Итак, гунны форсировали Азовское море и применили против готов свою непревзойденную тактику «обессиливания частыми стычками». То, что было эффективным против конного народа аланов, хотя частично и оседлого, должно было иметь сокрушительный успех против готов, почти не имевших, вероятно, конницы, и у которых не было, как у аланов, больших лесистых речных долин для укрытия. Пешие готы не имели никакой возможности переловить даже мелкие отряды гуннов, они могли только обороняться в своих селениях, что имело бы мало смысла, если гунны стали бы вытаптывать посевы и продолжать осаду до тех пор, пока загнанный в поселок скот не погибнет от бескормицы. Можно добавить, что как раз во владениях Кащея – степном Крыму и Северной Таврии, среднегодовая толщина снежного покрова составляет менее 10 см, то есть допускает круглогодичное кочевание, привычное для гуннов (и древних хуннов). Если эти условия и не совсем подходят для мирной жизни пастушеского племени (в некоторые годы снега выпадает больше; на снегу, бывает, образуется наст), то обеспечить конским кормом военную кампанию (и не одну) крымская степь вполне может (а в случае природного бедствия гунны могли запастись сеном у покоренных к тому времени племен или временно отступить обратно за Азов). Слова Иордана об «урагане племен», что вели за собой гунны, могли быть просто переносом на эту «первую» войну позднейших событий, когда, действительно, Аттила объединял под своими знаменами едва ли не половину племен европейских варваров. Но могло это частично иметь место и в тот период. Аланы, например, почти все, одно племя за другим, перешли на сторону гуннов. И тогда положение готов в Приазовье стало безнадежным.
«Когда геты [так в тексте – В.Б.] увидели этот воинственный род – преследователя множества племен, они испугались и стали рассуждать со своим королем, как бы уйти от такого врага. Германарих, король готов, хотя, как мы сообщали выше, и был победителем многих племен, призадумался, однако, с приходом гуннов. Вероломному же племени росомонов, которое в те времена служило ему в числе других племен, подвернулся тут случай повредить ему». Дальше следует цитированное выше место (см. глава I) о казни Сунильды «за изменнический уход [от короля] ее мужа». И далее: «Братья же ее Сар и Аммий, мстя за смерть сестры, поразили его в бок мечом. Мучимый этой раной, король влачил жизнь больного. Узнав о несчастном его недуге, Баламбер, король гуннов, двинулся войной на ту часть [готов, которую составляли] остроготы; от них везеготы, следуя какому-то своему намерению, уже отделились. Между тем, Германарих, престарелый и одряхлевший, страдал от раны и, не перенеся гуннских набегов, скончался на сто десятом году жизни. Смерть его дала гуннам возможность осилить тех готов, которые, как мы говорили, сидели на восточной стороне и назывались остроготами. Везеготы же, т.е. другие их сотоварищи, обитавшие в западной области, напуганные страхом своих родичей, колебались, на что им решиться в отношении племени гуннов, они долго размышляли и...» ...и бежали за Дунай, на римские земли. [Иордан 1997: 86].
