Взгляд его скользил по поверхности башен, стоявших и обвалившихся, по земле и многочисленным щербинам, выпуклостям, линиям на ее теле, пока не наткнулся на участки, пораженные ти-ботами. Он пригляделся внимательнее. Белесая корка шевелилась. Слишком медленно, чтобы небрежный взгляд мог уловить, но ощутимо, если хорошенько сосредоточиться на одном участке. Несколько минут Онерон следил за одним фрагментом корки, облепившим небольшой шпиль упавшей башни. Да, все верно. Ему не померещилось.

Корка росла.

Рост начинался на освещенных участках.

Со еще немного постоял возле окна. Он уже собирался уходить, как там, в городе началось движение. Одна из башен зашевелилась, как живое существо, решившее переменить позу. Со смотрел во все глаза. Вот шпиль башни качнулся в одну, затем в другую сторону, медленно, как бы нехотя, по угасающей амплитуде, но это впечатление было обманчивым. Башня снова повернулась назад, и на этот раз угол ее наклона стал неумолимо увеличиваться. Все происходило в полной тишине. Башня продолжала наклон, который достиг десяти, двадцати, сорока градусов. Ее длинное тело надломилось у основания. Башня рухнула вниз. Какое-то жуткое мгновение царила тишина. А затем до Онерона донеслось эхо страшного грохота. Затрясся пол. Онерон метнулся к своему прибору и подхватил его, не дав упасть со стола. Ударная волна давно потухла, а он продолжал сидеть так, уставившись невидящими глазами в пространство, в обнимку с инструментом.

Затем рядом оказался Шис в человеческом обличье.

Онерон не запомнил, как это произошло. Возможно, эри материализовался прямо на месте. Со посмотрел в его холодные глаза. Эри тихо сказал:

- Началось.

Онерон с трудом встал. Ноги затекли, но его не волновала боль.

- Ты ведь знаешь, что произойдет дальше.

Эри кивнул.

- Тогда скажи, что делать! - потребовал Онерон, начиная терять терпение. - Что происходит?

- Пойдем, - Шис увлек его прочь из комнаты по коридору. Под ногами чувствовалась вибрация. До их слуха доносился низкий гул. Они вновь направились к ангару, слишком медленно, гораздо медленнее, чем могли бы, и эта задержка сводила человека с ума. Когда же они очутились в точке назначения, вибрация превратилась в устойчивую дрожь, от которой по всему телу гулял зуд. Шис подошел к «яйцу». Сказал:

- Эта музыка. Она изменила меня, Со. Мне следует объяснить тебе кое-что, касающееся древнего модуля.

Онерон ждал продолжения.

- У меня было достаточно времени, чтобы стать человеком и мыслить по-человечески. Послушай. Раньше люди кидали в море бутылки с письмами. Думали, кто-то найдет бутылку, откроет и прочтет письмо. Потом стали зарывать в землю капсулы с посланиями. Так они оставляли о себе память потомкам. Но человеческая жизнь стремительна как ураган. Она сметает все на своем пути, не оставляет ничего. Даже вещи, предназначенные не для сегодняшнего дня, а на гораздо больший срок. Даже эти вещи сметает на своем пути ураган человеческой цивилизации. Такие вещи преждевременно выкапываются, вскрываются, их предназначение оказывается утраченным, а смысл их посланий - извращенным. Посмотри на люминитов и увидишь, что за примером не надо далеко ходить.

Это порочный круг. Но выход есть. Только те артефакты, что забрасываются далеко за черту, до которой человек способен дотянуться - вот такие вещи остаются невредимыми очень долго. На самые высокие вершины, на самое глубокое дно, в самые невообразимые дали. Их рано или поздно находят, но как раз те, кому такая вещь предназначена. В нужный срок.

Они подобны волнам, расходящимся от всплеска воды. Разум, деформирующий континуум, в отведенный час всплывает на поверхность макромира, нарушая ровную гладь его покоя. От этого разума исходят волны, все дальше и дальше, концентрическими кругами, пока не сталкиваются с естественными границами или другими волнами. Но чаще всего просто затухают. Сила и интенсивность колебаний зависят от источника: содержание определяет форму. Ваш древний Вояджер и ему подобные были первой такой волной, по которой можно было судить о человечестве. Эта волна уходила все дальше и дальше, и на излете поймала попутный ветер - новые поколения людей, включая твое. Последующие волны настигали первую. Она усилилась, продолжила свой бег. Наталкивалась на препятствия, но жила. И наконец, она вошла в резонанс с другой волной...

