— А что это за сеть?

— Ты же, разумеется, слышала о вуали святой Ядвиги, — ответил Сокол так буднично, что я уставилась на него, разинув рот. Это была самая почитаемая реликвия Польни. Я слышала, что ее достают только на коронацию королей, чтобы доказать, что они не подвластны влиянию зла.

Толпа начала напирать, тесня солдат, чтобы подобраться ближе. И даже солдаты были поражены — они позволили себя сдвинуть и приподняли вверх наконечники пик. Священники обходили королеву, изучая ее дюйм за дюймом, наклоняясь, чтобы рассмотреть каждый пальчик на ноге, ощупывая и проверяя каждый пальчик на руке, вглядываясь в волосы. Но нам всем было видно ее сияние полное света. В ней не было ни следа тени. Один за другим священники отходили и качали головой архиепископу. Даже его жесткое лицо смягчилось, проявив на архиепископе чудесное влияние света.

Когда изучение королевы закончилось, отец Балло аккуратно снял с нее вуаль. Священники принесли с собой и другие реликвии, которые теперь опознала и я сама: щиток доспехов святого Казимира, пронзенный до сих пор торчащим из него зубом убитого им дракона из Кралевии; лучевая кость святого Фирана в стеклянном и оправленном в золото ларце; золотая чаша, спасенная святым Яцеком из храма. Марек положил руки королевы по очереди на каждую реликвию, а архиепископ произнес свою молитву.

Все тоже самое они повторили с Касей, но она толпе была совершенно неинтересна. Все люди страстно желали видеть королеву, и когда священники изучали Касю, толпа шумела гораздо сильнее всего, что мне приходилось видеть до этого, несмотря на то, что они находились в присутствии такого большого числа святых предметов, а также самого архиепископа лично.

— Чего еще ждать от кралевской толпы, — в ответ на мое изумление сказал Соля. Здесь даже ходили продавцы булочек, у которого жители расхватывали с лотка свежие рогалики, а еще с лошади мне было видно, как пара предприимчивых людей прямо у дороги торгует с прилавка пивом.

Общая атмосфера стала похожа на выходной, праздничный день. Наконец священники наполнили золотую чашу святого Яцека вином, и отец Балло что-то над ней пошептал: от вина поднялся завиток дымка, и оно стало прозрачным. Королева выпила все до дна, едва ей поднесли его к губам, и не забилась на земле в припадке. Даже выражение ее лица ни капли не изменилось, но не это имело значение. Кто-то в толпе поднял в воздух кружку с плещущимся пивом и выкрикнул: «Слава Богу! Королева спасена!» Люди начали восторженно кричать и напирать на нас. Все страхи были забыты. Было так громко, что я едва смогла расслышать, как архиепископ дает Мареку свое неохотное дозволение ввести королеву в город.

Экстаз толпы был еще хуже леса нацеленных на нас пик. Чтобы подвести фургон к помосту и посетить в него королеву с Касей, Мареку приходилось расталкивать людей с дороги. Принц оставил свою лошадь, и сам уселся на козлы, взяв вожжи. Взмахнув над головами людей кнутом, он заставил их расступиться от упряжки, а нам с Солей пришлось приткнуть своих лошадей вплотную к фургону — толпа сразу же сомкнулась за нашими спинами.

Люди шли следом целых пять миль, оставшихся до города, бежали рядом, за нами, а когда одни уставали, им на смену появлялись новые. Когда мы добрались до моста через Вандалусу, все взрослое население забросило работу и шло следом, а к тому времени, как мы добрались до ворот замка, мы едва могли двигаться сквозь громко приветствующую, напирающую со всех сторон толпу — настоящее живое существо с десятью тысячами все как один весело орущих голосов. Новость о спасении королевы и ее чистоте уже разлетелась. Принц Марек наконец-то спас королеву.

Мы все словно очутились в балладе, именно на это было похоже. Я чувствовала это на себе, несмотря на то, что золотистая голова королевы покачивалась вперед-назад в такт движению фургона без малейшей попытки остановиться, и даже зная, насколько незначительна наша победа и сколькими жизнями она была оплачена. Возле моей лошади бежали веселые ребятишки, и они ни капли надо мной не насмехались, хотя я представляла собой один сплошной клубок спутанных, прокопченных волос и рваной одежды. Но мне было все равно. Я смотрела вниз и тоже улыбалась, позабыв об онемевших ногах и затекших руках.