Чтобы понять цитированный отрывок, нужно вспомнить, в каком отчаянном положении оказались остроготы к 375 году (этим годом историки датируют разгром и покорение остроготов гуннами). Раскиданные в голой таврической степи, готские поселки были бессильны против набегов гуннов, которые в это время добивали последние непокорные племена аланов и «с побежденными заключали союз» (археологи отмечают среди гуннских древностей того периода много сарматских (аланских) элементов [Халиков 1987: 90]). То есть сила гуннов еще более возрастала, а остроготы несли большие потери от набегов и голода. Последним оставалось только отойти из степи в лес (в долину большой реки или в лесную зону), а еще лучше – уйти к собратьям-везеготам, вместе с которыми или отбиться от гуннов, опираясь на лесисто-горно-болотистую местность, или уйти вместе с ними дальше – за Дунай. Но между Днепром и Днестром жили уличи и тиверцы, которые, видимо, уже давно перестали пропускать готские отряды через свои земли, а с вторжением гуннов, возможно, вступили в союз с последними (что может быть естественнее для гуннов, чем сблизиться с народами, враждебными готам, которые могут обеспечить суровой зимой их коней сеном и зерном?). Готам оставалось или прорываться прямо на запад через Днепр, Южный Буг и Днестр, или уйти в леса среднего Поднепровья (долины Дона и Донца с покорением аланов были для готов потеряны). И тут «королю» нужна была в первом случае активная поддержка россов-росомонов (их удар в тыл собратьям), во втором – как минимум, их пассивное содействие (чтобы не помогали гуннам выбивать их из лесов). Однако, этой поддержки от союзников готы не получили. Вероятно, народное собрание постановило разорвать союз с «Востроготом» и направить послов к уличам и тиверцам с просьбой о восстановлении дружбы, «приязни» и союза с ними. Князь россов отправил «королю» вежливое послание: дескать, ничего не могу сделать, а жену, пожалуйста, верни обратно. То, что Кащей, «движимый гневом», получив это послание, приказал казнить заложницу (или жену), можно понять. И получил тяжелое ранение, выбыв из игры. В результате готы вместо одного удара – потери важного стратегического союзника, получили два – еще и потерю единого командования. Легко можно понять, что молодые вожди, которых Кащей столь долго и, вероятно, успешно, держал в руках, воспользовались случаем показать себя во всем блеске своей военной славы и кинулись воевать кто как мог. Даже если, как пишет Аммиан Марцеллин, и был «избран Витимир», то, вероятно, его реальная власть была ничтожна, а «после многих понесенных поражений» и вообще иссякла. Если объединенными усилиями всего союза остроготов и можно было пробиться за Днестр, то для готов, потерявших единое руководство, все было потеряно. Небольшая часть их прорвалась к везеготам, преследуемая гуннами, а добились они только того, что втянули собратьев в войну с «Баламбером», окончившуюся поражением.
Большинство же остроготов подчинились гуннам, то есть заключили с ними договор о союзе, обязались не нападать ни на гуннов, ни на их союзников и, в случае войны, выставлять войско на помощь гуннам. После чего гунны, вероятно, вернулись в степи Прикаспия. Это может показаться спорным, ведь известно, что часть везеготов укрепилась в лесах к северу от Дуная и держалась там до 380 года, после чего также ушла за Дунай. Однако, надо напомнить слова древних авторов: «а с уцелевшими заключили союз» и «покоренных подчинили себе». Везеготы, имевшие неосторожность поссориться с гуннами, оказались врагами всех племен, союзных гуннам («покоренных» ими), и продолжать осаду лесного лагеря везеготов вполне могли и эти союзники, а гунны – на тот момент еще не профессиональные воины, а «мирные» пастухи и охотники, отстаивавшие свои пастбища – с торжеством и с богатой добычей [Аммиан Марцеллин 1993: 495], вернулись к своим семьям.
В качестве иллюстрации к этой раннесредневековой коллизии можно привести любопытный эпизод из «Песни о Нибелунгах». На Бургундское королевство напали враги – саксы и датчане, но были разбиты, при этом бургунды взяли в плен, а также в качестве заложников, много врагов, в том числе обоих королей-захватчиков. Король Гунтер советуется по поводу заключения мира с богатырем Зигфридом – своим будущим зятем.
« “…Условья мира, Зигфрид, я от тебя не скрою.
Пятьсот коней, груженных казною золотою,
Дать в выкуп обещает мне побежденный враг”.
Ответил витязь: “Поступать не подобает так.
Нет, отпустите пленных без выкупа домой,
А чтоб они не смели идти на вас войной,
Обоих государей заставьте слово дать
На вас и ваших подданных вовек не нападать”.
“Согласен”, - молвил Гунтер…» [Зап. эпос 1977: 273-274].
В начале XIII века (к этому времени относится дошедший до нас вариант «Песни…») рассказ о мире без аннексий и контрибуций должен был восприниматься слушателями просто как красивая сказка. В феодальной Европе давно уже велись войны за обладание земельными владениями или «казной золотой». Но это не фантастика, а архаизм (как и эпизод, упомянутый в предыдущем разделе), восходящий к эпохе Великого переселения народов. Тогда действительно было так. Поскольку с побежденных – таких же полуголодных грабителей, что и победители – взять было нечего, война либо шла до полного изгнания побежденных, либо последние давали «слово» не нападать на победителей и их «подданных» (союзников). Фактически это означало включение побежденного племени (или союза племен) в победивший союз, как бы ни было рыхло и непрочно подобное политическое объединение. Несомненно, именно так поступили около 375 года победители-гунны с побежденными готами.
