“Свеа”, позволяющей шару выдерживать заданный курс независимо от направления ветра.

 Нужные средства были собраны за несколько месяцев. Большие суммы пожертвовали “динамитный король” Альфред Нобель и известный полярный меценат барон Оскар Диксон. Аэростат объемом около 5000 кубических метров изготовил французский фабрикант Анри Лашамбр — видный специалист в области воздухоплавания. Шар поднимал трех человек со снаряжением и мог держаться в воздухе более 30 суток. Верхнюю часть оболочки сделали из трех слоев пролакированного шелка. В гондоле, сплетенной из испанского камыша, известного своими исключительно упругими свойствами, находилось спальное отделение и фото-комната. Андре собирался заняться фотографическим картографированием и прямо в полете проявлять собранный материал. Большую часть времени аэронавты намеревались проводить на крыше гондолы, защищенной от ветра брезентовыми полотнищами.

Запасы продовольствия находились в несущем кольце. Три каната-гайдропа разной длины должны были автоматически удерживать шар на высоте 150–200 метров; если он снижался, канаты ложились на землю, облегчая таким образом его вес. Сообщения на Большую землю Андре намеревался передавать с почтовыми голубями, помеченными специальными клеймами, и сбрасывать пробковые буи с записками. Оригинально решалась проблема приготовления пищи в полете. Кухонный аппарат подвешивался на несколько метров ниже гондолы и дистанционно приводился в действие. Горение контролировалось с помощью зеркала.

 Летом 1896 года экспедиция отправилась к Датскому острову, расположенному на северо-востоке Шпицбергена, примерно в 110 км от полюса. Там был построен ангар для аэростата. Многие хотели лететь вместе с Андре. В спутники он выбрал двадцатилетнего Стриндберга — прекрасного фотографа и физика, и метеоролога Нильса Экхольма.

 Но полет в том году так и не состоялся. Не дождавшись попутного ветра, Андре вернулся в Швецию. На обратном пути он встретился с Фритьофом Нансеном, только что вернувшимся из легендарного дрейфа на “Фраме”. Нансен заявил, что достаточно изучил воздушные течения в Арктике, чтобы “смело усомниться в успехе воздушной экспедиции на полюс”. Осенью из состава экспедиции вышел Экхольм. Он пришел к выводу, что шар не отвечает необходимым требованиям безопасности и полет заведомо обречен.

 Но неудачи не сломили Андре. Его убежденность и настойчивость обезоруживали самых больших скептиков. Он помнил о 7 миллионах соотечественников, которые верили в его успех.

 Следующим летом Андре вновь отправился на Шпицберген. Место Экхольма занял двадцатисемилетний инженер Кнут Френкель.

 В конце июня шар, который назвали “Орел”, был собран и наполнен водородом. “…Он теряет каждый день около 45 кг своей подъемной силы, — сообщал Стриндберг в письме к своей невесте Анне Шасльер, с которой обручился незадолго до отправления экспедиции, — но мы сможем проплавать более месяца. Когда мы достигнем самой северной точки, то будет совершенно безразлично, куда нас понесет ветер. Если и придется покинуть шар, мы не будем считать себя погибшими. У нас есть ружья, сани и провизия на четыре месяца. Подобное путешествие не пугает меня. Самое худшее будет, если мы дурно будем себя чувствовать во время зимовки”.

 11 июля задул наконец долгожданный сильный южный ветер. Посоветовавшись со своими спутниками, Андре распорядился подготовиться к полету. В последний раз он тщательно осматривает аэростат. Подвешивает корзины с голубями.

Передает последние телеграммы. Короткое прощание. Пожелания счастливого пути. Матросы перерезают канаты, удерживающие шар. “Орел” взмывает в вверх, но несколько секунд спустя после взлета его неудержимо тащит ветром прямо в бурлящие воды залива. Гондола едва не касается поверхности моря, затем шар наконец поднимается и вскоре превращается в едва заметную точку…

 15 июля шкипер норвежского судна “Алкен” подстрелил почтового голубя. Записка Андре, датированная 13 июля, не вызывала серьезного беспокойства. Правда, за два дня шар продвинулся к северу всего на 250 км и летел на юго-восток. Но в запасе у аэронавтов был еще месяц.

