- Все храмы Культа в городе - в пепел! - приказал он твердым тоном, не отрывая взгляда от пожарища. - И пусть их жрецы горят вместе с их так называемыми богами.

***

Дворец Респира был так же безумен, как и его хозяин. Когда-то это было действительно великолепное здание, выполненное искусными мастерами в стиле нео-рококко, но герцог Росский никогда не отличался ни пониманием, ни уважением к искусству и прекрасному. Может быть, он и сам это понимал, а потому так стремился уничтожить все красивое, что его окружало, заменяя на грубое, прочное и страшное, как и он сам, окружая себя таким же уродством, каким была и его собственная душа.

Внутренние интерьеры полностью уничтожены, дорогие ковры и ткани изодраны или вовсе сожжены, а их места занимали картины великих героев из различных мест Известного Пространства, изображенных в самые кровавые моменты своих деяний: разрубавшие врагов на части, сносившие им головы, сражавшиеся с мутантами и безумными тварями Бездны, сами погибавшие от страшных пыток и мучений.

Становилось понятно, из чего его безумие питало свое вдохновение. Эдвард решил, что вполне могло оказаться и так, что Респир вообразил себя одним из таких героев, предназначенных для великих дел, нежели чем быть тенью своего могущественного родственника. Может быть, именно с таким суровым выражением лица, как у этого человека на картине, стреляющего в уродливое порождение Бездны, он и стрелял в лицо барону Гористара.

Разбитые статуи и барельефы, пьедесталы которых теперь занимали манекены солдат в самом различном снаряжении, от дикарских обносков, с грубыми копьями и топорами, до современных экзоскелетов с тяжелым штурмовым вооружением. При желании можно было представить очередной порыв безумства этого человека, когда он одевался в такие доспехи, изображая из себя воинов или солдат самых различных анклавов, примеряя на себе их обычаи и культуру.

Библиотека дворца представляла собой сплошные развалины, хотя не была повреждена ни единым снарядом, но полки были разбиты, дверцы шкафов сбиты, книги разодраны и разбросаны по полу. Некоторые  фолианты и вовсе прострелены, словно владелец дворца развлекался, стреляя по толстым фолиантам. Базы данных сохранились в гораздо лучшем состоянии, их не трогали, хотя большая часть отключена и давно заброшенна, судя по скопившейся на них пыли. Некоторые еще работали, их забирали связисты для проверки и расшифровки, но Эдвард шел дальше, к личным покоям Респира, где должно быть хоть что-то, что могло навести на ход размышлений этого человека.

Широкие дубовые двери были плотно заперты, а на них вниз головой распят человек, как замок, пресекающий любую попытку взлома. Раб с невольничьих рынков, явно привезенный издалека, поскольку законы Рейнсвальда запрещали работорговлю в любых ее проявлениях. За торговлю или покупку рабов было лишь одно наказание - смерть через повешение, позорная казнь, лишавшая человека чести, но при этом одинаковая как для простых граждан, так и для дворян и феодалов. Респира, видимо, такие вопросы никак не волновали, раз позволял себе подобные выходки. С другой стороны, это было вполне в его духе, кроваво и жестоко, а безвольные рабы, к тому же, являлись отличным объектом для мучений.

