Лили всегда держала мобильник в сумочке, и сумочка была при ней, когда ее застрелили, — висела на спинке стула.

Предположим, что вещи Лили оказались вместе с ней в больнице. Тогда звонки скорее всего были сделаны каким-нибудь медбратом или санитаром, которому вечно не хватает денег и которого на пять минут оставили рядом с сумочкой.

Снова включив анти-АОН, я набрал первый из тех номеров, по которым кто-то звонил после смерти Лили.

Ответила молодая женщина.

— Кто это? — спросил я.

— А ты кто? — спросила она вместо ответа.

— Это Энн-Мари?

— Нет, ты ошибся номером.

— Тогда кто это?

— Отвали, придурок. — Она отключилась.

Этот разговор у меня не получился. Прежде чем набрать второй номер, я кое-что придумал. План был довольно примитивный, но, как оказалось, другого и не требовалось.

— Алло? Да? — Это был голос женщины средних лет.

— Я звоню из больницы.

— Азиф уже едет. Он вышел из дома пятнадцать минут назад.

Значит, азиат.

— Так-так, — сказал я властным голосом, изображая начальника Азифа. — Что ж, это хорошо.

— Простите его, — проговорила женщина.

— Насколько я понимаю, вы — мать Азифа.

— Да.

— Вы можете проследить, чтобы он не опаздывал на работу?

— Пожалуйста, не наказывайте его. Я уже обещала доктору Калькутту, что больше это не повторится.

— У Азифа ведь есть будильник? — Эта игра начала меня забавлять.

— Но он засыпает, прежде чем успевает его поставить. Он так устает.

— Я понимаю.

— Вы тоже работаете в отделении патологической анатомии?

— Нет, я просто безликий больничный администратор, который пытается как можно эффективнее использовать наши крайне ограниченные ресурсы. Должен сказать, что ресурсы Азифа, похоже, ограничены в наибольшей степени.

— Пожалуйста, проявите к нему снисходительность.

— Не волнуйтесь.

— Он очень старается, особенно после того, как с ним беседовали полицейские…

— Ах да…

— Он много работает.

— Я в этом не сомневаюсь.

Конечно, следователи не могли не проверить звонки Лили. Азиф, наверное, и без меня уже был по уши в дерьме из-за своего поступка.

Мне пришел на ум план, который я тут же начал осуществлять. В очередной раз прикрывшись анти-АОНом, я позвонил в больницу «Юниверсити-Колледж». Попав на оператора, я попросил соединить меня с патологоанатомами. Когда меня соединили с отделением патологической анатомии, я выудил у них фамилию Азифа — Пракаш. (Я также узнал, что он работает ассистентом патологоанатома.) Затем я снова позвонил и попросил Азифа к телефону, назвав его по имени. Он только добрался до работы — голос его звучал виновато, он тяжело дышал в трубку.

— Да?

— Азиф Пракаш?

— Да?

— Скажите, в перечень стандартных процедур вашей больницы входит использование патологоанатомами мобильных телефонов…

— Черт…

— … только что погибших пациентов?

— Кто вы?

— Я независимый журналист, печатаюсь в таблоидах.

Слова, которых он, наверное, больше всего боялся.

— Чего вы хотите?

— Как вы можете это прокомментировать?

— Никак.

— Вы отрицаете, что пользовались телефоном Лилиан Айриш, чтобы сделать два звонка, один — своей девушке, а второй — матери?

Мне было слышно, как он неровно дышит в трубку, однако он не откликался.

— Азиф?

— Без комментариев.

— Люди, которые так говорят, обычно производят впечатление виновных, Азиф. Послушай моего совета — скажи что-нибудь. Можешь все отрицать, если хочешь, но я-то знаю, что ты виновен. Полицейские уже беседовали с тобой по этому поводу. Начальство тебя уже наказало. Могу поспорить, для них нежелательно, чтобы эта история была предана гласности. Ни тебя, ни полицию она не украсит. Но она будет предана гласности, и ты в ней предстанешь в самом черном свете, если откажешься сотрудничать со мной.

— Как вас зовут?

