— Добрый вечер, мастер! — широко улыбнулась Ника, протягивая ему тубус.

— О! — воскликнул тот, подняв на нее взгляд. — Моя любимая иномиряночка пожаловала!

Невзирая на ее возражения и отнекивания, Дик быстро смел со стола весь хлам и водрузил на него вазочку с шоколадными крекерами и пару чашек. Хотя Ника не собиралась надолго задерживаться здесь, гостеприимство (а вернее, неуемная жажда знаний) мастера не позволили ей так быстро уйти. Пока пили чай, Дик рассказывал об улучшениях рации (так с легкой руки Ники был назван этот прибор) и вообще о последних событиях, произошедших в институте. Техномаги не сидели без дела и по поручению самого короля занимались совершенствованием иссушителей. Или, правильнее сказать, приборов, позволяющих их обнаруживать. Как раз эту новую разработку и использовала комиссия, прибывшая с проверкой в академию.

Естественно, мастер не упустил возможности в очередной раз расспросить гостью о ее мире. Мало ли, вдруг она что-нибудь новое вспомнила? Больше всего Дика интересовали самолеты, потому как летательный аппарат, имеющий более приглядный вид, чем «свалки», стал лучшим детищем профессора. Сейчас аппарат находился на стадии сборки, но мастер неустанно пытался что-нибудь подправить и улучшить.

— Дик, скажите, — улучив паузу в разговоре, Ника серьезно на него посмотрела, — если бы у вас была возможность спасти жизни множества людей, но при этом подвергнуть опасности свою, вы бы этим воспользовались?

Мастер хрустнул крекером и крепко задумался. Подперев подбородок кулаком, он некоторое время обдумывал вопрос, после чего ответил:

— Наверное, нет. Понимаешь, какая штука получается… Если бы я вдруг погиб, мои дети остались бы сиротами, внучка Капитошку некому было бы обучать техномагии, да и многие открытия так и остались бы несовершенными. Хотя… если бы я жил один, не имел семьи, друзей и вообще не был бы никому нужен, то, пожалуй, воспользовался бы. Да, я думаю так.

Ника вздохнула. Снова это «хотя». Но слова мастера все же смогли на нее повлиять. Дик во многом прав. У большинства адептов академии есть семьи и близкие люди, для которых их гибель станет трагедией. А кто есть у нее? Мама, которая осталась в другом и таком далеком мире? Да, есть друзья, но ведь они знакомы не так давно, и вряд ли друзья станут долго убиваться, если вдруг ее не станет…

Как все-таки сложно.

Но решение Ника приняла. Она не собиралась становиться безропотной жертвой и поэтому была намерена приложить максимум сил для того, чтобы за ближайший месяц развить дар. Но для этого сперва требовалось переубедить лорда Грэма, и Ника подозревала, что сделать это будет крайне сложно.

В итоге за долгими разговорами она и заметить не успела, как быстро пролетело время. Нике казалось, что она провела в мастерской от силы минут пятнадцать, а на самом деле прошел целый час. Сославшись на то, что к завтрашнему дню ей необходимо много чего выучить, она стала собираться.

— И передай этому старому дарху Филу, что, если он еще хоть раз не отпустит Эми, я его… я его… — Дик замешкался, пытаясь подобрать достойное наказание, — на шестеренки пущу!

На прощанье мастер обнял Нику как родную, дал ей на дорогу любимых крекеров и велел передавать привет Тайрону.

Из мастерской Ника выходила с улыбкой на лице. В научном институте, где всегда кипела работа и царила атмосфера неиссякаемого энтузиазма, она словно заряжалась энергией. Как эмпат, она была восприимчива к подобным вещам, и институт был именно тем местом, где можно было морально отдохнуть и ощутить подъем духа.

Выйдя на улицу, Ника вдохнула свежий морозный воздух, который сейчас казался очень приятным. Сколько она жила в Дагории, столько не могла им надышаться. После привычной загазованности местная экология казалась самым настоящим подарком. Хотя надо отметить, Агавийское королевство и особенно столица в этом смысле уступали своим соседям. А все из-за свалок, загрязняющих выхлопами чудесную природу. Кстати, как раз сегодня Дик сообщил, что в его «самолете» будут установлены специальные водные колбы, пропускающие дым и тем самым нейтрализующие все вредные вещества. Ника считала, что если мастеру удастся воплотить этот замысел, то его летательному аппарату просто цены не будет.

