Император У-ди был как раз таким деятелем, который мог энергично и в широких масштабах закрепить достигнутый успех. Если бы незадолго до этого события, около 140 г. до н. э., в результате вторжения тохаров не погибло греко-бактрийское царство, Чжан Цянь и император вошли бы в соприкосновение с эллинской культурой. Но император не удовлетворялся успехами, достигнутыми в торговле, и стремился распространить свое политическое влияние на Запад. В 101 г. до н. э.

У-ди, собрав большое войско, покорил Фергану и обложил данью страну, в которой за 230 лет до него побывал Александр Македонский! С народом усунь на реке Или император установил дружественные отношения и связал с собой усуньского правителя родственными узами. Китайский император отправил своих лазутчиков дальше на Запад: в одном направлении до Тигра, в другом — до Гекатопилоса, столицы Парфии. Итак, посланники китайского императора в те отдаленные времена уже путешествовали по странам, расположенным у южного побережья Каспийского моря.

Повсюду им удавалось установить торговые отношения и дипломатические связи.

 Успехи великого императора У-ди были поистине грандиозными. Достойно внимания то обстоятельство, что, согласно китайскому источнику, вслед за первыми послами парфянского царя в Китай приехали “жонглеры из Ликии”. Ликия — это Римская империя, получившая позднее название Да Цинь. В древнем источнике не упоминается о том, из какой страны происходили эти жонглеры, первые предшественники фокусников и музыкантов, появившихся при китайском дворе в 120 г. Но это не существенно. Примечателен сам факт, что уже около 100 г. до н. э. в Китае появились люди из Римской империи. Едва ли это был единичный случай.

 Преемникам императора У-ди удалось сохранять оставленное им ценное — наследство лишь на протяжении нескольких десятилетий. Через 50 лет, при императоре Юань-ди, сношения с Западом пришли в полный упадок только по той причине, что интерес к ним был потерян: с 48 г. до н. э. сухопутная торговля стала заметно чахнуть. Она полностью прекратилась в 23 г. до н. э., когда волнения и повстанческие движения в Таримской впадине закрыли “шелковый путь”.

Связи с Индией, которые поддерживались преимущественно по крутому перевалу через Гиндукуш, при недальновидном императоре Юаньди (48–32 гг. до н. э.) прервались. Лишь в 87 г. н. э. они возобновились и на короткое время достигли расцвета. Первые десятилетия после 115 г. до н. э. китайский шелк, видимо не попадал за пределы Передней Азии. Сирийские смуты преградили дальнейший путь на Запад. Упоминание шелка у римского поэта Луцилия (ум. в 102 г. до н. э.) относится, без сомнения, к малоценному переднеазиатскому бомбиксу, а не благородному китайскому шелку. Только после покорения Сирии Помпеем (64 г, до н. э.) шелк впервые появился в Риме. Утверждение римского писателя Флора, жившего около 120 г. н. э., о том, что в битве при Каррах (53 г. до н. э.)* римляне впервые увидели шелк, из которого были сделаны знамена парфян, представляется вполне вероятным. Нельзя согласиться с утверждением Диона Кассия, будто еще Юлий Цезарь, в связи с цирковыми представлениями приказывал натягивать шелковые тенты для защиты от солнца. Более вероятно, что прошло еще два десятилетия после битвы при Каррах, прежде чем китайский шелк появился в Риме как “.настоящий товар. Лишь около 30 г. до н. э. в классической литературе вдруг начинает часто упоминаться китайский шелк, который у Вергилия встречается лишь один раз. Правда, прошли столетия, прежде чем стала известна природа этой прекрасной ткани. Долгое время господствовали самые фантастические представления относительно ее происхождения, вроде того, что шелк растет на деревьях и с них счесывается.

 ‘ В битве при Каррах (Месопотамия) римские войска были разбиты парфянами в первом серьезном столкновении двух великих держав древности.  К сожалению, подлинник отчета Чжан Цяня о его путешествиях утерян. В 618 г. он еще хранился в императорской библиотеке, но затем исчез. Нам этот отчет известен лишь из ценных и вполне надежных отрывков. Сведения Чжан Цяня, бесспорно, были очень важны для Китая.

Хирт не без основания считает, что “во времена римских императоров Китай был гораздо лучше осведомлен о Западной Азии, чем та о Китае”.

