— Чем вы меня так? — хрипло спросил юный маг, потирая лицо. Нос, кажется, пострадал больше всего, едва не скособочившись на бок.

— Знаниями, — красноречиво махнул рукой магистр Гохр на валяющиеся рядом книги. Все они стояли раньше на верхних полках, а теперь в живописном беспорядке валялись вокруг Лукреция. Получается, кукла забралась наверх и просто скидывала книги вниз, пока одна из них просто его не задела.

— Если бы вы мне что-нибудь сломали, то лишились бы своих тряпичных ручек, магистр.

— Эй, хватит мне угрожать! Я же о твоей жизни беспокоился, — возмутилась кукла.

Лука вскинул брови, выражая своё недоумение.

— С чего бы?

— Ну не знаю. Может быть с того, что ты тут решил тихо помереть, прихватив меня с собою? — огрызнулся Гохр. — Моя жизнь связана с твоей, если ты не забыл, поэтому когда ты перестал дышать, я это более чем хорошо почувствовал.

А ведь Лука действительно чувствовал необыкновенную слабость, да и в груди саднило. Надо же, чуть не умер. Но… то ощущение того стоило. Её присутствие, её дыхание.

— Вы кого-нибудь видели рядом со мной? — нетерпеливо спросил Лукреций магистра. Тот сидел сейчас рядом с магом и озабоченно разглядывал разошедшийся шов, соединяющий руку и туловище.

— Здесь же хоть глаз выколи. Я бил на ощупь. Как думаешь, может использовать суровую нитку? Будет конечно не так красиво, как шёлковыми, но зато вата перестанет лезть…

— Да без разницы, — отмахнулся Горгенштейн. — Так видели?

— Ничего я не видел!

— Может быть, слышали или чувствовали?

— Не-а. А что, тут кто-то ещё был?

Магистр встревоженно завертел головой. Лука разочарованно откинулся назад, глядя на куклу с плохо скрываемым презрением.

— Магистр, — насмешливо сказал Горгенштейн. — Великий тёмный маг, обманувший инквизицию и смерть. Вы даже никогда не чувствовали её?

— Кого — её?

— Ту, что живёт во тьме. Богиню.

В голосе Лукреция слышалась необыкновенная мечтательность.

— Чтобы про меня не говорили, я всегда был иеронимцем, а никаким не язычником, и выдуманным божкам не поклонялся. А ты сам, случаем, с сектантами не связался? — встревоженно спросил Тобиас Гохр, немного пятясь назад. Спятил мальчишка, как есть спятил.

Лукреций фыркнул:

— Скажи, сколько тёмных заклинаний вы знаете на самом деле?

— Бесчисленное множество. Но ты, мой юный ученик, к сожалению, пока не готов к большинству из них. Нужны годы практики, медитаций…

— Врёте, — безжалостно оборвал его Лука. — Хорошо, спрошу по-другому. То заклинание, которое вернуло вас к жизни — как вы его изучили? Его нет ни в одной из книг в твоей библиотеке. Вообще ничего подобного по мощи и сложности.

— Мой наставник научил меня всему…

— Вы говорили о себе как о гениальном самоучке.

— Дурацкая ватная голова, ничего не помнит! — пробормотал Гохр, досадливо сжимая тряпичные кулачки. — Ну чего ты ко мне пристал?! Подсмотрел я это заклинание. В одном месте, в котором ты, поверь, никогда не захочешь оказаться.

Горгенштейн, находившийся в дымке эйфории после произошедшего, резко собрался. До этого он слишком был беспечен, позволяя Гохру водить себя за нос и игнорируя нестыковки в его словах. Что ж, настало время выжать из магистра всю необходимую информацию. Любым путём.

— Мне надоело выцеживать из вас каждое слово, мне надоело слышать постоянную ложь. Знаете, о чём я подумываю последнее время? — спокойно спросил Лукреций, и тут же сам ответил: — О том, стоит ли мне просто вас уничтожить, или попробовать поставить напоследок пару полезных опытов. В конце концов, когда я ещё столкнусь с подобной забавной аномалией — душой человека в искусственной оболочке?

Лицо куклы плохо подходило для передачи эмоций, но молчание Гохра было более чем красноречиво. Горгенштейн понял, что наконец заставил магистра принять своего «ученика» всерьёз. Раньше, чем Гохр успел дёрнуться, Лука ухватил того за шкирку и поднял куклу в воздух. Та гневно затрепыхала ручками и ножками, но поняв, что это бесполезно, обмякла в руках мага.

