— «Соответствующие документы», безусловно, имеются, — веско обронила адвокатесса, прерывая расхулиганившуюся Марину.

Вертлявое, как собачий хвост, настроение правления снова переменилось. На Эдика теперь смотрели с презрительным недоумением, а на Марину — с глухой злобой. Похоже, сидящие в зале никак не могли решить, кто им омерзительней: свой балбес или пришлая нахалка.

— Позвольте, позвольте, — забормотал Эдик, тщетно пытаясь обрести утраченные позиции, — Вы обманом проникли в помещение…

Словно в ответ на его слова из коридора послышались крики и топот множества ног. Дверь рванули и комната заполнилась молодыми, плечистыми мужиками в камуфляже.

— Они, точно они, которые на скорой прикатили, — протолкавшийся из задних рядов Витька триумфально указал на Марину. Глаза охранника пылали охотничьим азартом. На мгновение испуганной Марине показалось, что на кончике его пальца открывается темное дуло, готовое плюнуть огнем.

— Да-да-да, — возликовал Эдик. Появление крепких парней давало шанс избавиться от нежданной и нежеланной компаньонши, — Они-они-они. Вломились сюда, хотят чего-то, сумасшедшие, наверное.

— Не волнуйтесь, Эдуард Викентьевич, сейчас выставим, — эффектно поигрывая мышцами, Витька двинулся на Марину.

Никогда еще Марина не чувствовала себя так мерзко. Сейчас ее схватят и поволокут, словно бродяжку какую. Забавная эскапада по проникновению в фирму обернется страшным унижением. Конечно, она вернется, но один бог знает, сколько времени займет разбирательство и сколько денег утечет со счетов «Worldpress». Сузившимися от бешенства глазами Марина поглядела в полную радостного предвкушения физиономию охранника. Мужик явно мечтал рассчитаться за обман, за то, что его выставили дураком. Ладно, паренек, сейчас твоя минутка, но за краткое удовольствие оскорбить женщину ты расплатишься работой. И уж Марина позаботиться, чтобы выше дворника ты больше никогда не поднялся.

— Натравливать охранников на начальство — крайняя глупость, — адвокатесса, казалось, не обращала на пакостную сцену ни малейшего внимания, полностью уйдя в созерцание собственного маникюра, — Особенно после предъявления всех документов, — на секунду отвлекшись от ногтей, она небрежным жестом уронила на стол прозрачную папку.

— Но позвольте, я ничего не понимаю! Долю Павла наследую я! Эта женщина бредит, она самозванка!

— Оскорблять начальство — еще большая глупость! — воспрянувшая духом Марина искоса глянула на замерших охранников и переключилась на правление, — От Павла Афанасьевича вы ничего унаследовать не могли, поскольку Севастьянов-старший не является компаньоном фирмы.

— С каких же это пор? — Эдик попытался язвительно усмехнуться, но у него ничего не вышло, губы слишком тряслись.

— Да уж почти неделю, — невозмутимо заметила адвокатесса.

— Глава фирмы — сын Павла, а до его совершеннолетия — ближайшие 17 лет — здесь командую я, — торжествующе резюмировала Марина и шутовски раскланялась.

В правлении царила гробовая тишина, отчетливо слышно было, как охранники стараются не дышать.

— На вашем месте, господа, — лениво протянула адвокатесса и все головы дружно повернулись к ней. Члены правления готовы были сейчас послушаться любого, кто скажет, что же им делать! — На вашем месте, господа, я бы закрыла заседания, свернула все графики, — юридическая дама скользнула насмешливым взглядом по Эдикову творчеству, — и проводила Марину Сергеевну в ее кабинет.

Воцарилась долгая пауза, члены правления украдкой переглядывались, не зная, на что им решиться. Ситуацию переломил сам Макаров. Стараясь спасти хоть какие-то остатки своего авторитета, он не нашел ничего лучше как пробормотать:

— У нас сейчас нет свободных кабинетов.

Десяток презрительно-жалостливых взглядов уперлись ему в переносицу.

— Ничего, Эдичка, — усмехнулась Марина и взялась за портфель, — Кабинет главы корпорации будет мне в самый раз.

