— Он? — настойчиво спросила Сара, все еще не понимая.
— Он, единый Бог! Мой Бог!
Саре хотелось еще спросить его, кто с ним говорил? На кого похож этот единый бог? Как его имя? Но руки Аврама дрожали. Он дрожал, он, Аврам, самый сильный человек в племени Фарры! Сара сомкнула свои пальцы вокруг его рук.
— Он сказал мне: «Ступай! Покинь эту страну…» Мы уходим, Сара. Завтра же.
— Уходим? Куда? Аврам…
— Нет, не сейчас! Потом, потом ты спросишь меня обо всем. Идем, я должен говорить с моим отцом. Я должен говорить со всеми.
Взяв ее за руку, он повлек Сару по тропе, через реку, к мастерской Фарры.
Сара поняла, что сейчас она не может сказать Авраму правду о себе. Не сегодня. И не завтра. Ему не нужно этого знать. Они все ошибаются, Фарра, Цилла, Силили и даже она сама. Гнев и горечь последних дней Аврама были вызваны не ее пустым чревом.
* * *
Аврам остановился перед мастерской Фарры. По его виду было понятно, что он хочет сказать что-то важное. Помощник позвал Фарру, который приносил жертвы своим предкам. Вместе с ним к берегу спустились остальные мужчины и женщины. Дети прекратили игры и присоединились к старшим.
Лот с повязкой на голове подошел к Саре, стоявшей чуть поодаль, взял ее за руку и заглянул ей в глаза. Сара увидела в них то же беспокойство, которое выражалось на всех лицах. Все решили, что Аврам решил выступить против своего отца и стать вождем племени, но когда он начал говорить, беспокойство сменилось изумлением.
— Отец, сегодня Всевышний Бог позвал меня. Я был наверху со всеми, готовил печь, когда услышал в воздухе какой-то звук. Но я не расслышал его из-за шума в мастерской. Я поднялся на плато. Я шел. И вдруг я услышал свое имя: «Аврам!» Кто-то окликнул меня. Голос раздавался вокруг в воздухе и был таким могучий, какого я никогда не слышал. Я опять услышал свое имя. Я ответил: «Вот я! Я Аврам!» Ответа не было. Я продолжал идти. Я спустился в долину, которая подходит к Харрану с севера, но опять отовсюду я слышал голос. Он был в небе, в воздухе, в облаках, в траве и в деревьях, он доходил до самой глубины земли. Он был на моем лице. Голос позвал меня по имени: «Аврам!» Я понял, кто говорил. Я снова закричал: «Вот я! Вот я, Аврам!» Голос спросил: «Ты знаешь кто я?» Я ответил: «Да, думаю, знаю!» Тогда он сказал: «Аврам! Покинь этот город, покинь дом твоего отца, иди в страну, которую я укажу тебе. Я произведу от тебя великий народ, я возвеличу имя твое. Я благословлю благословляющих тебя, и прокляну злословящих тебя. И благословятся в тебе все племена земные». Вот Его слова, отец. Я вернулся к тебе, чтобы сказать, почему я покидаю тебя.
Аврам замолчал. Вокруг стояла тяжелая тишина. Изумление на лицах вновь сменилось беспокойством. Сын готов покинуть отца и отказаться от своих предков? Все ждали ответа Фарры. Старик казался уставшим, хотя гнев выплескивался из-под его полузакрытых век. Он провел рукой по своей широкой бороде и спросил:
— Ты сказал: «Вот его слова». О ком ты говоришь, сын мой?
— О едином Боге, Создателе Неба и Земли, который есть Бог Аврама.
— Как он назвал себя?
Аврам не удержался от веселого искреннего смеха.
— Он не назвал Своего имени, отец.
— Почему?
— Ему не нужно называть Свое имя, чтобы обратиться ко мне и чтобы я узнал Его. Он не похож на тех богов с потешными лицами, которых мы лепим и продаем могущественным вельможам одного города и торговцам другого.
Неодобрительный шепот пробежал по толпе. Фарра поднял руку.
— У твоего бога нет лица?
— Ни лица, ни тела.
— Как же ты видишь его?
— Я не вижу Его. Ни человек, ни зверь, никто живущий на этой Земле не может видеть Его. Он не блестит, у него нет ни золотой тоги, ни диадемы. У него нет ни когтей, ни крыльев, ни бычьей или львиной морды. У него нет ни плоти мужчины, ни форм женщины. У него нет тела. Его никто не может видеть.
— Как можешь ты знать это, если ты не видел своего бога?
