— Бывал пару раз, и даже выходил победителем подпольных боев. Но это было давно, с тех времен все могло поменяться. Да и лазутчиков я не отправлял уже много лет. Те же жители Империи, что выражали желание служить мне, отличались явными проблемами с головой… и использовались соответственно.
Она довольно долго молчала, слыша, как на стоянку уже въезжают ее люди, среди голосов которых четко выделялся гортанный рык Ветриса. Потом властительница Империи тихо сказала, не поднимая взгляда:
— Ты хочешь сказать, что ты не отправлял лазутчиков перед походом? Это был не твой человек, голову которого принёс во дворец варвар? Но и к Посмертнику она не имеет отношения, иначе бы долинцы воспротивились такому подношению.
Она подумала о том, не с этого ли началось заражение Империи, но после некоторых размышлений Лаитан пришла к выводу, что для такого прошло слишком мало времени. Даже Посмертнику требовалось уделять ритуалам довольно долгие минуты или часы, поднимая и призывая на службу свой отвратительный отряд. Морстен медленно, обдумывая каждое слово, произнес:
— О вашем походе я узнал, когда он уже начался. Те возмущения в силе, которые создали твоя работа в Кузне и последовавший переход, разбудили бы даже мертвого. Но о визите Ветриса в твой дворец я узнал уже постфактум.
Чьи головы таскает варвар — это знает только варвар.
Мои агенты, в основном, живут либо в северных твоих провинциях, либо на дальнем юге. В столице оставался один сумасшедший старик, но последние его донесения представляют рифмованный бред, и потому он бесполезен. Хотя и открыл для меня бездну нового в поэзии.
Вариант с Посмертником я не сбрасывал бы со счетов. Эта тварь не придёт ко мне, потому что знает о моем отношении к таким визитам, и заготовленной специально для него серебряной пике над главным входом в Замок. Если этот самозванный Владыка Смерти не являлся к тебе, значит, он нанёс визит вежливости к Ветрису. Больше значимых игроков на континенте нет. Кочевников я не учитываю, хотя и наблюдаю за их растущей силой.
Медноликая не подала виду, что не поверила словам властелина, но и особого энтузиазма в отношении высказанного признания не показала. Морстен мог лгать, говорить полуправду или вообще быть кристально честным, не уточняя, правда, к какому периоду времени относятся его слова.
— С кочевниками мы скоро встретимся лично, — мрачно сказала она в ответ. — Серебряная пика, значит… — задумчиво протянула она. — Не потому ли долинцы обошлись малой кровью в моем дворце, что зараза Посмертника не пристает к ним так же хорошо, как к имперцам. Или ему нужно нечто именно от нас, от меня, а не от царя Долины. Но тогда брачный союз почти не имеет смысла. Златокровые имперцы заражены, вымирают и… — она осеклась, дернув головой в ту сторону, откуда уже приблизился шум спора и крики Ветриса пополам с Киоми. — И единственная возможность избежать падения, кровосмешение с среброкровыми, но и это не гарантия. Зато это гарантия объединения. Варварам что-то нужно от нас, но у их вождя свои планы, которыми он вряд ли поделился даже с самыми верными слугами.
— Владетельница Лаитан, я тоже не делюсь со своими тхади чем-то большим, чем им необходимо знать. Они наловчились узнавать сами.
Да, серебряная. Смазанная ядом ледяных скорпионов, который заставляет даже мёртвую плоть испытывать мучения. Не уверен, что на Посмертника подействует, так что рассматриваю это скорее как символ. Он о нем тоже знает.
Даже если сереброкровые не принимают яда Посмертника, кто даст зарок, что помесь обретёт те же качества? Да и время уже упущено, Лаитан. — Это нужно было начинать два или три поколения назад, но прозревать будущее мы не в силах. Никто из нас, даже варвары.
Ветрису нужна власть, я чувствую таких вождей за лигу. Но зачем она ему — вопрос открытый. И ему ли она нужна…
Если говорить о выживании народов, то объединение — это единственный путь. Может статься так, что слияние крови откроет новые горизонты. Может, этого и хотели Древние… Строители. Кто знает?
Морстен задумался о тех, кто создавал этот мир, в котором нашлось место и Свету, и Тьме, и Отцу-Океану, и даже треклятому Посмертнику, который планомерно вел живое в серое царство смерти, словно не понимая одной важной вещи. В царстве мертвых нет будущего. Мир живет, пока балансирует между разными полюсами сил, и стоит одному из них уничтожить остальные — погибает.