 …Миновал год, а от шведов все не было никаких известий. Через несколько лет к берегам Исландии и Норвегии прибило пять буйков, но ни в одном из них не было информации, которая могла бы раскрыть тайну исчезновения экспедиции. Только в двух из них оказались краткие сообщения с координатами шара через несколько часов после вылета. На Земле Короля Карла, около Шпицбергена, был найден самый большой “полюсный” буек, Андре мечтал сбросить его над вершиной планеты, но и он оказался пустым. Это давало основание предполагать, что буйки сбрасывались вместе с балластом и как балласт. Зачем это делалось никто не знал.

 Свой дневник Андре хранил особенно тщательно. Перед смертью завернул его в шерстяной свитер и спрятал под курткой. Карандашные записи прекрасно сохранились л поведали, какие жестокие испытания выпали на долю этой мужественной тройки. Сразу же после старта события стали разворачиваться вовсе не так, как мечтал Андре. Сначала были утеряны гайдропы, а позднее напрочь вышел из строя нехитрый механизм управления из канатов и парусов, и “Орел” превратился в свободно парящий воздушный шар. Но Андре и его друзья, несмотря на неудачи, не собирались просто так сдаваться.

 Сбросив часть драгоценного балласта, “Орел” вновь поднялся примерно на 600 метров. Стриндберг принялся фотографировать дрейфующие льдины, на которые они чуть не сели. Потом сбросил над островом Фогельзанге деревянный ящик с прощальным письмом к своей невесте.

Экспедиция решила продолжать полет.

 “Орел” пробыл в воздухе немногим более 60 часов, и все это время капризные полярные ветры носили его взад-вперед над Северным Ледовитым океаном. Утром 14 июля аэронавты выпустили газ из оболочки и спустились на льдину. До Северного полюса оставалось не более 800 км. Но несколько последних часов, проведенных в воздухе, были кошмаром для экипажа. Шар терял высоту, и, чтобы уменьшить его вес, с него сбрасывали не только балласт, но и вещи, в том числе и те самые буйки, которые нашли через несколько лет.

 Сотня раз аэростат ударялся о лед, гондола неистово трещала от ударов, на поверхности оболочки наросла белая шуба из инея. Это явление, серьезные последствия которого недооценил Андре, было хорошо знакомо арктическим мореплавателям, чьи корабли зачастую опрокидывались под огромной тяжестью ледяных наростов на мачтах и снастях. Весь балласт на “Орле” был уже сброшен, и у экипажа не было никакой надежды прорваться сквозь низкие плотные облака к солнцу, лучи которого могли растопить ледяной панцирь, нагреть газ и увеличить подъемную силу.

 Вот и пришло время высаживаться на лед. Но ситуация не казалась безнадежной. Аэронавты хорошо подготовились к возможному санному путешествию. Они выгрузили из гондолы сани, меховую обувь, небольшую брезентовую лодку, продовольствие. Неделя прошла в мучительных раздумьях. Потом тройка покинула аэростат и взяла курс на юго-восток, к мысу Флора на Земле Франца-Иосифа, где заранее было заготовлено аварийное хранилище провианта на случай непредвиденной посадки экспедиции.

 В Арктике разгар лета. Полыньи и разводья чередуются со второшенными ледяными полями.

Передвигаться по такой местности с тяжелым грузом мучительно трудно. И экипаж принимает решение разгрузить сани, избавившись от лишних припасов. По этому случаю был устроен настоящий пир, и друзья постарались наесться впрок. С этого времени они решили пополнять запасы еды тюлениной и медвежатиной.

 Теперь тащить сани было легче, но местность становилась более труднопроходимой. Дневник Андре пестрит жалобами на тяжелую дорогу.

Приближаясь к краю дрейфующих льдов^ члены экспедиции все чаще натыкались на огромные, в несколько метров ширины трещины.

 Вновь и вновь приходилось доставать складную лодку и перевозить в ней по очереди трое саней через узкие “проливы” во льду. Время от времени то один, то другой участник экспедиции проваливался в воду на предательски тонком льду. Утомительное однообразие переходов несколько скрасила охота на медведей, которых Андре в шутку называл “передвижным мясным магазином” и “лучшими друзьями полярных исследователей”., День 4 августа выдался чудесным. Но погода не радовала путешественников. Подтвердились худшие опасения. Дрейфующие льды, по которым они с трудом пробирались на юго-восток, к Земле Франца-Иосифа, все это время относило к западу. Они прошли по льду уже 160 километров, но лишь на 48 километров приблизились к конечной цели своего путешествия.