— Он говорит со мной.
— Как он может говорить с тобой, если у него нет ни лица, ни рта?
— Потому что ему не нужно лицо, чтобы говорить. Потому что это Он.
Вокруг Фарры раздался насмешливый смех. Лот сильнее прижался к Саре. Женщины подошли ближе. Фарра тоже рассмеялся и громким голосом бросил:
— Вот что с нами происходит. Сегодня мой сын Аврам видел своего бога, у которого нет ни лица, ни тела! Он невидим!
— Таков единый Бог, Который создал все, что живет и умирает, и все, что живет вечно, — ответил Аврам, не отвечая на насмешку.
— Ты слышал слова во сне или это демон пошутил над тобой, — сказал старик, встав рядом с Фаррой.
— Демоны не существуют, — терпеливо отвечал Аврам. — Есть добро и зло, есть справедливость и несправедливость. Мы сами творим добро и зло. Ты, я, все мы, люди, мы можем быть справедливыми или несправедливыми.
На этот раз раздались гневные протесты.
— Бог, который не виден, не существует!
— Бог, который не сверкает, не может быть могущественным!
— Кому нужен твой бог, если он не предотвращает зло и несправедливость?
— А если он не пошлет нам дождей и не защитит нас от молнии?
— Кто делает так, что растет ячмень?
— Кто делает так, что мы умираем? Почему мы болеем?
— Как будут женщины рожать детей без Нинтю?
— Ты бредишь, Аврам! Ты оскорбляешь своих предков.
— Ты оскорбляешь наших богов!
— Они слышат тебя, и я слышу их. Они гневаются.
— Они отомстят нам за твои слова.
— Да простят они нас за то, что мы слушаем тебя!
— Ты подвергаешь опасности все племя своего отца, Аврам.
— Фарра, вели своему сыну очиститься!
— Осуди своего сына, Фарра, иначе нам не избежать несчастий…
— Слушайте меня! — закричал Аврам, вытянув руки.
Саре показалось, что он тоже поддался гневу, но она видела его глаза, его губы, она знала, что он спокоен и уверен в себе. Он сделал шаг вперед, и толпа смолкла, увидев невозмутимость на его лице.
— Вам нужно доказательство того, что единый Бог существует? Что Он говорил со мной и назвал меня по имени? Я это доказательство, я, Аврам, тот, кого Он позвал сегодня. Завтра на рассвете я с моей женой Сарой, с Лотом, сыном моего брата Арана, с моим стадом и слугами отправлюсь на запад. В страну, которую он мне укажет.
Все молчали, словно стараясь понять тайну его слов. Потом вновь раздались насмешки. Одна из женщин воскликнула:
— Вот прекрасное доказательство! Мужчина, у которого даже нет детей, уходит. Пусть уходит!
Сара увидела, как сжались губы Аврама. Рука Лота в ее руке вздрогнула. Аврам сделал еще один шаг вперед. Люди, стоявшие перед ним, отступили, стараясь оставаться от него на расстоянии.
— Тогда я вам дам другое доказательство!
Под их ошеломленными взглядами Аврам ворвался в мастерскую Фарры. Когда он вышел обратно в руках он держал две большие статуи, уже раскрашенные и одетые. Сара поняла, что он собирается делать. Он страха у нее пересохло во рту, и холодная струйка страха пробежала по спине. Аврам подбросил статуи в воздух, и к ногам Фарры со звонким звуком, похожим на свист плетки, упали лишь осколки идолов.
— Вот они, ваши могущественные боги! Пусть они убьют меня! Сейчас, здесь. Пусть молния превратит меня в пепел! Пусть небо раздавит меня! Потому что я разбил лица и тела тех, кого вы называете Инанна и Эа!
У Сары и у всей толпы вырвался стон. Но Аврам, указывая пальцем в небо, продолжал кричать:
— Вы поклоняетесь им, вы склоняетесь перед ними утром и вечером. Вы не делаете ничего, не испросив их разрешения. Эти идолы, которые выходят из рук моего отца, и есть их плоть, их тело, их величественное присутствие.
Вокруг раздавались стоны и вопли, словно целая армия прошлась по их телам. Голос Аврама покрыл их вопли:
— Я разбил ваши святыни. Да обрушится на меня гаев Инанны и Эа!
И, подняв руки и лицо к небу, Аврам стал кружиться на месте. Прижав к себе худенькое тело Лота, Сара услышала собственный шепот: «Аврам! Аврам!» Но Аврам продолжал кружиться:
