Дракон находился в библиотеке в раздраженном состоянии духа и что-то писал, и мой приход с вопросами не прибавил ему настроения:

— Тебе и так не занимать безрассудства, не следует одалживать его у других, — сказал он. — Ты что до сих пор не видишь очевидной ловушки? Именно этого и ждет Чаща.

— Ты думаешь, что Чаша заполучила… принца Марека? — удивилась я, считая, что этим можно было бы все объяснить. Если именно благодаря этому он собирался…

— Нет, этого еще не случилось, — ответил Дракон. — Но он готов преподнести ей себя вместе с волшебником на блюде: чудесный обмен за одну деревенскую девушку, и будет еще лучше, если в западне очутишься и ты! Чаща посадит в вас с Солей очаговые деревья, и за неделю проглотит всю долину целиком. Вот почему она ее отпустила.

Но я помнила отчаянное сопротивление.

— Она ее не отпускала! — сказала я. — Она не позволяла мне даже приблизиться к ней…

— До определенного момента, — ответил он. — Чаща старалась сделать все возможное, чтобы спасти очаговое дерево, так же как генерал спасает крепость. Но если дерево было уже не спасти… а все действительно зашло так далеко, не взирая на то, выживет или умрет девушка… тогда, разумеется, она постаралась повернуть свой проигрыш к лучшему.

Мы обсудили все взад и поперек. Я не считала, что он неправ. Все казалось именно настолько коварным, как обычно действовала Чаща, превращая любовь в оружие. Но, на мой взгляд, это не означало, что не стоит попытаться. Освобождение королевы могло положить конец войне с Росией, могло укрепить оба государства, а если попутно мы уничтожим еще одно очаговое дерево, то, возможно, нам удастся надолго подорвать силы Чащи.

— Да, а если с неба спустятся десяток ангелов с огненными мечами, — сказал он, — и порубят всю Чащу в капусту, ситуация тоже исправится в лучшую сторону.

Я раздраженно фыркнула в ответ, притащила огромный журнал наблюдений, положила его на стол между нами и открыла его на последних страницах, испещренных его тщательным аккуратным почерком. Положив поверх руку, я сказала:

— Она уже побеждает, несмотря на все, что ты делаешь, не так ли? Мы не можем хранить этот секрет запертым здесь в Башне, пока не будем идеально готовы. Если Чаща собирается ударить, мы должны ударить первыми и скорее.

— Есть огромная разница между поиском совершенства и непоправимой поспешностью, — ответил волшебник. — То, что ты хочешь на самом деле, наслушавшись слащавых баллад о несчастной потерянной королеве и убитом горем короле, считая, что живешь в одной из них, это оказаться одной из героинь. Что, как ты думаешь, от нее осталось за двадцать лет пожирания ее деревом?

— Больше, чем останется через двадцать один год! — парировала я.

— А если еще достаточно, чтобы понимать, что происходит, когда Чаща подселит к ней в дерево ее собственного ребенка? — парировал он в ответ, и ужас от подобной мысли заставил меня замолчать.

— А это уже моя забота, а не ваша, — раздался голос принца Марека. Мы нервно обернулись за столом. Он молча стоял в дверях в ночной рубашке и босиком. Принц посмотрел на меня, и я заметила, как трещит по швам заклятье фальшивой памяти. Он вспомнил меня, и внезапно я тоже вспомнила, как переменилось его лицо, когда я прямо перед ним использовала колдовскую силу, его голос: «Ты ведьма». С самого начала он искал кого-то, кто может ему помочь.

— Это ты сделала, не так ли? — спросил он у меня с горящими глазами. — Мне бы следовало сразу догадаться, что этот высохший старый змей ни за что бы не подставил свою шею даже за такие чудесные прелести. Это ты спасла девушку.

— Мы… — заикнулась было я, отчаянно взглянув на Дракона, но Марек лишь фыркнул в ответ.

Он вошел внутрь и прошел прямо ко мне. Я заметила еле заметный шрам у него на голове на линии волос, куда я безумно лупила его тяжелым подносом. В моем животе словно поселился волшебный тигр, готовый разразиться рыком, но моя грудь по-прежнему была стянута объятьем страха. Когда он подошел вплотную, у меня участилось дыхание: если он подойдет еще ближе, если он дотронется до меня, я закричу… какое-нибудь проклятье — в моей голове светлячками вертелось с десяток наимерзейших заклинаний Яги, так и ждущих чтобы сорваться с языка.