Она шла по мостовой, любуясь ночным Фейраном и одновременно выискивая взглядом свободный экипаж. Сегодня закон подлости срабатывал с особым усердием, и весь проезжающий мимо транспорт был занят.

Проходя мимо очередной подворотни, Ника снова почувствовала на себе чей-то взгляд. На сей раз она была уверена, что ощущения ее не обманывают, потому как, резко обернувшись, увидела мелькнувшую рядом тень. Ника не сомневалась, что кто-то следит именно за ней, и ускорила шаг. В мыслях рождалось множество предположений, одно хуже другого, но она старалась не паниковать.

Миновав подворотню, Ника вышла на хорошо освещенную Виларовую улицу, но темпа не сбавила. Судорожно выискивая в веренице транспорта свободный экипаж, шла, никуда не сворачивая, справедливо рассудив, что лучше потом проехать несколько лишних кварталов, чем… впрочем, об этом она предпочитала не думать.

Вскоре Ника слилась с гуляющей по городу толпой. В этом районе было не так оживленно, как в центре, но все же отголоски шоколадной ярмарки добрались и сюда. Постоянно оглядываясь, Ника продолжала идти вперед, чтобы затеряться среди прохожих. Но ощущение преследования никуда не делось, более того — усиливалось. Лица множества людей мелькали перед глазами, пестрели разноцветные палатки, повсюду раздавались громкие голоса.

Участилось сердцебиение, нервы натянулись до предела, и, когда внезапно раздался грохот, Ника вздрогнула. Запрокинув голову, она увидела окрасивший небо фейерверк, взрывающийся тысячами горящих искр.

Ника облегченно перевела дыхание и собралась идти дальше, как вдруг совсем рядом кто-то прошептал:

— Далеко убежала?

Мире было неспокойно. Весь вечер она мерила шагами комнату и не могла понять, откуда взялось это тягостное чувство. У нее не было видений, но интуиция буквально кричала о том, что что-то не так. Мире казалось: с кем-то из близких случилось несчастье.

Как только она думала о семье, так сразу себя одергивала. Разве у нее есть семья? Наверное, так говорить нельзя, но, если бы с «родными» что-то случилось, она бы не проронила ни слезинки.

Так откуда взялась на душе эта тяжесть?

— Слушай, хватит маячить! — взорвалась соседка по комнате. — Учить мешаешь!

— Извини, — негромко проговорила Мира и вышла за дверь.

Теперь она мерила шагами коридор, не зная, куда себя деть и что делать. Брела, не различая дороги и не задумываясь о направлении. Она стала подниматься по лестнице, полностью погруженная в свои ощущения, которые разрастались с каждой минутой и не желали отпускать. Тревога. Беспокойство. Страх.

Уйдя в себя, Мира не замечала ничего вокруг. Поднявшись на четвертый этаж, она снова прошла по коридору, свернула за угол и остановилась у запотевшего окна. Не стекле искрились причудливые морозные узоры, напоминающие плетения заклинаний.

Мира смотрела на них, и тревога становилась все сильнее, а от собственного бессилия хотелось кричать. Не в силах видеть кружащий снег, она повернулась спиной к окну и внезапно увидела идущего по коридору профессора Като. Только в этот момент Мира обнаружила, что находится на преподавательском этаже. Хотела податься к лестнице, но было поздно — преподаватель ее заметил.

— Мира? — удивленно спросил профессор, поравнявшись с ней. — Что вы здесь делаете?

Она не ответила и обхватила себя руками, словно желая согреться.

— Что-то случилось? — В его голосе проскользнуло беспокойство.

— Не со мной, — возразила Мира дрожащим голосом.

Профессор Като удивился еще больше:

— А с кем?

— Я… я не знаю…

К не самому приятному коктейлю эмоций теперь примешалась и неловкость. Мира чувствовала себя ужасно глупо из-за того, что даже не могла нормально объяснить свое состояние. Но преподаватель все понял без слов. Он протянул руку и положил теплую ладонь ей на лоб. Прикрыв глаза, профессор Като некоторое время неподвижно стоял, и лишь полегшая между бровями складка выдавала его напряжение.