Кизилбаши были уверены в мощи своих сил, несколько раз превосходящих врага. Они первыми пошли на атаку и вступили с горцами в кровавую сечу. Разгорелось ожесточенное сражение. Кизилбашам, сколько они ни старались, не удавалось захватить стратегически важные участки. Час от часу росло могущество дагестанских воинов. Целый день враги бились, не щадя друг друга. С обеих сторон было убито множество людей. На закате дня из сил выбились обе стороны, протрубили трубы на отбой, обе стороны вернулись на исходные позиции, поближе к своим стоянкам.

На другой день те и другие ждали реванша, те и другие жаждали мести за убитых однополчан. Кизилбаши, среди которых было много раненых и измученных, казалось, к закату дня упали духом. Они были поражены мужеством и жаждой к победе племени табасаран. Табасаранские воины воодушевляли своим энтузиазмом, зажигали отвагой всех дагестанских повстанцев.

Битва продолжалась три дня. Никто не хотел сдаваться, но Аллах и удача стали на сторону горцев. Сражение закончилось неожиданным поражением шахских войск. В этом сражении на поле брани убитыми и ранеными лежали тысячи шахских воинов и лошадей. К табасаранам в плен попало множество воинов. Им достались богатые военные трофеи: сотни лошадей, военная амуниция, фуры с хлебом, много холодного и огнестрельного оружия, десятки пушек, мортир, золото, серебро, драгоценные камни.

Чудом вырвавшиеся из окружения горстки персидских воинов доложили шаху об итогах сражения следующим образом: «Из места Барсарли и Дюбек прибыли горцы и вступили с нами в ожесточенное сражение. Численно горцев было больше, и мы не выдержали их натиска. В итоге мы вынуждены были уйти с поля битвы».

Шах отправил на место сражения специальный отряд. Вернувшийся из разведки специальный отряд шаха подтвердил, что после сокрушительного разгрома дружин шаха в узком горном ущелье Сурхай-хан, Рустам-хан Барсарли, Хасан-бек, Мамай-бек, Бек-Али, Амир-Хамза и Муртаза-Кули Султан примерно с шестьюдесятью тысячами человек расположились на стоянке Дюбек и хотят насмерть сражаться с Владыкой Мира.

Получив это известие, шах поспешил к аулу Дюбек, надеясь с ходу разгромить горцев. Но враг успел занять все окружающие вершины холмов, склоны гор и входы в главные ущелья. В последовавшей затем битве с объединенными силами Дагестана Надыр-шах был ранен в руку, но не покинул поля боя, хотя его воины были окружены горцами. Чтобы взять реванш над горцами, шах разделил свои силы на три отряда. Двенадцать тысяч хорасанских стрелков под командованием Заман-бека и Исмаил-бека, а также десять тысяч узбеков во главе с Рагим-ханом он отправил сражаться с табасаранами. Другой отряд, состоящий из одиннадцати тысяч воинов, должен был следовать в Дюбек для подавления очага сопротивления. А остальные отряды, сосредоточенные в лесах, между многочисленными барханами в прикаспийских степях, в ущельях, в подземных и наземных пещерах, ждали условного сигнала от шаха.

Строй шахского войска был построен так, что он был похож на коршуна, собирающегося атаковать жертву с хищно раскрытым клювом и стремительно развернутыми крыльями. Его левое крыло упиралось в холмистую местность под поселениями Лидже и Арак, вытягиваясь далеко за Рубас-чай. Правое крыло расположилось по холмам и горным вершинам, цепью тянущимся к Дюбеку, Гурхуну, Хустилю, вдоль заградительной стены Дагбары, проложенной от Дербентской крепости Нарын-кала до Хучнинской крепости. Две запасные дружины укрывались в лесу над водопадом Рибчрар. Начав наступление с флангов, оба шахских крыла должны были зажать вражеские силы в кольцо между сел Ерси, Дарваг, Дюбек, Хустиль, Гурхун, Хапиль, Татиль, Хучни…

Туловище коршуна шахского войска составляли десять тысяч воинов, стоящие вдоль реки Дарваг-чай, на холмах над селением Ерси.

Мирза Калукский, Махмуд-бек, Амир-Хамза, Хасан-бек с Сурхай-ханом поднялись на самую высокую вершину горы Кара-сырт, откуда как на ладони были видны расположения всех вражеских сил. Сейчас они дорабатывали план предстоящих военных действий – думали за себя и за Надыр-шаха, стараясь вникнуть в его хитроумные задумки. Если объединенные горские дружины потеснят туловище вражеского строя, враг крыльями обхватит их с двух сторон, прижмет к заградительной стене, стиснет в смертельных объятиях и заклюет. Такой план действия им не подходит. Надо быть в своих действиях проще, неожиданнее. Что же предпримет шах?