Путешествия Чжан Цяня, в любом случае, явились величайшим событием как с точки зрения развития географической науки, так и истории торговли и культуры. Имена Великого императора Ханьской династии У-ди и Чжан Цяня достойны упоминания среди славных пионеров географических исследований и в истории культурного процесса.

 Теперь из глубины до христианских и до буддийских времен перенесемся в Китай конца V века. Сделаем это для того, чтобы продолжить одну тему, содержащую немало загадок, но имеющую много разгадчиков с противоположными мнениями. В одной из книг нашей-серии мы познакомились с географическими достижениями китайского буддийского монаха Хуай Шеня, посетившего загадочную страну Фусан, отождествленную современным автором* по ряду признаков с Центральной Америкой. Однако, расширяя свои познания о загадочной Фусан, рассмотрим с помощью комментариев самого Р. Хеннига еще несколько версий, связанных с этой тайной.

 Но вначале несколько слов из “Ляншу” (летописи китайской Лянской династии): “…Вот что сообщил о царстве Фусан, прибывший оттуда в Гинчжоу [монах] Хуай Шень.

 * Маслов АА. Невозможная цивилизация. — В кн. Мифы исчезнувших цивилизаций. Саратов: “Надежда”, 1996. с. 342–365.

 Царство Фусан расположено более чем в 20000 ли к востоку от Таханя (согласно исследователю Клапроту — Сахалин). Оно лежит также на восток от Китая. В той стране растет много деревьев фусан, и по ним она получила это название. Своими листьями фусан походит на тунговое дерево. Растет оно из земли наподобие побегов, которые туземцы употребляют в пищу. Плоды этого дерева красного цвета и похожи на груши. Из его коры изготавливают ткань для одежды и вату. Люди строят жилища из досок. Города не обнесены валами. Там пользуются письменами, а бумагу изготавливают из коры дерева фусан. Войска у них нет, и потому им вовсе неведома война… 

…У тамошних быков необычайно длинные рога… В повозки впрягают лошадей, быков и оленей. Туземцы разводят оленей в качестве домашнего скота, подобно тому как в Китае разводят коров. Из молока этих животных изготовляют масло. Там растут тутовые и грушевые деревья, которые сохраняют листву в течение всего года. Кроме того, имеется в изобилии виноград. В этой стране нет железа, но зато есть медь. Золото и серебро там совсем не ценятся.

 Раньше учения Будды в этой стране не знали. Во 2-й год эры правления Да-мин династии Сун [458] в Фусан пришли из царства Кипин пять странствующих нищих монахов и принесли туда идолов и священные буддийские рукописи. Монахи распространили их среди жителей, которые впоследствии изменили свои обычаи”.

 Каковы же толкования Рихарда Хенни^а, имеющего свою точку зрения, примиряющую и объединяющую, на наш взгляд, мнения многих “фусановедов”.

 “Более 200 лет между учеными идет оживленный спор по вопросу о том, в какой именно

“стране Фусан” мог побывать китайский монах Хуай Шень, по данным которого летописи Лянской династии (502–557) сообщают странные, частично не согласующиеся факты. Но, как это бывает в большинстве подобных случаев, несравненно более правдоподобными представляются самые простые и трезвые толкования, а не сенсационные предположения, усматривающие в бесхитростном рассказе Хуай Шеня не более и не менее как намек на открытие китайцами Америки за 1000 лет до Колумба!

 Уже первый ученый, ознакомивший в 1761 году европейцев с приведенной выше цитатой из китайской летописи, перенес Фусан в Америку.

 Позднее Клапрот, выдающийся специалист по истории Азии, еще решительнее предостерегал от таких толкований, рассчитанных на дешевую сенсацию. Он подчеркнул, что Фусан не следует искать нигде, кроме самой Восточной Азии, возможно на Японских островах. К мнению Клапрота вначале присоединился только высоко эрудированный французский географ Вивьен де Сен-Мартен. Спустя 40 лет Бретшнейдер, полемизируя по поводу слишком необоснованных гипотез канадского француза Леленда, в свою очередь привел неопровержимые доказательства, подтверждающие, что об отождествлении Фусана с одной из Американских стран не может быть и речи. Бретшнейдер считал, что ничто не препятствует рассмотрению отчета Хуай Шеня как простой сказки и что при попытке географического толкования названия