- У меня разболелась голова, мама, - сказала Элинор, прижимая одну руку в перчатке ко лбу и надеясь выглядеть не слишком театрально. - Как думаешь, мы можем уехать отсюда?

- Моя дорогая, прошел всего один час! Но если ты больна... Феодосия, возьми мои карты. Элинор, сиди здесь и выпей пунша, а я найду твоего папу.

Прошло некоторое время, прежде чем появилась миссис Пемброук:

- Мистер Пемброук отправился вызвать экипаж, и я уверена, что мне не нужно предупреждать тебя, чтобы ты не дразнила его, потому что он не был рад узнать, что нужно так скоро уйти. Ты знаешь, каким он становится увлеченным, когда обсуждает политику!

Но мистер Пемброук не выглядел сердитым. Фактически, он выглядел почти довольным, когда она села в экипаж напротив него.

- Думаю, сегодняшний дебют мы можем назвать удачным, Элинор, - произнес он.

- Правда, папа? Я так рада.

- В самом деле. Ты очень хорошо себя вела. Я не могу точно сказать, сколько комплиментов я получил по поводу тебя. Надеюсь, тебе понравился вечер?

До тех пор, пока на меня не напали, а затем я была ужасно груба с тем, кто этого не заслужил.

- Да, папа. Было приятно получить столько внимания.

- Особенно от некоторых, а, дочь? - мистер Пемброук усмехнулся.

- Я... не понимаю, папа?

- Сегодня ты одержала по крайней мере две победы - неужели ты не знаешь об этом? Конечно, мы не можем рассмотреть предложение господина Сент-Джорджа, он слишком стар и не имеет титула, но лорд Хаксли...

Элинор ахнула:

- Папа, ты же не хочешь сказать, что лорд Хаксли сделал мне предложение?

- А почему бы и нет? В тебе есть именно то, что он ищет в жене. Конечно, он еще только наследник своего отца, но, в конечном итоге, он станет графом Лимингтона, а у Хаксли один из сильнейших талантов Прохвоста в стране.

- Но... но он едва знает меня!

- Именно поэтому я сказал ему, что не желаю думать о том, что ты заключила помолвку вскоре после прибытия в Лондон. Ты встретишься с ним на приемах, несколько раз, и я заверяю тебя, что он намерен сохранить твой интерес к нему. У него хорошие манеры, он не слишком стар...

- Почти вдвое старше меня, я отказываюсь от предложения!

- О, Элинор, ты ведешь себя глупо! - воскликнула миссис Пемброук. - Красивый, талантливый, богатый, титулованный, ты не можешь рассчитывать на лучшее. Я так рада за тебя, что заплачу!

Узел снова начал образовываться в желудке.

- Папа, ты сказал, что мне не придётся рассматривать предложение на моем первом выходе в свет.

- И ты не будешь. Я предполагаю, что лорд Хаксли официально не сделает тебе предложение, пока вы не встретитесь еще четыре или пять раз.

- Но как насчет... ты говорил, что хочешь, чтобы у меня было много предложений, чтобы ты мог их рассмотреть? - голова у нее начала болеть сильнее, как будто над ней захлопнулся невидимый капкан.

- Я не ожидал, что ты привлечешь внимание кого-то, кого можно назвать лордом Хаксли. Мы присоединимся к нему в театре через три ночи. Он сказал, что ты проявила интерес. Разве ты не видишь, как он заботится о том, что тебе понравится?

Узел в желудке сжался сильнее.

- Папа, я не... он проявил ненадлежащие ухаживания, и я убеждена, что он мне не может понравиться.

Мистер Пемброк махнул рукой:

- Нередко мужчины увлекаются в присутствии женщины, к которой они уже испытывают притяжение, - сказал он. - Ты молода и незнакома с мирскими путями. Не спеши.

- Папа, - в отчаянии воскликнула Элинор, - я не приму предложение лорда Хаксли.

Хорошее настроение мистера Пемброка исчезло.

- То, что я слышу от тебя, говорит, - сказал он, - о том, что ты отказываешься подчиняться моим пожеланиям.

- Но, папа, я...

Он наклонился вперед и крепко сжал ее колено.