Но принц остановился на расстоянии вытянутой руки и только слегка наклонился ко мне со словами:

— Эта девушка, знаешь ли, обречена, — глядя мне в лицо, заявил он: — Король критически смотрит на все заявления волшебников о том, что они умеют исцелять скверну. Слишком многие из них сами вскоре пали перед ней. Закон гласит, что ее следует предать смерти, и Сокол определенно не станет свидетельствовать в ее пользу.

Я выдала себя и знала это, но не могла больше увиливать.

— Помоги мне спасти королеву, — добавил он тихо и тепло, — и я в обмен спасу девушку. Когда король получит назад мою мать, ему не останется ничего иного, как пощадить обеих.

Я прекрасно понимала, что это никакая не сделка, а угроза. Он прямо говорит, что приговорит Касю к смерти, если я не соглашусь. Я и ненавидела его еще больше, и вместе с тем, прожив три ужасных месяца с этой скребущей раной отчаяния в душе, не могла полностью его ненавидеть. А он жил с такой раной с самого детства, без матери, которую у него отобрали, сказав, что она пропала и хуже, чем мертва, и навсегда останется вне пределов его досягаемости. Я не жалела его, но могла понять.

— А когда мир перевернется вверх ногами, солнце точно взойдет на западе, — рявкнул Дракон. — Единственное, чего ты добьешься, это дашь убить себя, и ее в придачу.

Принц повернулся к нему лицом и грохнул кулаком об стол, заставив подскочить книги и свечи.

— А ты будешь спасать бесполезных крестьянок, бросив королеву Польни гнить? — прорычал принц, его маска спокойствия дала трещину. Он замолчал и втянул в себя воздух, натянуто улыбнувшись кривыми губами. — Ты слишком далеко зашел, Дракон. После этого даже мой брат перестанет прислушиваться к твоим тихим советам. Годами ты кормил нас историями о Чаще…

— Если ты мне не веришь, бери своих людей и ступай туда. Проверь сам, — прошипел в ответ Дракон.

— Так и сделаю, — ответил принц. — И заберу эту ведьму с собой, и твою симпатичную крестьянку тоже.

— Ты не возьмешь никого, кто не захочет с тобой идти, — ответил Дракон. — Ты с детства воображал себя героем из легенд…

— Лучше уж так, чем быть отъявленным трусом, — сказал принц, улыбнувшись всеми зубами. Между ними словно живое существо начала обретать форму враждебность, и прежде чем Дракон успел что-то ответить, я вмешалась:

— А вдруг мы сумеем немного ослабить Чащу перед нашим походом? — они отвели взгляды и удивленно посмотрели на меня.

Увидев за моей спиной большую толпу мужчин в доспехах, бьющих копытами лошадей, а также волшебников, уставшее лицо Кристины вытянулось и застыло. Я шепнула ей:

— Мы пришли за Иржи. — Она нервно кивнула, не глядя на меня, и попятилась внутрь, впуская меня в дом.

На кресле-качалке лежало вязание, а у очага стояла колыбель, в которой спал ребеночек: довольно крупный, здоровый, краснолицый. В одной ручке малыш сжимал погрызенную деревянную погремушку. Конечно я подошла взглянуть на малыша. Кася зашла за мной следом и заглянула через мое плечо в колыбельку. Я уже была готова ее позвать, но она повернулась, держась в тени, и я промолчала. Кристине больше нечего было бояться. Она забилась со мной в угол, бросая взгляды на вошедшего Дракона, и еле слышным шепотом сообщила, что назвала ребенка Анатолем. Она умолкла, когда в дом, нагнувшись, зашли принц Марек с Соколом в белоснежном плаще без единого пятнышка грязи. Никто из них не обратил ни малейшей внимания ни на ребенка, ни на саму Кристину.

— Ну, и где же оскверненный мужчина, — спросил принц.

Кристина шепнула мне:

— Он в амбаре. Мы его перетащили… я хотела освободить комнату, но мы не… я не хотела ничего дурного…

Ей не нужно было объяснять, почему ей не хотелось оставаться каждую ночь в одном доме с таким лицом.