- Ви-и ш-што, со-овсем ту-ут с ума-а посхо-оди-или?! - с характерным мягко растекающимся акцентом возмущался немолодой самрин с лицом цвета старой бронзы. Рядом с ним жалась полная черноволосая женщина, по-самрински опутанная бусами, судя по всему - жена. - Мо-ои ше-емода-ани-и уже-е проверя-али в Метье-ере! Во-от спра-авки!

- Господин, это все делается для вашей же безопасности, и это совсем ненадолго, уверяю вас... - устало сказал инквизитор.

Самрин ничего не желал слушать, размахивая своими справками. Тяжелые серьги-диски в его ушах раскачивались в такт его возмущению, широкие рукава одеяния полоскались как флаги. Мария крепче вцепилась в локоть Даймона и бочком, стараясь не привлекать внимания, постаралась обойти их. Хотя привлечь больше внимания, чем воинствующий самрин, им вряд ли бы удалось - разве что Даймон, проходя мимо, стукнул бы инквизиторов своей тростью, но он, разумеется, ничего подобного делать не собирался.

От вокзала до Старых Ворот Даймон и Мария дошли пешком, благо было недалеко, а уже там сели на трамвай. Энергия УНДО, открытая диссами и суренийцами, сравнительно недавно начала применяться для изобретений, но Хэйл все-таки попал под волну прогресса, получив летающие корабли, поезда, трамваи, уличное освещение и оснащение для поликлиник.

На улицах было пустынно. Все приготовления к Весеннему Фестивалю пошли прахом: цветные ленты, флажки и фонарики словно издевались над редкими хмурыми горожанами. Зато Площадь Цепей, как и вокзал, бурлила: к вечерней службе у Центрального храма собралось, похоже, полгорода, не меньше. Толпились в основном возле Храма и инквизиторской конторы, хотя в последнее здание редко кто решался войти.

Мария, удивленная отсутствием охраны, поднялась на крыльцо, помогая Даймону.

Разговоров мало, голосов много. Взгляды мечутся.

Приемная некогда была просторным помещением, ныне безнадежно погребенным под результатами инквизиторской деятельности. Бумаги было очень много - наверное, даже больше, чем у того, кто делал для еретиков маски. В глазах рябило от свитков, папок, пачек, книжек, тетрадей, просто исписанных листов и прочей очень важной макулатуры, в данный момент служащей рассадником пыли. Прочего канцелярского хлама тоже было вдоволь. Сколько Мария помнила, столько времени приемная такой и была.

Более чем яркая демонстрация того, что здесь не просто, а сложно просиживают штаны.

В бумажных завалах чудом обнаружился секретарь в покосившихся очках. Обнаружив, что на него смотрят, он демонстративно уставился в здоровенную амбарную книгу, заполнением которой занимался, но, покосившись по сторонам, убедился, что он в одиночестве и отвечать все-таки придется ему.

- Здравствуйте, мессэр. Мне нужно поговорить с мессэром Лабо. Он у себя? - сжалившись, начала разговор Мария.

- Пятый кабинет, налево по коридору, - затравленно прошептал секретарь и поспешно вернулся к прерванному занятию.

В коридоре девушка практически сразу уткнулась носом в новенький темно-синий мундир, и насмешливый мужской голос осведомился:

- Что вы здесь делаете, монна? Был же приказ очистить здание.

Мария подавила раздраженный вздох. Многие из ее коллег, несмотря на три года, за которые она успела себя хорошо зарекомендовать, по-прежнему считали ее чем-то вроде игрушки. Или приманки для стрел, как выражался прежний Глава Хэйльской конторы, господин Арман Тофанэ.

- Мне необходимо увидеть мессэра Лабо, мессэр Квенгин, - сказала она, глядя на обмундированную преграду снизу вверх.

- Неужели? - инквизитор смерил девушку оценивающим взглядом. - Позвольте поинтересоваться, монна Солэ, зачем?

- Простите, но это мое личное дело. И оно не терпит отлагательств.

- Если дело одно на двоих, оно уже не личное, - с неприятной улыбкой сказал Квенгин. - Тем более, если они касаются событий сегодняшней ночи... Где вы были, монна?

- Об этом я буду говорить не с вами, - сердито ответила Мария.