- Я не услышу «нет» от тебя, дочь, - сказал он. - Ты можешь не думать о своем будущем, но я уверяю, у тебя есть я. Я потакал твоим капризам намного дольше, чем следовало бы, учитывая, что ты, по возможности, делаешь то, что тебе нравится, и теперь я не буду столь снисходителен. Не думай, что я буду поддерживать тебя всегда. Ты выйдешь замуж, ты удачно выйдешь замуж, и ты будешь благодарна за мое вмешательство. Как ты думаешь, человек, подобный лорду Хаксли, когда-либо обратил на тебя внимание, если бы я не привлек твой талант? Твоя мать права - ты не можешь рассчитывать на лучшее, и, я мог бы добавить, ты вполне достойна худшего.

Из глаз Элинор брызнули слезы.

- Ты не можешь заставить меня выйти замуж, - прошептала она.

- Я могу сделать твою жизнь невыносимой, если ты не согласишься. Представь себя отрезанной от всего, твое равновесие пошатнется, твои движения ограничены. Больше никаких вечеринок, никаких балов, никаких социальных визитов. Я запрещаю тебе библиотеки и газеты. Что ты выберешь? Третьего пути нет, - он нажал колено посильнее, и она ахнула.

- Мистер Пемброук, не ...

- Молчи. Элинор, ты не дура. Ты должна понять, что я делаю лучше для тебя. Ты будешь счастлива. Подумай. Ты не думаешь, что мне нравится причинять тебе боль.

Элинор открыла было рот, чтобы заговорить, и снова задохнулась, когда его рука сильнее сжала колено.

- Я понимаю, - прошептала она. Несколько слез капнули на зеленый шелк, оставляя следы, которые, вероятно, быстро высохнут. Мистер Пемброук ослабил хватку и похлопал ее по колену, прежде чем убрать руку.

- Тогда все решено, - сказал он совершенно нормальным голосом. - Тебе рано вставать завтра, дочь. Теперь мы живем в Лондоне.

Элинор кивнула. Миссис Пемброук, непривычно молчаливая, потянулась, чтобы погладить колено дочери, но отдернула руку, прежде чем прикоснуться к ней.

Элинор подчинилась заботе Мостин - ее мать, как бы извиняясь, сначала отправила женщину к Элинор, а затем села в своей ночной рубашке на краю постели и уставилась на огонь. Пламя горело низко, и у Элинор не хватило сил поднять его. Вспоминалась улыбка лорда Хаксли. Это было бы не так уж и плохо? По крайней мере, он интересовался ею, хотя насколько его интерес был связан с ее талантом, она понятия не имела. Он был дружелюбным, забавным, привлекательным, богатым, или будет, как сказал ее отец, и когда-нибудь он сделает ее графиней. Она вспомнила, как его губы снова прижимаются к ней, опустилась на колени, залезла под кровать, доставая ночной горшок, в который ее стошнило.

Позже она вытерла рот полотенцем и прижалась лбом к подлокотнику. Ее отец мог бы одеваться так, как ему нравилось, но ее продавали на рынке так же, как если бы она была двухлетней кобылкой. Что бы ни хотел лорд Хаксли от нее, она была уверена, что это был не совсем ее талант.

Она отнесла горшок с водой в туалет и вылила его, сморщив нос от зловония, затем забралась в постель и натянула одеяло до подбородка. Жизнь рабыни в своем семейном доме. Жизнь раба в особняке или поместье лорда Хаксли, или где бы он ни жил. Третьего пути не было. И я никогда не извинюсь перед капитаном. Сейчас это не важно.

Она погрузилась в беспокойный сон и мечтала о том, чтобы луддиты разгромили дом ее отца, мечтала, что она одна из их числа, и подожгла это место, а затем проснулась от ужаса, что сон мог быть реальным, хотя она бессознательно не сжигала что-либо с той первой ночи четыре месяца назад. Элинор снова спала и представляла своего отца капитаном карибского пиратского корабля, представляла свой корабль снова и снова, пока она не проснулась с холодным апрельским рассветом, третий путь, четко обозначился в ее голове.

Девушка оделась в темно-зеленое мериносовое платье и подходящий спенсер, хорошую качественную одежду без излишеств, одежду, которая помогала выглядеть серьезным, ответственным человеком. Затем приподняла волосы, чего не делала с первого своего неудачного сезона, одела хорошую серую шляпку с шелковой подкладкой поверх и накинула плащ на весь наряд. Потом осмотрела себя в зеркале. Густые брови заставляли ее выглядеть свирепо, что в данном случае могло быть добродетелью. Она отряхнула подол, спустилась вниз, и дворецкий вызвал извозчика.