— Нам придется отвести их обратно в Кралевию, — сказал Соля. За отведенное на отдых время он собрал остатки своей самоуверенности и уселся с нами, словно с самого начала был на нашей стороне.

Было темно. Детей уже уложили спать. Мы сидели в саду, потягивая холодную сливовую наливку из стаканов, и я чувствовала будто притворяюсь взрослой. Слишком это было похоже на посиделки, которые устраивали мои родители с гостями на стульях и тенистой расшатанной лавочке на краю леса, обсуждая урожай и семьи других соседей, пока мы — дети весело носимся неподалеку, собирая ягоды или каштаны, или просто играем в салки.

Помню, когда мой старший брат женился на Малгосе, они оба внезапно перестали носиться с нами и стали сидеть с родителями. Это была какая-то алхимия, напускающая серьезность, чего, я чувствовала, не должно со мной случится. Мне казалось невозможным даже сесть с ними рядом, не то что со всей серьезностью рассуждать о тронах и убийствах, словно это не сказочные сюжеты, а реальные вещи.

Еще более странно было слышать их спор:

— Принца Сташека нужно немедленно короновать, и назначить регента, — продолжал Соля. — Эрцгерцога Гиды и, по крайней мере, эрцгерцога Варши…

— Эти дети не поедут никуда, кроме своих деда с бабкой, — сказала Кася: — даже, если мне придется взвалить их себе на спину и тащить всю дорогу на себе.

— Деточка, ты просто не понимаешь… — ответил Соля.

— Никакая я вам не деточка, — отрезала Кася таким резким тоном, что он смолк. — Раз Сташек теперь король, тогда вот что. Король попросил меня доставить его с Маришей к семье их матери. Именно туда они и направятся.

— В любом случае, столица находится слишком близко, — Саркан нетерпеливо дернул пальцами, закрывая тему. — Понимаю, эрцгерцогу Варши не понравится, что король окажется в руках Гидны, — ворчливо добавил он, когда Соля набрал в грудь воздух, чтобы возразить, — но мне плевать. Кралевия и раньше не была особо безопасна. Теперь и подавно.

— Нигде не безопасно, — озадаченно ответила я, вмешиваясь в разговор, — и еще долго не будет. — На мой взгляд они походили на спорщиков, которые рассуждали, на каком берегу реки строить дом, не замечая, следы наводнения на ближайшем дереве, которые явно выше будущего порога.

Спустя мгновение Саркан произнес:

— Гидна на берегу океана. В северных замках можно подготовить хорошую оборону…

— Чаща все равно явится! — Я это точно знала. Я заглянула в лицо королеве, чувствовала опалявший мою кожу темный гнев. Все эти годы Саркан сдерживал Чащу словно наводнение каменной дамбой. Он разрушал ее поток на тысячи ручейков и колодцев силы, расплескав их по долине. Но дамба не могла стоять вечно. Сегодня, на следующей неделе, в следующем году — Чаща ее прорвет. Она отберет назад свои колодцы, ручейки и хлынет до самых подножий гор. Затем, подкрепленная всей этой новоприобретенной мощью, она перехлестнет за перевалы.

И не будет такой силы, что будет возможно ей противопоставить. Армия Польни разбита, армии Росии нанесено поражение… и все равно Чаща может себе позволить проиграть сражение-другое, даже десяток. Она сперва закрепится, затем рассеет семена, и даже если ее отбросят за один перевал или за другой, в конце это не будет играть роли. Она будет наступать. Будет. Мы можем сдержать ее до совершеннолетия Сташека и Мариши, или до их старости и даже смерти, но что станет с игравшими с ними в саду внуками Бориса и Натальи? Или с их детьми, вынужденными жить в растущей тени?

— Мы не сможем сдерживать Чащу, когда в тылу полыхает Польня, — сказал Саркан. — Едва росиянцы узнают о гибели Марека, они явятся к Ридве, чтобы отомстить…

— Мы вообще никак не можем сдержать Чашу! — сказала я. — Это то, что пытались сделать они… и что пытался делать ты. Нам следует ее полностью остановить. Мы должны ее остановить.

Он посмотрел на меня:

— Какая замечательная идея. Раз ее не сумел убить Алёшин меч, то ничто не сможет. И что ты предлагаешь предпринять?

