– Но как?.. – удивился я. – Что?.. убивать кого-нибудь пойдём, грабить?!.. Я этого делать не умею!.. Да мы с тобой ещё и в тюрягу угодим!.. К тому же чтобы убивать кого-то и грабить, надо знать, у кого деньги есть.

– Никого не надо убивать, – поморщился недовольно Гриша. – У меня есть на примете одно предложение. Дело чистое: ни шума, ни пыли. А, вообще, способов добыть деньги много, было бы желание.

Разговор его мне не понравился. Но, с другой стороны, я сам уже давно ломал голову над тем, как же раздобыть денег и рассчитаться с долгами.

Чувствуя неладное, я спросил его:

– Что за дело такое, хотелось бы узнать, и кто тебе его предложил?

На мой вопрос Гриша лишь таинственно как-то и невесело улыбнулся, а потом снова принялся молча поглощать сосиски, заразительно запивая их пивом.

– На ловца и зверь бежит, знаешь такое? – спросил он, наконец.

– Что ты этим хочешь сказать?..

– А что ты можешь мне предложить?!.. Что ты можешь предпринять, чтобы вернуть долг, хотя бы свою часть долга?! – Гриша с минуту подождал от меня ответа. – Ничего!.. А мне нужны деньги!.. И мне предложили их сделать!.. Кто? Пусть тебя это не волнует. Я, вообще, должен держать язык за зубами, а тебе говорю это всё лишь потому, что поручился и за твой долг!.. Я постоянно думаю, как нам рассчитаться…. Поэтому хочу предложить тебе соучастие. Понял?

– Понял…. Но что делать-то? Скажи….

– Сначала ты должен ответить мне, согласен ли ты принять участие в деле или нет? Скажу тебе только, что если всё удастся, то мы заработаем такую кучу денег, что сможем рассчитаться со всеми долгами, да ещё и останется столько, сколько ты не видывал! В отпуске погудим!.. Как ты на это смотришь?!. Мы вместе веселились, вместе гуляли, проматывали вместе деньги…. Теперь я хочу, чтобы мы вместе их заработали, чтобы вместе рискнули.

– Ты же сказал, что деньги добудем безо всякого риска. А теперь хочешь, чтобы мы вместе, как ты говоришь, рискнули?!..

– Никакие деньги без риска не придут, – отмахнулся рукой от моих слов Гриша. – Если бы не было так, то всё бы давно были миллионерами. Но дело, действительно, чистое, … в смысле того, что убивать и грабить никого не придётся. Единственное, что может быть, так это то, что нас самих могут надуть….

– Кто?

– Те, кто мне это предложил. Но, впрочем, – замялся Гриша, – я уже болтаю лишнее. Скажи, ты согласен сделать со мной это дело?

– У тебя что, есть опыт подобных дел?

– Нет, – ответил Гриша, слегка смутившись, – но всё в жизни рано или поздно приходиться начинать!.. Особенно, если вот так припрёт, как нас….

– Я так не считаю!..

Гриша посмотрел на меня с внимательной злостью и спустя минуту произнёс:

– Ну, что ж! Я, в общем-то, не сильно и рассчитывал на тебя!.. Только знай, что я своё возьму!.. Тебе же я предложил это не столько от того, что ты мне нужен, сколько от того, что я хотел помочь тебе. Если бы ты согласился, то мы бы вместе выбрались из ямы, в которой оказались. Теперь же я оставлю тебя. И если у тебя желание принять моё предложение всё же появится – скажешь!.. Но смотри, не думай долго, а то можешь опоздать!.. Если не согласишься до послезавтрашнего вечера, считай, что этого разговора не было, и я тебе ничего не предлагал….

С этими словами Охромов встал и, подняв воротник ветровки, пошёл прочь из бара, направившись в вечернюю мглу и непогоду и оставив меня с одиночестве.

Минут пять я сидел, потупившись, размышляя над только что произошедшим, но мысли почему-то не могли собраться вместе, а разбрелись в разные стороны, как овцы, отбившиеся от пастуха.

Наконец, я решил, что мне пора идти. Хотя времени у меня было ещё предостаточно, но сидеть одному за пустым столом больше не хотелось….

Едва я поднял глаза, как увидел, что за столиком напротив меня сидит улыбающийся старичок. Сидит и внимательно на меня смотрит.

– Скучаете, молодой человек? – спросил он у меня, подавшись ко мне всем телом и вроде как перегнувшись даже через стол.

