Итак, до образования специального ведомства непосредственное отношение к вопросам дипломатии имели Боярская дума и Ближняя дума. Но существовали и другие учреждения и служащие, которые в своей деятельности соприкасались с посольскими делами. Это Казна (Казенный дворец) и Дворец.
В XV–XVI вв. слово «казна» имело несколько значений: так называли ценную утварь, платье, меха, сосуды, драгоценные камни и др., в том числе рукописные книги и дипломатические документы; место их хранения; так же называлось и одно из первых государственных учреждений, служащие которого ведали финансовым обеспечением (государевы доходы, пошлины, оброки) и хранением ценностей. В посольских книгах XVI в. часто встречаются указания: «грамоту перемирную королеве слово и другую грамоту с пословными печатьми... положити в казну»; «грамоты докончальные и перемирные в нашей казне тому есть»; «а которая грамота королеве слово писана будет по старине и та грамота будет у тебя государя в казне...»
В списке боярских комиссий первой половины XVI в. упомянуты великокняжеские казначеи, которые являлись постоянными членами ответных комиссий. В 1498 г. литовских послов Кишку и Сапегина принимали казначей Д.В. Овца-Головин и дьяк Ф. Курицын. Тот же Д.В. Овца-Головин был членом боярских комиссий при встрече венгерского посла Сантая и немецкого посла И. Гилдорпа (1503), литовских дипломатов (1504, 1507, 1509). В 1515 г. в состав боярской комиссии, встречавшей турецкого посла Камала, был включен казначей Ю.Д. Траханиот. В июле 1517 г. знаменитого немецкого дипломата и путешественника С. Герберштейна принимал казначей Ю. Малой. В 1539 г. казначей И.И.П.А. Третьяков встречал крымского посла Дивин-мурзу, а в 1549 г. казначей Ф.И. Сукин – ногайского посла Сары-мурзу.
Кроме того, казначеи (дьяки или подьячие) ведали государственными доходами, а также ямскими, поместными и холопьими делами. По мнению С.А. Белокурова, само наименование «казенный» означает «государственный», т. е. двор, в котором проходила казенная, государственная служба.
Казенный двор располагался между Архангельским и Благовещенским соборами московского Кремля. Здесь бояре и казначеи в отсутствие великого князя принимали иноземных послов, которые предъявляли привезенные грамоты, и вели предварительные переговоры. Иными словами, в XV – начале XVI в., до образования Посольского приказа, Казенный двор был одним из первых учреждений по ведению внешних сношений России и одновременно хранилищем дипломатических документов. В ведении казначеев находились и материалы, связанные с учетом отправляемых за рубеж поминок (подарков). В посольских книгах довольно часто встречаются записи следующего типа: «а что поминков, и то писано у казначеев»; «и что были их поминки, и то писано в казне у казначеев» и т. д. Казначеи участвовали в тех ответных комиссиях, которые вели переговоры преимущественно с послами из восточных стран. Это было связано с финансовыми соображениями, ведь посольства с Востока чаще всего приезжали с торговыми целями. Прибывавшие в Москву турецкие, крымские, ногайские послы (или купцы) полностью находились в ведении казначеев. Так, в 1529 г. во время отсутствия великого князя о приезде турецкого посла Думе докладывали боярин М. Юрьев и казначей П. Головин.
К дипломатической службе имели отношение также дворецкие. Большой дворец снабжал прибывавших в Москву послов и гонцов продовольствием («кормом»), дворцовые дьяки принимали участие в церемониях по приему и отпуску послов, они же занимались размещением и устройством иностранных дипломатов на подворьях. В отличие от казначеев дворцовые дьяки чаще были участниками переговоров с послами европейских государств, и нередко сами выезжали за границу в качестве дипломатических представителей.
