Шелли понимала, что лучший период их полета подходит к концу. Она стала это подозревать, когда услышала, как отец с полчаса назад стал кричать на кого-то по радиосвязи.

Саймон Таунсенд посмотрел на дочь, затем на капитана Долана, который по-прежнему оставался у штурвала. За окнами мостика стоял туманный и пасмурный день.

Серое небо в какой-то мере соответствовало внезапным переменам настроения на мостике.

«Нам приказано посадить „Эксплорер“ в Лиме», объявил Саймон, сжимая в руках листок бумаги, на котором он делал какие-то заметки во время радиосвязи.

«Что?», воскликнула Шелли. Они с капитаном Доланом обменялись шокированными взглядами.

«Хочешь сказать, что мы не собираемся в Антарктиду?», спросил капитан Долан, казавшийся более расстроенным из-за этого известия, чем могли бы ожидать от него Шелли или Саймон.

«О, мы летим в Антарктиду, в этом отношении все в порядке», ответил Саймон Таунсенд. «Но не летят туда наши пассажиры. Нам приказали оставить их на попечение американского посольства».

«Но почему?», спросила Шелли.

«Мы должны взять на борт подразделение рейнджеров армии США в полном боевом снаряжении».

«Рейнджеров!», воскликнула Шелли. «Почему рейнджеров? Что, какая-то война вспыхнула?»

Саймон еще раз посмотрел на лист бумаги у себя в руке.

«Правительство Соединенных Штатов только что вступило во владение этим дирижаблем и его экипажем», объявил он. «Объявлено чрезвычайное положение. Что-то непонятное происходит в Антарктиде, и рейнджеры должны это выяснить».

Незаметно для Шелли и ее отца капитан Джек Долан побледнел. Руками он сжимал штурвал дирижабля, а взгляд его был прикован к горизонту. Но лицо его помрачнело от смятения.

«Неужели все это правда?», спросил себя капитан.

«А почему они не могут просто прилететь на Южный полюс на специальном самолете для военных?», спросила Шелли. «Зачем им понадобился наш дирижабль?»

Саймон посмотрел на свою дочь.

«Начнем с того, что это не наш дирижабль. Он принадлежит Майкрофту Э. Эндикотту», строго напомнил ей отец. «И судя по этому сообщению от мистера Эндикотта, в течение уже трех дней на Антарктическом континенте нет ни с кем никакой связи.

„Все самолеты, летевшие через Южный полюс, просто исчезают, а самолет-разведчик, отправленный в этот район пару дней назад, обнаружил, что во льду открылось отверстие шириной в семьдесят миль“.

„О Господи!“, вскричал про себя капитан Долан. Сердце его заколотилось. „Похоже, наконец-то я теперь гоняюсь не за призраками!“

„И все эти странные вещи как-то связаны с нашими проблемами связи?“, спросила Шелли. Ее отец кивнул.

„И не только с нашими“, ответил он. „Кажется, у всего мира проблемы со связью“.

„Это невозможно!“, застонала Шелли, ударив руками по стене мостика. „Мы не должны потерять „Дестини Эксплорер“, отдав его кучке оловянных солдатиков!“

„Боюсь, что придется, Шелли“, мрачно сказал отец. „Получено указание от самого Эндикотта“.

На глаза Шелли Таунсенд навернулись слезы, а отец ее тем временем обратился к капитану дирижабля.

„Как скоро мы сможем сесть в Лиме?“, спросил Саймон Таунсенд.

„Мы будем там через пять часов“, ответил капитан Долан. „Но каким образом мы посадим эту штуку без наземной команды?“

Саймон поднял скомканную в руке бумажку.

„По словам Майкрофта, вышка и наземная команда уже ждут нас вот в этих координатах“.

Суббота, 9 декабря 2000 г., 10:16, Космический командный центр НОРАД, Гора Шайен-маунтин, штат Колорадо.

„Предупреждение о запуске, полковник“, объявил рядовой Майлз Джексон. Джексон, ветеран Центра с трехлетним стажем, сменил часом раньше Сэнди Стилсон. Полковник Вистендаль все еще оставался на службе, и будет находиться здесь еще два часа.