Лаитан задумчиво посмотрела на него, обдумала свои вопросы, но решилась задать их, пока ещё оставалось время на это:
— Тогда почему долинцы? — поймав непонимающий взгляд властелина, она пояснила: — ты сказал про объединение и древних создателей. Тогда почему именно Долина? Не Тьма и золото, не серебро и червление? Ты никогда не думал, что бывает и чёрное золото, и червлёное серебро, которые ценятся выше?
Собеседник Лаитан отвёл взгляд. Видимо, тема была ему неприятна. Но Лаитан, не заметившая этого, задала последний вопрос:
— И что тогда вообще действует на Посмертника? Мы не знаем. И никому не пришло в голову это выяснить. Да, мы идём к Океану, как к Отцу всего сущего. Но Отец может спать, может быть болен, может умирать. И кто тогда поможет нам, если мы сами должны будем помочь ему.
Лаитан поднялась на ноги, не ожидая слов благодарности за свою работу. Да властелин и не привык быть кому-то благодарным на словах. К тому же, он достаточно спасал ее за время похода, чтобы она могла успокоить свою гордыню тем, что просто отдала ему часть долга. Теперь ей было совершенно ясно: военный союз с долинцами имел значение только при наличие Посмертника, против которого он был создан. Появление северянина смешало все карты. Брачный же союз не имел никакого значения вообще, и Ветрису нужно было именно нечто такое, к чему его могла привести не одна Лаитан, но в союзе с Морстеном. И варвар сделал ставку на три силы, старательно не поддерживая Тьму, но отчаянно в ней нуждаясь в пути. Все ответы лежали впереди, у Океана. Оставив Морстена в одиночестве, она направилась к Киоми и Ветрису, поспешавшим к ней со стороны дороги. Варвар выглядел спокойным, а её служанка, наоборот, готова была растерзать всех, включая и свою госпожу.
— Госпожа Медноликая Лаитан! — спрыгнув с седла, подбежала она к своей царице. — Как ты могла так собой рисковать? Зачем ты осталась? Почему не пошла с нами?
— Действительно, мать матерей, — рассудительным тоном вклинился Ветрис, — к чему такие заботы о слуге Тьмы? Твоя сила и твои ласки могли бы оживить и более достойных людей.
— Более достойные почему-то разбежались, — очень тихо сказала Лаитан, — и мои заботы равны по отношению ко всем моим союзникам и подданным. Если бы ты, вождь, оказался на месте властелина, я бы заботилась о тебе не хуже.
В голосе Лаитан слышался явный намёк на трусость долинца.
Ветрис понял оскорбление, прозвучавшее невысказанным в словах Лаитан, и на мгновение утратил душевное равновесие. Уязвлённая гордость варвара вопияла.
— Я достаточно осмотрителен, чтобы не оказаться на месте проклятого Тьмой, — сказал он, искривив губы в брезгливой гримасе. — Но ты была неосторожна, о владетельница. Рисковать собой ради бессмертного, который, быть может, ежедневно купается в лаве своего личного вулкана… Не думаю, что ему что-то угрожало. Кроме, разве что, долгого подъёма вверх по скалам и одиноких закатов в попытке догнать нас. Если бы Морстен, — он произнёс это имя, словно название опасного ядовитого гада, — захотел продолжить путь. А не вернулся бы в свой замок, забрав своих вонючих слуг и избавив нас от необходимости лицезреть себя.
Киоми с уважением посмотрела на варвара, и кивнула, соглашаясь с горячими словами гордого вождя.
Гравейн, прекрасно слышавший горделивый бред Ветриса, наклонил голову, и вздохнул. Иногда очень плохо, что у Властелина Тьмы хороший слух. Но варвары редко отличались уважением к тем, кто не был им нужен. «Не может же этот, по слухам, мудрый правитель, проживший едва ли не полторы тысячи лет, вести себя, как чертов юнец, который только вчера принял имя? — Морстен задумался, потирая зудевшие ожоги, смазанные руками Лаитан. — Или может? Или его подталкивает его же тело, гораздо более молодое, чем разум. Пожалуй, Лаитан была не так уж и неправа, когда упомянула о разных сочетаниях спасительного кровосмешения. Почему именно варвары Долины? Только ли из-за того, что в их жилах течёт кровь Луны, Древних и Тьма пойми кого еще? Да и Отец-Океан действительно может быть болен. Слишком много больных вопросов и слишком мало времени для поиска ответов».
