Довольно грубо ему предписывалось «ведать свой чин» и не воображать себя «головой», будучи «ногой». Однако, несмотря на близость митрополита Макария и Сильвестра к царю, И.М. Висковатый открыто выступал против них целых три года. С некоторыми его замечаниями церковный собор согласился и приказал в соответствии с ними исправить иконы. Служебное положение И.М. Висковатого осталось прежним. Не исключено, что сам царь покровительствовал ему, поощряя противостояние Макарию, Сильвестру и Избранной раде.
Иван IV давно уже тяготился опекой Избранной рады и нуждался в новых советниках. Вероятно, именно поэтому 9 февраля 1561 г. он пожаловал И.М. Висковатого званием «печатника» (хранителя государственной печати), назвал его «своим ближним и верным думцем». С этого года И.М. Висковатый в дипломатических документах именовался печатником и дьяком. Немец-опричник Г. Штаден свидетельствовал: «Кто получил свою подписную грамоту, должен идти к Ивану Висковатому, который хранил печать. Человек он гордый, и счастливым мог почитать себя тот, кто получал от него грамоту в течение месяца».[165] Перед нами, таким образом, законченный портрет державного правительственного сановника с манерами истинного бюрократа.
Другому современнику этих событий принадлежали следующие беспощадные слова о царе и его ближайшем помощнике И.М. Висковатом: «Секретарь тирана и заместитель казначея».[166]
Правая рука царя, И.М. Висковатый неоднократно произносил речи от его имени. Так, в 1561 г., когда шведы просили о частичном изменении практики обмена посольствами между Москвой и Стокгольмом, он говорил: «То дело надлежит тягостнее свыше всего, что прародителей своих старина порушити».[167]
Итак, несмотря на внешнее благополучие, положение И.М. Висковатого не было безоблачным. После возвращения из Дании в ноябре 1563 г. он постоянно назначался царем в состав боярских комиссий для переговоров с иностранными послами, но практически не занимался делопроизводством Посольского приказа. Во время пребывания И.М. Висковатого в Дании дьяк А. Васильев назывался «царского величества думным дьяком» и оставался таковым в дальнейшем. Таким образом, летом 1562 г. дела посольского дьяка фактически перешли из рук И.М. Висковатого к А. Васильеву, который до того времени исполнял обязанности его помощника. Однако И.М. Висковатый оставался советником царя.
Какое место в сложное для страны время – в 1560-е гг. – занимал И.М. Висковатый, какова была его общественная и гражданская позиция? Документальных свидетельств о его деятельности по возвращении из Дании очень мало. Известно, что он, А. Васильев и ставленник Захарьиных Н. Фуников, стоявший во главе финансов Казенного приказа, держали в своих руках важную приказную документацию. Для оправданий опричных репрессий необходимы были официальные документы, компрометировавшие влиятельных лиц государства. Государственный архив с момента образования Посольского приказа находился в ведении думного дьяка. И.М. Висковатый, приставленный к посольскому делу в течение 20 лет, прекрасно ориентировался в фондах архива и, вероятно, мог оказать определенную помощь в подборе материалов.
Ярким примером участия И.М. Висковатого в подобной работе являлся официальное московское летописание, к которому в XVI в. в значительной мере был причастен Посольский приказ. В описываемый период непосредственное отношение к составлению летописей имели А.Ф. Адашев и И.М. Висковатый, использовавшие документы Царского архива. Во второй половине XVI в. составлялось крупнейшее летописно-хронографическое произведение средневековой Руси – Лицевой свод. Предварительная работа – выбор используемых летописных списков и других памятников письменности, живописных образцов, написание черновиков, «памятей» и т. д. – осуществлялась в Посольском приказе при участии И.М. Висковатого. В Лицевом своде неоднократно упоминалось его имя как активного и искренне преданного сторонника Ивана IV. Трудно точно представить себе объем проделанной работы и тем более определить степень участия И.М. Висковатого в осуществлении замысла царя. Книга неоднократно редактировалась в соответствии с необходимостью определить чью-либо вину или заслуги, но положение И.М. Висковатого оставалось незыблемым.
7 мая 1570 г. Иван IV принимал литовских послов, а «встречи им были две: первая встреча – вышел из столовых сеней на рундуке печатник Иван Михайлович Висковатый да дьяк Андрей Щелкалов». В июне 1570 г. Висковатый участвовал в боярской комиссии на переговорах с польскими послами в Москве, 22 июня вручал послам грамоту. Через месяц после этого он будет казнен.
Обстановка в стране становилась все более напряженной (боярские заговоры, опричные погромы, подозрительность царя). Висковатый был отстранен от руководства внешней политикой. Опричная дипломатия терпела одно поражение за другим.
В конце 60-х гг. высокое положение при дворе занимали братья Щелкаловы. Можно предположить, что они специально затеяли спор с И.М. Висковатым о земельных владениях, в результате чего В. Щелкалову присудили за «бесчестие» 200 руб., а И.М. Висковатый был вынужден уступить ему свою вотчину в Переяславском уезде. Интрига Щелкаловых сыграла не последнюю роль в опале Висковатого, а в лице А. Щелкалова царь готовил ему замену.
Сразу по возвращении опричного войска из Новгорода было затеяно так называемое «московское дело» против высших приказных чинов, по которому среди прочих был арестован и казнен родной брат И.М. Висковатого – Третьяк. И.М. Висковатый резко объяснился с царем, убеждая его прекратить кровопролитие. Иван IV в ответ разразился угрозами. Вскоре было предъявлено обвинение более чем 300 людям, в том числе почти всем главным дьякам московских приказов. И.М. Висковатого обвинили в заговоре с целью сдать Новгород и Псков польскому королю и посадить на трон В.А. Старицкого, в изменнических сношениях с турецким султаном и крымским ханом, которым он будто бы предлагал Казань и Астрахань. Тем самым опричные деятели снимали с себя большую долю вины за военные неудачи.
Суд и розыск по «московскому делу» были недолгими. 25 июля 1570 г. осужденных вывели на рыночную площадь, именовавшуюся в народе Поганой лужей. На площади были приготовлены орудия пыток, горел высокий костер, над которым висел чан с водой; стояли виселицы. Иван Грозный явился в окружении 1,5 тыс. стрельцов. И.М. Висковатого распяли на кресте из бревен и после гордого отказа повиниться и просить о помиловании расчленили живого на глазах царя и толпы.[168]
Так расправился Иван IV со своим испытанным советником, которого по свидетельству современников «любил как самого себя». Вместе с И.М. Висковатым казнили более 100 человек, в том числе бывшего его помощника, главу Посольского приказа А. Васильева и государственного казначея Н. Фуникова. Описывая казнь И.М. Висковатого, итальянец А. Гваньини заключал: «Таков конец превосходного мужа, выдающегося по уму и многим добродетелям, канцлера великого князя, равного которому уже не будет в Московском государстве».[169]
Остается добавить, учреждая в 1583 г. во всех монастырях поминовение опальных, царь прислал в Троице-Сергиев монастырь очень большой вклад на помин души И.М. Висковатого: 223 руб. и на 23 руб. вещей. В то же время на поминовение Сильвестра в Кирилло-Белозерский монастырь было выделено 25 руб. и 25 алтын.[170] В последовавших приписках к Царственной книге, которые были сделаны, очевидно, самим царем уже после смерти И.М. Висковатого, особенно подчеркивались полезные дела и верность дьяка.
Братья Щелкаловы. На исходе XVI столетия Посольский приказ один за другим возглавляли два родных брата Щелкаловы: Андрей Яковлевич (1570–1594) и Василий Яковлевич (1594–1601).
