Русский характер — крепость и крест Русский характер — крепость и крест, Крепость и крест, хоть и степи окрест: Крепость к земле, и к нужде, и к беде, К холоду в доме, и к скудной еде, К бабе сварливой, к пустой голове, К праздникам древним, к чинам и к тому, Мучает кто, словно черти в аду. Нож на глаза попадется — и хвать: Изверг на небо, и мученик вспять. Снова мучитель, и снова терпеть — Крест целовать и акафисты петь. В сиянии лунном Мчащийся поезд в сиянии лунном И не захочешь — увидишь в стекле… — Правду? — И правду! Вот только какую? — С мертвым Людмилу вдвоем на коне… Или, как дядя рассказывал Ване, Горькую правду, что вынес народ… Только не вынес он, знаете сами, Эту дорогу. — И та — заведет! — То-то оно, а мы едем, все едем, Станций все нет, а быть может, того… — Слышали, поезд такой есть на свете — Сквозь времена, как писал Гумилев… — Вон, за окном, параллельно нам мчится… — Это вам снится. — Да кто там? — Вне нас — Жизнь наша, видно, отстала, стучится… Слышите стуки. — Не слышно сейчас… — Видите: тройка, и пение — слуша-й! И замерзающий в поле ямщик, — И… для чего-то скупающий души Чичиков к нам присоседился вмиг! — Нет, то Чубайс. Так и смотрит нахально. Так и вцепляется рыжий-то глаз… — Это ж луна. Рассуждая астрально… — Продали, суки, Россию и нас… — Это не так — торгует он газом! — Газом травили фашисты — заразы! — Правда, бывает, взрывается газ! — Эх, и раздолье какое, однако, Кажется, храм? — Да откуда он здесь? — Слава те, Господи, что не собака И не свалившийся под ноги бес! — Ближе, глядите, как будто-то особа: — Боже! Царица Небесная? Ты ль?! — Видите? — Видим, но только ковыль, — …Да за пригорком сияние словно… — А над гробами читают канон, — В память разлей! — Се — единая чаша! — А во гробех-то мы спим мертвым сном. И не имеем, Владычица наша, Иные мы помощи, кроме Твоей! В широте беспредельной
В широте беспредельной, От обид опустевшей, Пребывают нетленны Во земле нашей грешной Мощи воинов павших, И святых, и блаженных, Только подвиг и знавших, Ради жертвы священной… ……………………………………………… По российской вселенной Бродят толпы туристов, — Пожирателей зрелищ, — Мерят взглядом, как пристав, Что вовек не измеришь… Им сокровища снятся — В такт рассказам кивают И хотят удивляться, И устало зевают. И услышав про Бога, И узнавши про чудо, Спросят: «Можно ль потрогать? — И купить бы не худо…» Марьюшкин крестик На Ивана-купала Марья купалась, Рыбкой плескалась Да крест потеряла На желтых песках, В густых камышах. Креститель Иван Восстал на Купалу: «Ты — идол усатый, Ты — змей подколодный, В день твой негодно Народу креститься, В день твой — топиться!» И богу взмолился, И долго молился, Чтоб люди забыли, Навеки про страсти… Чтоб реки залили, Людские напасти. А Марья-Моревна Да с Ваней-дружочком Все тропки стоптали — До утра искали Крест под кусточком… Марья срывала Папоротник сице, И ворожила На брата сестрица: «В костре — огонь, В реке — вода, Иван да Марья — Кровь одна! Камень Алтырь Лежит на месте, Но никогда не бывать нам вместе!» Сердце иссушит желтый цвет, Синий — зальет слезами свет: Иван да Марья в цветке воскресли, А под цветком-то Марьюшкин крестик. Телесность Скорее бы петел пропел, Но темень все гуще и круче, Зато очертания тел В ней проявляются лучше: Ильич в мавзолее встает И в Кремль на собрание важно Идет между папок бумажных И руки бумажные жмет. Не глядя на сохнущих дам, Чиновник с подругой-шинелью, Бредет, задыхаясь «шанелью», — Не женщина это, а вамп! Фантом обращается в вещь, И тень обретает телесность, Имеет неслыханный вес Обман, получивший известность. Уж петел пропел, и не раз, Но все остается на месте: И к свадьбе банкноте-невесте Босс дарит промышленный газ… |