— Ну вот, Марина Сергеевна, вы и устроились, — адвокатесса бродила по кабинету, разглядывая фотографии и многочисленные финтифлюшки с дарственными надписями. Иногда она легко касалась кончиками пальцев граней какого-нибудь резного кубка или гравировки невероятно вульгарной декоративной шпаги. В ее жестах, кроме любопытства, была и капелька брезгливости.

Марина следила за ней с неприязнью. И так не по себе, а тут еще и нахальная адвокатша! Марина сама затребовала кабинет главы корпорации, но сейчас чувствовала себе в нем просто ужасно. Здесь все принадлежало Пашке, все было пропитано им. Это ему дарились жутковатые кубки, это он горделиво позировал на каждом фото: Пашка слева от Киркорова, Пашка справа от губернатора, Пашка сзади от президента… Среди фотографий гордо красовалась икона. Вероятно, имелось в виду, что прямо за спиной у Господа Бога тоже стоит Пашка. Просто его не видно.

Марина старательно накручивала себя, распаляя привычное раздражение. Все что угодно, лишь бы не смотреть на стол, на небольшую фотографию в скромной рамке. Аленка и Пашка с маленьким Сашкой на руках. Аленка и Пашка. Красивые. Молодые. Веселые. Живые.

Марине страшно хотелось спрятать фотографию в стол, освободиться от ее мучительной власти. Но делать это в присутствии настырной адвокатессы неудобно.

— Пожалуй, я вам больше не нужна, — адвокатесса решительно защелкнула замочек портфеля, — Теперь в вашем распоряжении юридический отдел корпорации. Насколько я знаю, там весьма квалифицированные специалисты.

— Да-да, конечно, — пробормотала Марина, пожимая протянутую ей руку.

Адвокатесса внимательно взглянула в лицо Марине, нерешительно замялась… Марина удивилась, нерешительность была совсем не свойственна этой даме. Марина вопросительно взглянула на нее, адвокатесса даже слегка смутилась и, наконец, выдавила:

— Не мое дело, конечно, но… Мальчик опять дома один?

Марина уже хотела вспылить и даже чуть не выдала «действительно, не ваше», но успела удержать слова на кончике языка. Она обязана этой женщине, без ее поддержки Марине никогда бы не справиться с правлением. Да и побуждение у нее самые лучшие, о ребенке заботится.

— Нет, нет, там ребята из моей редакции посменно дежурят, я им расписала, что делать.

— Приспосабливаетесь, значит, — удовлетворенно кивнула адвокатесса, — Видите, а вы боялись. Найдете хорошую няньку и вообще забот никаких, — она шагнула к двери.

Марина смотрела ей вслед со странным смешанным чувством симпатии и неприязни. Ей и нравилась эта элегантная холодная стерва и безумно раздражала. Может потому, что из нее выплескивалась спокойная самоуверенность и убежденность в собственной исключительности, так недостающие самой Марине.

— Я вам очень благодарна, ваша помощь была просто бесценной…

— Не преувеличивайте, Марина Сергеевна, цена вполне умеренная, счет за мои услуги вас не разорит, — усмехнулась адвокатесса.

Вот стервочка! Марина почти восхищенно покрутила головой. И снова окликнула юридическую даму:

— Кстати, ужасно неловко… Мы с вами почти подельники, вот, обманом проникли в помещение корпорации… (адвокатесса недовольно поморщилась: ага, проняло!), а я даже не знаю как вас зовут?

— Меня зовут Ветрова, Алла Ветрова, — недовольно-величественно проронила та, и скрылась за дверью.

— Меня зовут Бонд, Джеймс Бонд, — передразнила Марина и потерянно огляделась.

Казалось, адвокатесса унесла с собой всю ее уверенность в собственных силах. Марина побродила по кабинету, пытаясь читать заголовки книг на полках, поняла, что ни единое слово не доходит до ее сознания, и бросила. Подошла к столу, взяла смущающую ее фотографию, и запретив себе разглядывать ее, сунула в ящик. Наконец, решительно уселась за стол, провела ладонью по гладкому дереву, два раза крутанулась в вертящемся кресле…

Ну и дальше чего? Вот она здесь, в самом сердце «Worldpress», и вроде даже полная хозяйка. Кабинет пуст, корпорация живет сама по себе, никто не спешит, теряя тапочки, вводить новую директрису в курс дела. Эх, никто ее не любит, никто ей тут не рад.