Очевидец рассказывает, война разыгралась так, словно гром обрушился на речные долины, и небо упало на горные вершины. Это не гром гремел, низвергая молнии с небес, а отважные горцы свинцовыми пулями и дальнобойными стрелами косили вражескую рать, метали ядра из пушек. Дагестанские воины, крепко держа длинные пики, на ветру развевая андийские бурки, мчались по плато Турчидаг на быстроногих скакунах.

Завязалась такая кровавая драма, словно на плато в смертельной схватке столкнулись небо, земля и море. Смерть с обеих сторон косила воинов сотнями, тысячами. Но дагестанские воины не дрогнули, они встали перед лицом смерти гранитными скалами, которые не могли преодолеть даже птицы.

От грохота войны рушились скалы, трупы павших воинов преграждали ручьи, которые превращались в кровавые реки.

В Андалале с персами сражались не только мужчины, но и женщины. Используя природные условия родной земли, дагестанцы били кизилбашей повсюду: сотнями брали в плен, обращали в бегство. Воинов шаха на каждом шагу подстерегала смерть. Положение экспедиционной армии Надыр-шаха, находящейся в незнакомой местности, в окружении враждебного населения, становилось все более тяжелым. Шахские отряды терпели поражение за поражением. Это сражение на территории Андалала продолжалось пять дней. Закаленные в боях опытные дагестанские военачальники, воспользовавшись ослаблением обороны шахских войск, повели своих воинов в наступление. За ними в бой пошли все, кто в состоянии были носить оружие.

На смертный бой с ненавистным врагом встали не только мужчины, но и женщины, старики и дети. Особенно безрассудно вели себя матери, жены и сестры воинов, убитых каджарами на войне. Они по ночам, переодетые в мужскую одежду, угоняли коней, нападали на обозы, поджигали юрты и шатры. Под покровом ночи вместе с детишками собирали сухой хворост и напротив мест расположения военных лагерей кизилбашей, на холмах, скалах, жгли множество костров, сбивая персов с толку. Кизилбаши, видя многочисленные костры, которых вчера ночью не было, пугались, что к воюющим горцам вереницей идет беспрерывный поток свежих воинских сил. Женщины шли и на другие ухищрения, запутывая врага. Днем, на виду у кизилбашей, они ходили по дальним дорогам, горсточками разбрасывая золу. А персам издалека казалось, что к горцам по всем дорогам, тянущимся в Андалал, на помощь идут многочисленные военные отряды, теряясь в клубах пыли.

По вечерам женщины собирались у общественных хлебопекарен населенных пунктов Чоха, Согратля, Гуниба и Хунзаха. Туда со всех концов Дагестана свозились припасы хлеба, муки, мяса. Женщины организовали из своего состава специальные бригады, которые месили тесто, пекли хлеб и на арбах, ослах, непригодных для верховой езды лошадях вместе с другими продуктами отвозили на передовую, кормили больных и раненых воинов.

Эти бригады женщин после того, как заканчивали печь хлеб, в жаровнях пекарен коптили мясо и сыр. Они подрядили к себе стариков, подростков. На наиболее сложные участки фронта погонщиками ослов, нагруженных хлебом, мясом, сыром, перевязочным материалом, по горным тропам отправляли подростков и девочек, переодетых в мужскую одежду.

Общественные пекарни Согратля, Гуниба и Хунзаха стали своего рода местами сбора, распространения информации, поступающей с передовой, опорными пунктами ополченцев, местами поддержки и вдохновения женщин, потерявших в сражениях своих мужчин.

В последнее время самой главной темой обсуждения в пекарнях была весть об ожесточенных сражениях горцев с персами, которые велись за каждый аул, стратегически важную дорогу, тропу. Женщины, как могли, старались помочь своим мужьям, отцам, братьям, сыновьям…

Накануне не утихали тревожные разговоры и у общественной пекарни Чоха:

– Женщины! – секретничали недавно вышедшие замуж неразлучные подружки Патимат, Хадижат и Аминат. – Почему наши братья и мужья не разрешают нам принимать участие в военных сражениях?