Я уставилась в ответ и обнаружила отразившийся в его глазах страх, сковавший мой живот. Его лицо стало спокойным, и он перестал буравить меня взглядом. Саркан откинулся на стуле, не сводя с меня глаз. Соля обвел нас ничего не понимающим взглядом, а Кася смотрела на меня с беспокойством. Но ничего нельзя было поделать.

— Не знаю, — ответила я Саркану дрожащим голосом. — Но что-нибудь придумаю. А ты пойдешь со мной в Чащу?

Кася с неуверенным видом стояла рядом со мной на перекрестке за Ольшанкой. Небо еще только окрасилось нежно-розовыми утренними тонами.

— Нешка, если ты считаешь, что я сумею помочь… — тихо произнесла она, но я покачала головой, и поцеловала ее в ответ. Она аккуратно обняла меня руками и потихоньку начала сводить руки, пока не получились объятья. Я прикрыла глаза и крепко прижала ее к себе. На мгновение мы снова стали детьми, девчонками, хоть и растущими в тени далекой угрозы, но тем не менее счастливыми. Потом солнце выглянуло на дорогу и осветило нас. Мы опустили руки и отстранились. Она снова стала золотистой и твердой, невероятно красивой для живой, а в моих руках была сила.

Сташек с Маришей нервно наблюдали за Касей из фургона, Соля сидел рядом с ними. На козлах был один из солдат. В город вернулось еще больше людей, сбежавших из боя и из Башни ближе к его концу, так что эта мешанина из солдат Марека и барона Желтых болот превратилась теперь в эскорт. Они перестали быть врагами. Да и не были по настоящему. Даже сторонники Марека считали, что спасают королевских детей. Их просто поместила по разные стороны шахматной доски королева Чащи, чтобы она могла наблюдать со стороны, как они друг друга убивают.

Фургон загрузили припасами со всего города. Эти продукты шли в зачет ежегодного подношения Саркану. И он оплатил Борису стоимость фургона и лошадей.

— Они заплатят тебе за дорогу, — сказал волшебник, отдавая Борису кошелек. — И ты даже можешь забрать с собой семью. Вы сможете начать заново.

Борис посмотрел на Наталью. Та едва заметно покачала головой.

— Мы остаемся, — повернувшись, ответил он.

Отворачиваясь, Саркан что-то недовольно пробурчал, считая это очевидной глупостью. Но я встретилась с Борисом взглядами. Под моими ногами долина неслышно пела: дом. Я намеренно вышла без обуви, чтобы можно было запустить пальцы ног в травку или в почву, и вобрать в себя их силу. Так что я знала, что Борис не согласится. И почему откажутся мои мать с отцом, если я приду в Дверник и предложу им уехать. Так что я сказала ему: «Спасибо».

Фургон поскрипел прочь. Солдаты двинулись следом. Обнимая детей, Кася смотрела на меня из конца фургона, пока поднятое двигавшимися пылевое облако не заслонило их, и я перестала видеть их лица. Я повернулась обратно к Саркану. Он смерил меня тяжелым, мрачным взглядом:

— Ну?

От большого дома Бориса мы спустились по дороге до хлюпающей деревянной водяной мельницы, без устали приводимой в движения речной водой. Под нашими ногами дорога постепенно превратилась в отдельные камни, затем исчезла под чистой водой. К берегу было привязано несколько лодок. Отвязав самую маленькую, мы столкнули ее в реку. Я подоткнула юбки, а волшебник забросил внутрь свои сапоги. Может у нас вышло не слишком изящно забраться внутрь, но мы справились, умудрившись не искупаться. Он подобрал весла.

Сев спиной к Чаще волшебник сказал:

— Задавай ритм, — он взялся за весла, а я тихо запела ускоряющее заклинания Яги. Берега реки понеслись мимо размытой полосой.

Веретянница текла спокойно и прямо под горячим солнцем. На воде сверкали солнечные зайчики. Мы быстро скользили вдоль берега, проплывая по полмили за один удар весел. В Понитсе я заметила на берегу женщину, стирающую целую кучу белья. Она заметила, как мы словно колибри пролетели мимо. В Вёсне мы на какое-то мгновение оказались под кронами только что сбросивших цветы вишень, чьи крохотные ягоды еще только образовывались, и плыли по спокойной воде среди опавших лепестков. Как мы проплыли Дверник я не заметила, но точно знала, когда это было. Я узнала изгиб берега, находившийся в полумиле к востоку от нашей деревни, и, оглянувшись, увидела яркий медный купол церковной колокольни. Ветер дул нам в спину.