Махмуд-беку вспомнилось первое в жизни кровавое сражение с кизилбашами в стойбищах Гамак, Гасул, Журас, Калай, Вертиль и Кувиг. Тогда у него за плечами не было такого, как у Мирзы Калукского, опыта больших военных сражений. Он тогда со своей охраной скакал с одного конца рядов табасаранских дружин на другой конец, не вникая в военные планы противника. Махмуд-бек тогда и не разгадывал молниеносные планы, принимаемые молодым и очень талантливым военачальником Мирзой Калукским в тех или иных обстоятельствах. Тогда, в том страшном побоище, при виде рек проливаемой крови, он потерял хладнокровие.

Иное дело сейчас. Старшина калукцев и нитрикцев давно уже не тот растерявшийся молодой предводитель. Сегодня он опытен, хладнокровен, расчетлив, его никто не выведет из равновесия. Все горские дружины ждут сигнала от командиров наступать. Сурхай-хан, Мирза Калукский и Махмуд-бек еще раз до мелочей прокручивают все версии плана военного действия, расставляя свои дружины то так, то по-другому. И постепенно из всего этого вызревает четкий план военных действий. Наконец, военачальники выработали общий план действий для всего сводного дагестанского войска.

За спинами Сурхай-хана, Мирзы Калукского и Махмуд-бека замерли дружины в ожидании приказа на наступление. Сурхай-хан остановил взгляд на Мирзе Калукском, Рустам-хане Барсарли, Хасан-беке, Бек-Али:

– Вы со своими дружинами пойдете прямо. Бейте так, чтобы из глаз кизилбашей сыпались искры. Пусть думают, будто в туловище коршуна мы наносим главный удар. Тем временем Махмуд-бек с Амир-Хамзой со своими воинами ломают левое крыло коршуна, расположенное на холмах поселений Лидже и Арак. Затем они по прибрежным холмам Рубас-чая заходят кизилбашам в тыл. А мы с Муртузали-ханом ударим под Дюбеком в правое крыло врага, сомнем его и окажемся у шаха под боком. Всем ясен план действия?

– А если мы не прорвемся? – засомневался Рустам-хан Барсарли.

– Если задуманное не удастся, без суеты и страха отходите назад и закрепитесь за тем местом, которое занимаете сейчас. Отсюда не отступайте ни шагу. Кто побежит, тому от моего меча смерти не миновать!

– А если не удержимся?

– Слушай, Рустам-хан, если есть силы бежать назад, кто поверит, что их у вас нет для наступления? Запомните и другое. Если враг побежит, гоните его до полного истребления. Не обольщайтесь добычей. Даже если кучи золота и бриллиантов будут лежать под копытами коней, не смейте останавливаться и притрагиваться к ним! Уничтожим врага – все эти богатства будут нашими.

Отряды заняли позиции…

От войска Рустан-бека вдруг отделился мощный всадник на огромном белом коне, галопом промчался по долине, остановился на расстоянии полета стрелы, приложил ладонь ко рту и крикнул:

– Эй, чунгурист Мирза, покажи мне свое лицо! Я хочу в него заглянуть! Желаю своим мечом сыграть лезгинку на твоем чунгуре, а потом сбрить тебе бороду!

Кизилбаш горячил коня, поднимая его на дыбы, размахивая над головой сверкающей кривой саблей. Один из воинов Мирзы выпустил стрелу, но она не долетела до великана, воткнулась в землю, взбив облачко пыли. К Мирзе Калукскому подскочил Халид, его глаза горели, ноздри хищно раздувались.

– Позволь, Мирза, снять этому выскочке голову!

– Что, Халид, разум потерял? Хочешь быть подобным этому орангутангу? Нечего заниматься глупыми забавами! Встань в строй и займись делом!

– Эй, обритый гунн, чего молчишь, боишься? – надрывался шахский храбрец. – Мы многих людей твоего племени выкосили в Гамаке, Гасуле, Гурухуле, Журасе, Калае и в урочище Вертиль, а их жен и дочерей сделали своими наложницами и рабынями. Пришел и твой черед, черед твоей сестры Сейранат, певец Мирза! Тебе рассказать, как твоя красавица Шах-Зада по ночам в истоме любовных утех бьется в объятиях нашего шаха? Говорят, горяча баба, ох, горяча, как необъезженная кобылица! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!