– Что, мы не в состоянии стрелять, в крайнем случае, ружья заряжать? – подливали масло в огонь старые, умудренные опытом жизни горянки. – Забыли, когда в былые времена мы, переодетые в мужскую одежду, наравне с мужчинами дрались с нашими врагами?

Лукаво переглянулись молодые женщины, они, по всей вероятности, задумали что-то интригующее. Все они недавно сыграли свадьбы, у всех мужья находились на передовой. А неразлучные подружки Патимат, Хадижат и Аминат всего лишь на той неделе сыграли свадьбы. Они толком не успели понежиться со своими мужьями. Эта троица в ауле среди молодых женщин слыла затейницами самых сумасбродных игр и выдумок. Видимо, сегодня они тоже задумали что-то такое, от чего у них животы пучились от нетерпения.

– Пойдемте с нами на полигон, не пожалеете! – они обратились ко всем женщинам.

Полигон находился за аулом, на общественном майдане.

– Кизилбашам мы заготовили «сюрприз»! – из складок платьев, архалуков[13] они доставали охотничьи ножи, кинжалы, сабли, пистолеты, даже обрезы. – Пусть персы только попробуют к нам сунуться! Всех отправим к праотцам, даже не услышат свой отпевальный Ясин. Женщины! – задорно улыбаясь, подружки вышли в круг. – Посмотрите, на что способны девушки Чоха и некоторые члены их боевой команды!

Окружающие женщины не успели даже глазом моргнуть, как Патимат, Хадижат и Аминат открыли огонь из всех видов стрелкового оружия по горшкам, нанизанным на колья сплетенной из орешника ограды. К ним присоединились сверстницы, вооруженные мечами, шашками. Они вскочили на коней, со свистом и гиканьем пронеслись мимо остальных женщин; с размаху рубили чучела, тыквы, нанизанные на колья ограды.

Сельские женщины джигитовкой этих сорвиголов от восхищения были на седьмом небе. Молодецкая удаль троицы хохотушек и присоединившихся к ним других таких всадниц воодушевила всех женщин:

– Джигиты, вперед!

А старые бабки ликовали:

– Бабы, смотрите на них, они себя ведут так, как мы в молодые годы!

Настала очередь группы девушек. Они были очень дружны и организованны. Эта группа девушек себя никогда и никому в обиду не давала. Их острого языка остерегались даже самые злые сплетницы аула. Они замкнули круг, бросая сверкающие взгляды на молодых женщин, которые только что закончили джигитовку. Они зашушукались. Одна из них, лопаясь со смеху, выступила вперед:

– Сегодня, говорят, по аулу прошелся слух, что против Надыр-шаха и его военачальников восстали их гаремные дамы. Говорят, в страхе перед вашими мужьями кизилбаши потеряли свою мужскую силу и перестали исполнять свой супружеский долг… И теперь боятся возвращаться к своим чрезмерно требовательным в постели персиянкам…

Другая девушка похватила:

– Персиянки перед ними поставили условие: если в ближайшее время они не восстановят свою утраченную мужскую силу, то грозятся переходить в юрты ваши мужей…

– Вот бессовестные черти! Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! – дружно захихикали вокруг.

– Выходит, подружки, – подбоченилась другая девушка, – нам с оружием в руках придется не с персами воевать, а уберечь ваших мужей от домогательств наложниц из гарема шаха?

Замужние женщины от горячих шуток чрезмерно смелых девушек падали со смеху. Это шутила Шахрузат, самая острая на язык из аульских девушек.

– Дадим дружный отпор нашествию гаремных наложниц шаха! – шутку девушек поддержала одна из молодых замужних женщин.

– Будем бить их не в глаз и не в пупок, а чуть ниже пупка! – хорохорилась другая молодая женщина.

– Эй, женщины, побойтесь бога, что, решили оставить всех персов с персиянками без наследства? – лукаво улыбнулась юркая бабушка.

– Нет, через каждого десятого будем промахиваться! – захихикала Шахрузат.

– Ха-ха-ха, хи-хи-хи, ха-ха-ха! – весь полигон заполнился звонким смехом женщин.

Создавалось такое впечатление, что здесь, на полигоне, сельские женщины готовятся не к сражению с персами, а к предстоящей свадьбе – сочиняют свадебные частушки с перцем и солью.