– Да нет, вообще-то, – ответил я, в недоумении пытаясь понять, откуда он взялся.

– Не могли бы вы составить мне кампанию: выпить со мной кружечку, другую пива?..

– С удовольствием, – пожал я плечами: на душе после слов Охромова было смятение, но кружку, другую пива выпить это не мешало, – хотя… мне уже пора идти!.. Да и, к тому же, у меня не осталось больше ни копейки….

– Это не беда! – парировал старичок и протянул мне червонец. – Вот!.. Возьмите!.. Пойдите, принесите нам по паре кружечек пива и по две порции сосисок!.. А то, знаете ли, толкаться в очереди – не старческое дело!

Я недоумённо взглянул на весёлого старикашку. Выражение его лица нисколько не изменилось, и он, всё так же улыбаясь, щурился на меня своими озорными маленькими глазками.

– Ну что же, – сказал я, чувствуя, что настроение у меня потихоньку поднимается, – будь по-вашему….

Стоя в очереди у стойки, я пытался сообразить, откуда мог взяться этот странный старичок. «Что заставило его подсесть именно ко мне? – спрашивал себя я. – Разве здесь нельзя найти кампанию более подходящую?» …

В очереди пришлось стоять минут двадцать, потому что к вечеру она заметно выросла. И за это время мне то становилось жутко страшно, то дикое веселье разбирало меня. Разбредшиеся мысли так и не смогли собраться воедино, и я пребывал в том самом дурацком расположении духа, в котором обычно пребывают пьяные, с той лишь разницей, что вместо лёгкого безразличия меня бросало то в жар, то в холод.

Надо сказать, что народу в баре заметно прибавилось. Все столики были уже забиты до отказа, и я видел, как мой старичок с завидной настойчивостью и ожесточением обороняет мой пустующий стул от бесконечных посягательств. Гомон в баре уже напоминал монотонное гудение пчелиного улья. Шум давил на уши, и уют пивнушки выветрился напрочь, вытесненный всё пребывающим, как вода, народом.

Сигаретный дым уже не плавал под потолком как облака, а заполнил всё помещение равномерно, как туман, мглой, отчего в пяти шагах вскоре уже не было ничего видно.

На мгновение у меня возникло неосознанное, но дикое по силе желание незаметно уйти, но я совладал с собой, а может быть, решил испытать судьбу. Взяв всё, что пожелал мой старичок, я вернулся за столик.

Теперь здесь было тесно. Все места были заняты.

Рядом с нами уселась кампания каких-то мужиков, громко шумевшая, гоготавшая и ругавшаяся на чём свет стоит. От них несло водкой, и то и дело звучал громовыми раскатами смех, сопровождавший пошлейшие анекдоты.

Ни мне, ни моему новому знакомому, видимо, не нравилось такое соседство, и мы молча, без энтузиазма, приступили к трапезе. Старичок заметно погрустнел, и от его весёлого настроения не осталось и следа. Когда мы съели и выпили всё так, в полном молчании, он кивком головы предложил мне выйти из пивной, и я охотно последовал за ним. В это время где-то рядом, за соседним столиком вспыхнула пьяная драка, после нескольких ударов переросшая в настоящую свалку. В ход пошли стулья, зазвенело стекло разбитых бокалов и фарфор колющихся тарелок, слетающих с перевёрнутых столов. По бару заплясала растущая, как снежный ком, куча-мала.

Бармен, недолго думая, тут же прекратил продажу пива, закрыл металлической гофрированной шторой стойку и исчез за ней, видимо, побежав за милицией.

Мы едва успели выйти из бара, как два патрульных милиционера встали у входа и после нас никого уже не выпускали на улицу.

Старичок, отряхнув полы своего плаща, предложил мне идти, и мы побрели вниз по кривой улочке.

Он молчал, и я шёл рядом с ним совершенно бесцельно, не спрашивая даже куда и зачем. Мне было всё равно куда идти, лишь бы не стоять на месте.

Дождь, к счастью, уже кончился, но было всё-таки очень прохладно, и уже через несколько минут, обдуваемый ветром, я продрог насквозь.

Мой спутник заметил это, поэтому спросил, почему я так легко одет. Я ответил ему: «Думал, что сегодня будет тепло – лето всё-таки!..». На самом деле, это была неправда, потому что у меня просто не было ни летнего плаща, ни куртки, ни чего-нибудь другого в этом роде, более тёплого. Не одевать же летом демисезонное пальто – единственное из верхних тёплых вещей, что у меня было?!..