В XV – первой половине XVI в. дьяки вообще имели очень близкое касательство к дипломатическим делам. Они были постоянными членами ответных комиссий, принимали грамоты от иноземных послов, входили в состав посольств, при их участии писались наказы отправляемым за границу российским послам, дьяки ведали дипломатической документацией. Из обширного круга разнообразных дел некоторым особенно доверенным дьякам поручались прежде всего дипломатические дела. С 80-х гг. XV в. постоянно существовали особые (посольские) дьяки, занимавшиеся внешнеполитическими делами государства.
Профессор Харьковского университета В.И. Савва рассмотрел все сохранившиеся записи о приемах и отпусках посольств начиная с 1489 года. Используя многочисленные данные летописей, приходно-расходных, разрядных, посольских книг, историк воссоздал живую картину деятельности посольских служащих – от бояр до подьячих. Он проследил, что входило в круг обязанностей тех, кто стоял «у посольского дела». С начала 80-х гг. XV в. в источниках упоминаются также помощники посольских дьяков (вторые дьяки) и подьячие «у посольского дела». Так, при Иване III к посольским делам было приставлено 28 подьячих.[6]
Среди лиц, ведавших на рубеже XV–XVI вв. внешнеполитическими делами, были такие крупные представители дьяческого сословия, как В.Ф. Курицын, Б. Паюсов, Г.Н. Меньшой-Путятин, М.М. Третьяк-Раков, Б. Митрофанов, А. Одинец. Имеются сведения о дипломатической деятельности известного впоследствии публициста и государственного деятеля Ф.И. Карпова.
Определенное отношение к дипломатической службе имели и так называемые «печатники». Подлинность грамоты удостоверялась печатью, которая привешивалась к ней. До наших дней сохранились договорная грамота Новгорода Великого с великим князем владимирским и тверским Ярославом Ярославичем (1264) со следами печати у нижнего края; духовная грамота великого князя владимирского и московского Ивана I Даниловича Калиты (около 1339 г.) с серебряной позолоченной, на красном шелковом шнуре печатью; грамоты великого князя Семена Ивановича Гордого (1350-е гг.) с желтовосковыми и серебряными печатями. Эти и многие другие государственные и частные акты в настоящее время составляют коллекцию «Государственное древлехранилище хартий и рукописей» в РГАДА. Печатями удостоверялись и грамоты иноземным владетелям. Например, желтовосковые вислые печати сохранились на перемирной грамоте великого князя литовского Ольгерда Гедеминовича и его брата Кейстута с великим князем смоленским Святославом Ивановичем и великим князем московским Дмитрием Ивановичем Донским (1371).
Создание Русского централизованного государства повлекло за собой возникновение общегосударственных эмблем, символизировавших территориальное единство бывших княжеств, объединенных под властью московского князя, а также могущество и суверенитет нового государства. На государственной печати Ивана III помещались эмблемы (всадник, поражающий копьем дракона, и двуглавый орел с распростертыми крыльями), из которых в дальнейшем сложился русский государственный герб. Иногда на печатях, скреплявших некоторые международные акты, изображались эмблемы покоренных земель. Например, двуглавый орел попирает лапами эмблемы, символизировавшие присоединенные Прибалтийские земли. Эта печать была сделана по приказанию Ивана Грозного в 1564 г. Употребление этой печати строго регламентировалось: ею запечатывались «грамоты перемирные со Свейским королем... и грамоты в иные государства». Она скрепляла документы, подтверждавшие полномочия русских послов, письма царя и т. д.[7] На государственной печати Ивана IV изображались эмблемы российских земель, областей, княжеств и царств вокруг двуглавого орла со всадником (на оборотной стороне единорог). Печать олицетворяла всесилие, главенство и единодержавие, т. е. идею государственности. Двуглавый орел, распростерший крылья, обозначал царство, власть, а единорог – личная эмблема царя – символизировал силу в одолении врага.
«Печатники» были доверенными лицами великого князя в XV–XVI вв., а в XVII в. они получили титул «царственные большие (т. е. государственные. – Н.Р.) печати сберегатели». Вместе с казначеями они служили в Казенном дворе, отвечали за изготовление государственных документов и их сохранность.