Марек ехал впереди в приподнятом настроении. Должно быть ему тоже показалось, что его жизнь на глазах превратилась в сказку. Прямо сейчас никто не вспоминал о не вернувшихся назад. Обрубок руки Олега по-прежнему был плотно прибинтован к телу, но он воодушевленно размахивал здоровой рукой, и по пути целовал руку каждой симпатичной девушке. Даже когда мы очутились с другой стороны ворот замка, толпа не пропала. Из казарм высыпали все королевские солдаты, стуча по щитам своими мечами и одобрительно крича, а также пришли дворяне из своих особняков, бросая на дорогу цветы.

Только королеве не было до этого никакого дела. С нее были сняты ярмо и кандалы, но она сидела безучастно почти как резная статуя.

Въезжать во внутренний двор замка через последние ворота нам пришлось по одному. Вблизи замок оказался головокружительно огромным, здание возвышалось ярусами в три этажа. С балконов вниз смотрели и улыбались бесконечные лица. Я ошарашенно смотрела на них в ответ, на развешенные повсюду расшитые знамена самых неописуемых расцветок, на лес башен и колонн. На самом верху лестницы с другой стороны двора стоял король собственной персоной. На его плечах была синяя мантия, застегнутая на шее крупной драгоценной брошью с красным камнем и жемчужинами в золотой оправе.

Из-за стен еще доносились приглушенные радостные крики. Внутри все вокруг смолкли как перед началом спектакля. Принц Марек помог королеве сойти с фургона. Он вывел ее вперед и повел по ступеням к королю. Перед ним словно волны расступались придворные. Я поняла, что стою, затаив дыхание.

— Ваше величество, — начал Марек, — я вернул вам вашу королеву. — Солнце светило ослепительно, и в своих сияющих доспехах, в белом табарде с зеленым плащом он был похож на святого воина. Рядом в простом белом платье стояла высокая напряженная фигура королевы с коротким облаком золотистых волос и с глянцевой изменившейся кожей.

Король, нахмурившись, смотрел на них сверху вниз. Похоже он был обеспокоен куда сильнее триумфатора. Мы все молча ждали. Наконец, он вдохнул воздух, чтобы ответить, и только в этот момент королева пошевелилась. Она медленно подняла голову, чтобы посмотреть в его лицо. Он посмотрел в ответ. Она моргнула один раз, потом легонько вздохнула и медленно мешком осела без чувств. Принцу пришлось поднимать ее за руку, которую он не отпускал, и тащить вверх, иначе она бы скатилась по ступеням.

Король выдохнул, его плечи слегка выпрямились, словно ослабив натяжение тетивы. Через весь двор раздался его сильный голос:

— Отведите ее в Серые палаты, и вызовите к ней Иву. — Слуги немедленно бросились исполнять. Они словно волна унесли от нас королеву внутрь замка.

На этом месте… спектакль закончился. Во дворе замка поднялись почти столь же громкие крики, как у толпы снаружи, все разом заговорили со всеми на всех трех этажах. Светлое возвышенное ощущение вытекло из меня, словно с меня сняли колпачок и опрокинули как бутылочку. Слишком поздно я спохватилась, что я здесь не ради праздника. Кася сидела в фургоне одна, в своем арестантском белом платье, ожидая своей участи. Саркан находился в сотне лиг отсюда, пытаясь без меня сдержать напор Чащи на Заточек. А я не имела ни малейшего понятия, как со всем этим справиться.

Я высвободила ноги из стремян, перекинула ногу и весьма неэлегантно соскользнула на землю. Когда я выпрямилась, обрушив свой вес на ноги, колени задрожали. Ко мне подскочил конюх, забрать лошадь. Я с некоторой неохотой позволила ему ее увести — хотя это была не самая лучшая лошадь на свете, она была для меня знакомой скалой в океане неизвестности. Принц Марек с Соколом удалились в замок вместе с королем. И я уже потеряла из виду Томаша с Олегом в толпе людей в такой же форме.