С нами - эриданцами.

А потом произошло то, что и должно было. Она исчезла.

Внезапная догадка поразила человека.

- Шис.

- Да, Онерон.

- Я, кажется, понял. Это касается самой сути послания. Письмо, любое сообщение всегда кому-то адресовано. Кому-то, кто способен понять. Верно?

- Верно.

- Со временем способы письма совершенствуются, как и вся технология, - продолжал мысль Онерон, -  Сначала на стенах, потом на папирусе, на бумаге, магнитной ленте. Потом - на дисках и блоках памяти. Потом в виде импульсов. Письмо становится все подробнее, информации в нем - все больше. Носители письма должны обладать определенными свойствами, чтобы содержать в себе информацию. В какой-то момент простых носителей становится мало. Потому что информация должна обновляться, чтобы быть востребованной. Ведь главное не носитель, а информация, которую он несет, так? И размер носителя, и объем информации могут быть любыми. Как атом. Как планета... или звезда.

- Да, это так.

- Требуется что-то другое. Гибкое, восприимчивое. Где плотность информации максимальна? В живых организмах, Шис! В живой субстанции, в которую вводится требуемое послание.

Глаза чужого лучились пониманием.

- Да, да, похоже на то... - гнул свое человек. - И вот письмо внедряется в первые ростки жизни и хранится там. А потом его содержание по мере эволюции меняется, само по себе. Совершенствуется. Эта субстанция развивается в более развернутое сообщение, в повесть, в летопись, адресованную неизвестному получателю. Но основной код остается прежним.

- Ты прав.

Онерон замер, восхищаясь масштабами открывшейся картины. Огромным волевым усилием он заставил себя сделать глубокий вдох и выдох.

-  Тогда получается, что... Человечество - это одно огромное письмо, которое написало само себя. А Вояджер - всего лишь буква, запятая в этом послании.

- Или восклицательный знак.

- Или троеточие...

- А может быть, очередная глава?..

Онерон издал неопределенный звук, но справился с собой и сказал:

- Меня волнует еще кое-что.

- Я знаю, что ты имеешь ввиду.

- Еще бы! И что ты можешь мне сказать?

- Ты уже догадываешься, что.

Человек долго молчал, прислушиваясь к себе.

- Отправитель и получатель письма - это одно и то же лицо, размноженное в зеркальном отражении миров Вселенной.

- А вот и ответ, - заметил Шис.

- У меня такое ощущение, будто я разговариваю сам с собой.

- У меня тоже.

Они уставились друг на друга. Онерону показалось, что сердце в груди испуганно дрогнуло, дернулось куда-то в сторону и изменило частоту ударов. Но - все же пошло дальше.

- Ты удивлен? Законы природы везде одинаковы, человек.

Несмотря на защитное поле, Шис легко дотронулся до «яйца», повернулся к Онерону.

- Этот предмет - аналог вашего древнего модуля. И он был найден в нужное время. Адресат получил письмо. Прощай, Со Онерон.

- Что? - не понял Со, едва не выронив свой инструмент.

- Теперь я должен лечь в спячку. В истории нашей расы закончилась очередная глава. Пора перевернуть страницу.

Онерон соображал, наблюдая, как эри погружает свою руку в саркофаг и тот загорается бледным голубым сиянием.

- Но что делать нам? - вскричал Со.

Улыбка снова обезобразила лицо Шиса. Его бутафорская плоть начала распадаться. Эри испарялся, словно капля воды под палящим солнцем.

- Ты уже все сделал, - сказал эри, указав на инструмент.

- Но это ничего не значит!

- О нет. Это значит все.

Как в зыбучие пески, саркофаг затянул в себя уже половину эри. Прежде чем его голова исчезла на матовой поверхности, Шис сложил губы в одно слово. Мгновение спустя Онерон стоял один перед мерцающим саркофагом.