— Ты же говоришь это не всерьёз, а? Это было бы весьма глупо. В конце концов, в этом мире, столь суровом к тёмным магам, нам, чернокнижникам, следовало бы держаться вместе…

— Кончай примазываться, — устало ответил Лука. — Из тебя тёмный маг такой же, как из меня ревнивый прихожанин. То есть ты, конечно, усердно делаешь вид, что тебе не всё равно, и даже немного разбираешься в теме, но понимания сути тёмного искусства в тебе не больше, чем во мне религиозности. Вы бесполезны, магистр, и даже более того — опасны, поэтому подлежите уничтожению. Я полагаю, мне вполне будет достаточно сжечь вашу временную оболочку, чтобы избавиться от вас раз и навсегда.

Тут Гохр просто взвыл:

— Я не могу, не могу ничего рассказать! Я скован заклятием!

— Вот оно как? Но, я полагаю, заклятие, заставляющее вас молчать, было наложено ещё при жизни. Разве оно не должно было исчезнуть вместе с вашей смертью?

— Возможно, но… я не хочу рисковать даже сейчас.

— Ну, как я и говорил, совершенно бесполезен, — пожал плечами Лука, и сняв защитную панель с лампы, прибавил немного огня, намереваясь отправить в него куклу.

— Эльгерент! Тот святой, о котором ты говорил — я боялся о нём говорить, но мы на самом деле были с ним знакомы!

Горгенштейн постарался скрыть возбуждение, опасаясь спугнуть удачу.

— Рассказывайте всё. И если я поймаю вас на лжи, то пеняйте на себя. Я и так был более чем снисходителен к вам все эти годы.

Рассказ быдл незамысловатым, и касался того периода, когда магистр был ненамного старше Луки. Тобиас Гохр родился с весьма посредственным даром, но благодаря тому, что семья его была достаточно богата, они смогли отдать его в обучению весьма признанному по тем временам мастеру — Тейгу Нейро. Магистр Нейро был уже довольно стар, и к обучению своих учеников подходил без былого рвения, поэтому Тобиас и Людвиг, второй подмастерье, были нередко представлены сами себе. И вляпывались из-за этого в разные неприятности, в основном благодаря непоседливости Людвига, не выносившего скучного корпения за старыми книжками. Впрочем, у него были все шансы доучиться у магистра, и стать весьма успешным магом — в отличии от старательного, но не слишком способного Гохра, магическая наука Людвигу давалась без труда. Но вот незадача — в последний год своего обучения Людвиг бесповоротно влюбился, и именно эта любовь стала причиной его погибели.

Возлюбленной молодого мага стала ведьма. Нет, не магичка с обычным, вполне стандартным даром, и не неграмотная знахарка, верящая в чудодейственную силу своих отваров. Маргарита Ульке практиковала гораздо более страшное, тёмное волшебство.

В те времена, несмотря на то, что Инквизиция лютовала вовсю, экспериментов с магией проводили гораздо больше. Молодые маги подпольно собирались, изучая запрещённую литературу или практикуя опасные виды волшебства. Но даже самые смелые из них избегали касаться тайн тёмного искусства. Людвиг, пожалуй, тоже бы избежал этой напасти, если бы не всепоглощающая страсть к прекрасной женщине с золотыми волосами и серебристым смехом. Маг был слишком очарован, поэтому узнав о принадлежности Маргариты к адептам тьмы, он не оставил её… а бездумно последовал за ведьмой.

— Каждый маг, а порой и обычный человек, обладающий нужным знанием, может сделать несколько шагов в изучении тёмного искусства. Используя ли обычную магию, артефакты, или просто идя вслед за велениями тьмы в своём сердце, — негромко объяснял Гохр внимательно слушающему Луке. — Но то, сколь далеко сможет зайти человек, зависит не только от его собственного желания или полученных знаний. Есть заклинания и тайны, доступные только тем, чей род был выбран для служения Тьме. Таким… таким человеком, безусловно, была Маргарита. Тьма была не только в её душе, но и в её крови, и это делало ведьму демонически привлекательной для мужчин. Чем иначе объяснишь, что Людвиг, а затем и я, помогали ведьме в её колдовстве? Познакомившись с возлюбленной своего друга, я сам не заметил, как оказался замешанным в запретные ритуалы, в скором времени привлёкшие интерес Инквизиции.