„Точка отправления?“, спросил Вистендаль.

„Байконур“, крикнул Родофски с компьютера слежения за спутником „Зеленый Сапфир“. Полковник Вистендаль кивнул.

В отличие от незапланированного старта из Антарктиды, запуск с российской версии Космического центра имени Кеннеди обнаружить было просто.

„Соедините меня с командующим“, потребовал Вистендаль, имея в виду генерала Бирса.

Через некоторое время Джексон поднял глаза на своего командира. „Бирс на видеоконференции с президентом, сэр“, сообщил ему молодой человек.

Вистендаль кивнул головой, узнав об этом. „Думаю, мы справимся с этим сами“, пробормотал он.

„Я засек курс и скорость, сэр“, доложил Джексон.

„Покороче к делу, скажите мне, куда она направляется, рядовой“, ответил Вистендаль, сев в командирское кресло.

„Сэр… думаю, вы должны это увидеть“, сказал Джексон напряженным голосом. „Компьютер определил, что только что запущенная ракета — это орбитальная баллистическая ракета.

Ракета движется к объекту курсом перехвата… имеется в виду, что она идет на перехват Гайгана, сэр!“

„Твою мать...“ Вистендаль недоговорил ругательство, снова вскочив на ноги. Затем полковник покачал головой. „Похоже, русские устали смотреть, как сбивают их спутники“, объявил офицер. „И решили, что нужно что-то с этим делать“.

Космический командный центр напряженно притих, все стали смотреть на мигающую на экране точку, неуклонно приближавшуюся к красной точке, обозначавшей Гайгана.

Прошло шесть минут, прежде чем оба компьютерных изображения слились.

Родофски, подняв глаза, оторвался от своего монитора. „Зеленый Сапфир“ только что зафиксировал ядерный взрыв в космическом пространстве», мрачно отрапортовался он.

«Они применили ядерное оружие!», выругался полковник Вистендаль.

«Да, сэр, но может быть, они его прикончили», предположил с надеждой Родофски.

«Как бы не так!», закричал Джексон. «Гайган по-прежнему там… и он в ярости!»

«Поясните, рядовой!», рявкнул Вистендаль.

«Тварь изменила курс, полковник», сообщил Джексон, живо и по-военному. «Она начинает снижаться».

«О, Боже», пробормотал Родофски. «Она направляется к России!»

«Точнее», объявил Джексон, «она направляется к космодрому Байконур».

Суббота, 9 декабря 2000 г., 22:01, космодром Байконур, Стартовый комплекс космического челнока «Энергия — Буран», Казахстанские степи, к востоку от Аральского моря.

Прожекторы и точно направленные светильники озаряли венец достижений возрожденной космической программы России — многоцелевую ракету-носитель космического челнока «Энергия — Буран». Приток иностранных денег из Японии, Европы и Соединенных Штатов сделали этот скачок в развитии российской космической техники возможным.

Когда был уничтожен «Мир», казалось, вместе с ним погибла и вся отрасль российского освоения и исследования космоса. Однако возрождение интереса к созданию международной космической станции — и понимание того, что в космосе, возможно, таятся опасности, подобные Кингу Гидоре, — подхлестнули развитие российской программы космических челноков в дополнение к аналогичной американской программе.

Ярко освещенный наземный комплекс, предназначенный для запуска «Энергии-Буран», состоял из огромного сборочного ангара, складов криогенного ракетного топлива, а также собственно стартовой площадки, созданной по уникальному проекту. В некотором отдалении от нее первого рейса космического челнока «Буран» ожидала бетонная взлетно-посадочная полоса, предназначенная для возвращения его на Землю — площадка, которая ранее еще не использовалась. Уже через несколько дней должна была начаться новая космическая эпоха — с запуска российской версии американского шаттла.

Специалисты уже собрали различные ступени ракеты-носителя «Энергия», располагавшейся в защищенном от непогоды ангаре. Огромные железнодорожные составы, специально приспособленные для решения таких задач, перевезли завершенную ракету-носитель и сам челнок к главному стартовому комплексу. И теперь «Энергия-Буран» гордо стояла на стартовой площадке, и нос ее был нацелен на звезды, мерцавшие в пустынном небе.