тьмы, чаще всего, когда он оставался совсем один. Только это его не пугало. Он был уверен, что если встанет срочная необходимость, то они каким-то немыслимым образом узнают и придут.

Возможно, они даже знают что-то о безымянном рыцаре. Если б только можно было призвать их сейчас и уговорить слетать туда, где находится он, пусть даже в самый ад, лишь бы только они обступили его там черными тенями и убедили присоединиться к войскам Лоретта. Хотя с другой стороны почему он решил, что без этого рыцаря ему не обойтись. Разве темные тени не могущественнее. Разве тот, кто, по словам очевидцев, сражается только за справедливость, исключая личную выгоду, способен составить конкуренцию дьяволу. А Манфред был уверен в том, что черные тени приходили именно от дьявола. Значит у воина легенды, кем бы он ни был, нет шанса справиться с ними. Да, он побеждал во всех прочих войнах, но ведь это были войны простых людей. Не было среди них короля, которого избрали демонические силы. Ему стоило быть увереннее в себе. И все равно взглянув на мрачный небосклон он почему-то внутренне содрогнулся. Ему показалось, что раньше, чем разразиться буря, он увидит там блестящие доспехи неизвестного, не показывающего никому своего лица бога войны, а потом меч пронзит его как молния. Вопреки своим ожиданиям он е увидел ни божество в доспехах, ни копье сделанное будто из молнии, но в ту ночь над замком разразилась такая гроза, которая заставила содрогнуться всех. Сам Манфред чувствовал себя как во время землетрясения, казалось, почва под фундаментом вибрирует, будто что-то двигается под землей, будто звучав в ее недрах чьи-то молотки и нарочно подрывают сваи, чтобы рухнул весь замок. А еще ветер сорвал шифер с городских крыш внизу и некоторых бастионов, одна из молний так ударила в металлический шпиль башни, что пламя там занялось. Совсем рядом с библиотекой Дугласа. Конечно же, маг в мгновение ока потушил огонь, но какими глазами он потом посмотрел на проснувшегося среди ночи короля. Может, Манфреду только почудилось, что во взгляде юноши читает неодобрение, страх и даже обвинение. Неужели он обвинил в чем-то короля? Уж не в том ли, что чуть не занялись пламенем его драгоценные книги? Но разве король человеческой, а не волшебной страны может отвечать еще и за молнию в небесах? Очевидно, Дуглас считал, что да, потому что его губы приоткрылись с укором. Казалось, он не мог, но так хотел произнести всего одно обвинение:

– Это вы его призвали.

Когда они добрались до первого населенного города, Рианон ужасно устала. Присутствие рядом бесплотного спутника будто выпивало из нее самой всю энергию, чтобы сделать его более материальным. И действительно Орфей приобрел плотность и выглядел совсем как человек, не считая своего странного одеяния. Уж лучше бы он оставался призрачным. Рианон несколько раз даже ругалась на него, когда он пытался сделать вид, что он ее провожатый и невыразимо смущал таким образом изредка встречавшихся на их пути людей.

Он не мог вести себя спокойно. Безрассудный и дерзкий он постоянно приставал к прохожим, дразнил их, задирал. Рианон в этих случаях чувствовала себя крайне неловко. Еще бы, ведь он то мог в любой миг стать легким как пушинка и вскочить на сук высокого дерева или же чью-то крышу, чтобы уже оттуда продолжать свои издевательства над простыми прикованными к земле людьми. Он это мог. Для ничего не стоило взлететь, усесться на верхушке сосны и смеяться над смертными, оставшимися внизу. Он только не учел того, что оправдываться перед ними за своего сумасшедшего друга придется ей. Могло даже дойти до драки. Что тогда? Орфею было бы весело наблюдать за происходящим с высоты. Он бы даже от души посмеялся. Только он не учел, что его госпожу могут в этом случае обидеть или даже убить. Он как будто считал ее бессмертной. Рианон его поведение начало раздражать.

– Лентяй! Лодырь! Бездельник! – тихо ругалась она на него, за шкирку оттаскивая от очередных прохожих, которым он уже начал строить рожи. – Хочешь, чтобы из-за тебя я попала на виселицу? И это вместо того, что мне помогать, как обещал. Учти, мне не нужен дух – ротозей. Если не хочешь служить, можешь отправляться назад в пещеры или в ту таверну, где мы с тобой встретились, чтобы поискать там очередного дурака, которому навяжешься в слуги. Только боюсь тебе придется сидеть там целую вечность, потому что второго такого дурня просто не найдется.

Ее гневная тирада ни чуть его не смутила.

– Прождать целую вечность это ничто, есть вещи и похуже.

– Например? – огрызнулась она.

– Например, быть запертым в тех пещерах, без единой щели, чтобы можно было сквозь нее просочиться наружу и без источника чужой энергии, – Орфей огляделся. Они уже находились в пригородах, кругом располагалась рыночная площадь. Люди сновали туда сюда, выкладывали товар, разделывали туши на мясных прилавках, торговались с коробейниками. Десятки, сотни людей. Орфей смотрел на них жадно, как на наполненные чаши.