Дверь пятого кабинета со скрипом приоткрылась, и в коридор выглянул Иорген Лабо.

- Верно. Об этом вы будете говорить со мной. Проходите, монна Солэ.

Квенгин явно нехотя посторонился, но по его губам скользнула насмешливая улыбка.

В кабинете Главы Инквизиции по Хэйльскому Округу воздух казался сухим, шуршащим и хрупким - из-за все того же изобилия бумаг. И это действовало на нервы, дополнительно к неудобному стулу и подозрительному взгляду Лабо.

Разговор не склеился с самого начала. И, как Марии начало казаться, склеиваться он не собирался вообще.

- Значит, вы утверждаете, что сумели выбраться из погрома? - в который раз поинтересовался господин Лабо, противно растягивая слова. Тощий до костлявости, длинноносый, с залысинами, от которых лицо казалось вытянутым, в темно-синей с иголочки форме, душившей жестким воротником длинную шею. Он вступил в должность сравнительно недавно, но то, что Мария успела о нем узнать, его ничуть не возвышало в ее глазах.

- Я не утверждаю, я действительно выбралась из погрома, - как можно спокойнее и медленнее ответила Мария, повторяя эти слова уже в третий или четвертый раз. - Чудом, но я успела перебраться через канал до того, как его подожгли. А потом побежала.

- А почему вы побежали? - лицо у него было желтоватое и заморенное, а глаза, казалось, вот-вот сползут в набрякшие под ними мешки. - Почему вы не дождались полиции или инквизиторов, как ваши отец и сестра? В конце концов, пусть была и не ваша смена, но вы были обязаны хоть что-нибудь сделать для того, чтобы остановить...

- Я спасала свою жизнь, - как можно спокойнее ответила Мария, стараясь не поддаваться на провокацию и не отводить взгляд. Лабо, несмотря на очевидную усталость, слишком пристально смотрел ей в лицо. - Меня толпой оттеснило от дома, пришлось бежать практически наугад. За каналом было немногим тише, а потом воду вообще подожгли. Вы видели, какая стена огня взметнулась? Мне просто повезло. Поэтому мне нужно найти родных как можно скорее. Ведь жителей Мастерового Угла эвакуировали, так?

Лабо кивнул и побарабанил пальцами по чудом свободному участку полированной столешницы. Он явно сомневался в каждом ее слове, но обличительно ткнуть было не во что.

- Не волнуйтесь так, я прекрасно понимаю ваше беспокойство. Но списков нет, поэтому я не могу точно вам сказать, где ваши родные, - он взял какие-то бумаги и уткнулся в них, демонстрируя, что аудиенция окончена. - Мне жаль. Я могу лишь принести вам свои извинения и пообещать, что все разрешится в скором времени. Списки уже составляются.

- Тогда скажите, где разместили эвакуированных, я сама туда схожу!

- Не имею права, - нудно ответил он.

- Почему?!

- Помните правила? До выяснения обстоятельств и завершения общей проверки ни о чем не оповещать. Наберитесь терпения. Списки будут составлены тогда, когда все эвакуированные будут проверены на предмет заражения. Да, раз уж на то пошло... - он пожевал губами и все-таки решился: - Монна Солэ, у вашей семьи есть индульгенция?

- Я даже не знаю, уцелел ли наш дом, а вы говорите про индульгенцию!

- После произошедших событий вам все равно придется заводить новую.

- Всей семьей и заведем, - Мария резко поднялась, понимая, что больше ничего не добьется. - До свидания, мессэр Лабо.

- Подождите, монна Солэ, - неожиданно заволновался он. Даже с места подскочил. - Куда же вы отправитесь?

- К себе домой, конечно же, - холодно ответила Мария. - Прошу меня простить, но я вчера пришла со смены, и сегодняшней ночью поспать не удалось, я очень устала.

- Ваш дом опечатан. У вас есть родственники в других районах?

Мария с тоской подумала о том, что, возможно, у них есть родственники в Мареа, по материнской линии, но найти их было невозможным делом.

- Нет.

- Так куда же вы собираетесь уйти?

- Разве это имеет какое-то значение? - притворно удивилась девушка. Конечно, идти ей было некуда, и они с Лабо прекрасно это знали, но копящееся раздражение Марии искало выход. - Поживу там, пока район не очистят...