— Послушай, сейчас тебе, наверное, не слишком удобно разговаривать. Я знаю, что сегодня ты снова опоздал на работу, и нам не стоит долго болтать по телефону. Давай я позвоню дня через два, и тогда… — И тогда мне пришла в голову мысль. — Или лучше я сам заеду к тебе в больницу, и мы поговорим. Я еще не закончил статью, но как только она будет готова, ее опубликуют. Ребята из отдела новостей ждут ее. Если ты намерен говорить, отлично, впрочем, у меня и без того хватит материала. До скорого, Азиф.

Он что-то пробормотал, но я уже положил трубку.

После этого явного прорыва я решил попробовать получить копию счета Лили за мобильный телефон прямо с того дня, как она купила его. Я уже знал, что наш общий счет за обычный телефон в ее квартире был оплачен и закрыт родителями Лили.

Я позвонил в сотовую компанию и заявил, что, на мой взгляд, Лили переплатила за некоторые разговоры. Меня спросили, почему я не обратился с этим вопросом раньше. В ответ я сказал им правду: попытка убийства, кома, угроза паралича, лечение. Они позвали менеджера. Я потребовал детальный счет. Они пообещали прислать его почтой.

Затем я проверил счет, который у меня уже был, — со дня гибели Лили и до его открытия.

Я решил скрупулезно проанализировать счет: постараться установить по номерам абонентов Лили (обращая особое внимание на звонки Алану) и пометить их разноцветными маркерами (желтым, розовым, голубым, зеленым), а затем рассортировать их.

Прежде всего я взял свою записную книжку и составил список номеров, по которым мы оба могли звонить. Некоторые из них я узнал сразу: номера матери Лили, ее агента, ее психоаналитика. Другие я набирал, притворяясь торговым представителем, предлагающим всякую ерунду по телефону.

— Алло, — начинал я, — вам звонят из «Дайрект телесейлз интернэшнл»; меня зовут Маркус Фишборн. Я говорю с тем-то и тем-то?

Во многих случаях я узнавал голоса людей, как только они вступали в разговор. У большинства остальных Маркус Фишборн из «Дайрект телесейлз интернэшнл» в конечном итоге выуживал их настоящие имена.

Как выяснилось, Лили, подобно всем нам, чаще всего звонила по вполне предсказуемым номерам: подругам, знакомым, родственникам. Кроме того, были звонки, связанные с ее профессией: агенту, режиссерам, ведающим подбором актеров, в театры. Я даже выделил несколько ее звонков мне — домой и на работу.

Однако некоторые телефоны остались для меня загадочными — так например, был один мобильный номер, по которому Лили в свой последний день звонила дважды (первый раз в 11.00 и второй раз в 19.55).

Я подумал, что это, наверное, важное обстоятельство, особенно после того, как убедился, что раньше она по этому телефону не звонила — по крайней мере в течение последнего месяца своей жизни.

Я уже готов был отложить телефонный счет в сторону, как вдруг заметил еще две странные вещи — две строки почти в самом конце счета. Неудивительно, что я не обратил на них внимания сразу: это были звонки по номерам, которые попадались мне очень часто. Два странных звонка шли один за другим:

30.08 16.47 (домашний Лили) 0:04:44 0.158

30.08 19.51 (мой домашний) 0:01:07 0.042

Первый звонок был сделан в квартиру Лили в Ноттинг-Хилл. Скорее всего она проверяла свой автоответчик, желая прослушать поступившие сообщения. Однако мне показалось странным, что она потратила на это целых четыре минуты. Хотя у нее просто могло быть много сообщений. Вполне возможно.

Второй звонок (19.51) был сделан в мою квартиру в Мортлейк — Лили уже звонила по этому номеру в тот день раньше (16.25). Не обнаружив меня дома, она тут же позвонила на канал «Дискавери» (16.27). Она знала, что я работаю там — когда вообще работаю — по крайней мере уже три месяца с тех пор, как мы расстались. Незадолго до разрыва я подписал с ними четырехмесячный контракт. Поэтому у нее не было необходимости искать меня по другим кабельным студиям.