Двери вышибли несколькими выстрелами из гранатомета, но сначала вперед пустили группу дроидов, проверить на возможные ловушки или охрану, оставленную здесь Респиром на подобный случай. К счастью, ничего такого не было, и группа Эдварда вошла следом, оглядываясь по сторонам и удивляясь тому, как жил этот человек. Если весь остальной дворец производил впечатление, будто здесь проживал буйно помешанный, то личные покои Респира выглядели так, словно вошли в покои старого и спокойного феодала, давно отказавшегося от буйной политической жизни и тихо доживавший свои деньки в собственном имении. Старая антикварная мебель, паркетные полы и мягкие тканевые обои, украшенные золотом и серебром, портреты представителей рода Гористаров в красиво украшенных рамках и с барельефными личными гербами, очень старыми и даже с начинавшей облупливаться краской. Небольшая личная библиотека стояла в полном порядке, но подборка книг и записей была очень специфичной, словно специально подобранной: описание военных походов и основных сражений, воспоминания и мемуары участников, труды политиков и полководцев о правилах ведения войны и подготовки к ней. Респир словно возомнил себя великим стратегом, начитавшись подобной литературы, воздействовавшей на его воспаленное сознание как энергетик, и начал готовиться к будущим завоеваниям. Пролистав книжку, лежавшую на читальном столике рядом с большим креслом с высокой спинкой и мягкими подлокотниками, где, наверное, Респир и сидел, Эдвард подумал, что это уже некая зацепка. Граф Росский не бежал от мести и наказания. Он ушел с Рейнсвальда потому, что мечтал основать свою маленькую карманную империю, только для него самого, с теми правилами, какие только он хочет. И значит, о нем еще услышат - вряд ли можно завоевывать острова и анклавы без того, чтобы об этом не пошли слухи и истории.

- Господин, - в библиотеку зашел один из телохранителей, держа оружие на сгибе локтя. - Я думаю, вы должны взглянуть на эту находку, вам будет интересно.

Он жестом показал, что нужно следовать за ним, направившись на верхний уровень личных покоев Респира. Заинтригованный, Эдвард отложил книгу в сторону и пошел за ним. Предстояло подняться по высокой металлической лестнице, с очень красивыми украшениями в виде растений, сделанных из серебра и бронзы, но все же сильно выделявшейся из всего остального интерьера, вставленная сюда гораздо позже и, скорее всего, привезенная откуда-то с поверхности. Если присмотреться, на ней можно было даже различить восстановленные элементы и заметить закрашенные участки там, где металл начинал окисляться и ржаветь.

Еще одна пластиковая дверь, закрытая на замок, открывавшийся только по пробе крови, но телохранители просто вышибли ее, открыв проход, как оказалось, в личный гарем Респира, почему-то не взятый вместе с ним. Здесь снова сказывались непоследовательные логически цепи изломанной личности этого человека, не способного провести полноценную связь между причиной и следствием. Если собираешься совершить побег, то необходимо обрывать все нити, не оставляя за собой никаких следов, к каким относятся слуги и рабы. Вряд ли кто сможет настолько подробно рассказать о другом человеке, как прислуга, несколько лет живущая буквально под боком, пересекаясь с ним по несколько раз в день и замечая все его привычки и наклонности. И все же, Респир оставил весь свой гарем, не озаботившись даже тем, чтобы его уничтожить, раз не мог забрать с собой. Только запер, как закрывают шкаф с личными вещами, когда уезжают на отдых. Глупо и жестоко, но, в конце концов, речь идет о человеке, в чьих психических отклонениях никто и не сомневался.

Интерьер гарема создавался из больших пушистых ковров из шкур животных, раскрашенных в теплые и нежные цвета, кроватей и диванов с полупрозрачными пологами, а так же большого количества подушек самых различных форм и размеров, разбросанных, кажется, вообще везде. Наложницы практически раздеты, одежды на них ровно столько, чтобы прикрывать самые интимные участки тела, но при этом же все прикованные длинными и тонкими металлическими цепочками к кольцам, вделанным в пол. Девушки могли передвигаться по залу, но только на определенное расстояние.

Сейчас несчастные наложницы лежали на кроватях, почти не шевелясь. Заметно было, что многие в кровь расцарапывали руки и ноги, пытаясь освободиться от оков, но все безуспешно. Кто-то из них уже сполз на пол, и единственное, на что их теперь хватало - просто следить глазами за неожиданными гостями. У некоторых даже еще хватало сил, чтобы протягивать руки в слабой попытке зацепиться за детали брони телохранителей.

- Видимо, их уже давно не кормили, - сообщил один из сопровождающих Эдварда солдат, поворачиваясь на звук его шагов. - Они сильно истощены, многие обгрызали себе пальцы и ладони. Часть уже в состоянии, близком к смерти. Какие будут приказы?