Подумав о еде, Элинор поняла, как голод лишал её сил. Ноги болели так сильно, что они почти онемели, спина все еще была как в огне. Но она была жива. И, может быть, пробудет еще долго, чтобы кто-то мог ее спасти.

Элинор машинально начала бить ногами, в то время когда думала о спасении. Кроуфорд непременно скажет всем, что она мертва. Она должна была умереть, когда он ее оставил. Поэтому Королевский флот не будет искать ее. Рамси... она перестала грести и прижалась лбом к мокрому дереву. Это никогда не случилось бы с «Афиной». Он бы этого не допустил. Если бы она была... но это были лишь размышления, которые ни к чему не приведут.

У нее оставалось только два варианта надежды на спасение. Один из них заключался в том, что она могла встретить проплывающий мимо корабль. Это маловероятно. «Славный» шел по малоиспользуемому судоходном пути между Сент-Доминго и Порт-Роялем. Другой - заключался в том, что на острове может быть отрегулирована связь, и моряки помогут ей добраться до города, где она может связаться с военно-морским флотом. Это также маловероятно, учитывая размер острова. Несмотря на свое больное, избитое тело, она почувствовала надежду. На самом деле, она может пережить это. И если бы она это сделала, то увидела бы, как Кроуфорда повесят, потому что была уверена, что это военное преступление.

Ее ободранные пальцы натолкнулись на что-то, что двигалось, и когда она коснулась этого, то вскрикнула и поджала ноги, прежде чем поняла, что это песок. Элинор встала на ноги и вытолкала плот на мягкий, красивый, солидный пляж, пока не прошла мимо отметки прилива, усеянной водорослями, затем упала животом на плот и стала молиться самой пылкой Благодарственной молитвой, которую она когда-либо произносила. Затем, между словами, потеряла сознание.

Элинор проснулась в сумерках, слыша гомон птиц на деревьях, трель звуков, которые она никогда раньше не слышала. Ветер снова поднялся, и шелест листьев, соприкасающихся друг с другом, почти заглушил крики птиц. Она встала на колени, все ее мышцы дрожали от напряжения. К носу прилипли песчинки, и она протерла глаза, осторожно стряхнув песок, и моргнула, чтобы слезы смыли остальное. Когда нос снова стал чистым, она с облегчением вздохнула.

Воздух был наполнен сотнями запахов растений, сладкими, зелеными и влажными, запахом дождя, каплями, покрывающими ее кожу, как влажное теплое одеяло. Без солнечных лучей влажность легче переносилась, меньше раздражала, и она чувствовала, что силы возвращаются, и смогла встать. К сожалению, ее одежда была все еще мокрой, особенно под мышками и в промежности брюк, и когда она двигалась, они раздражали ее. Тем не менее, она была жива, и спине больше не болела, а ноги дрожали, но держали ее. Ей действительно не на что было жаловаться.

Элинор посмотрела на пляж, где песчаный берег уступил место черным скалам и в конечном итоге исчез в начале скалы. В другом направлении песок изогнулся вдоль мыса за деревьями, которые росли в головокружительном разнообразии. Пальмы с их странной кольчатой ​​корой, деревья, названий которых она не знала, с прямыми стволами и широкими зелеными листьями, и дюжина других - все растут вместе в диком изобилии каждого оттенка зеленого.

Она приблизилась к линии деревьев и отошла, когда звук ее шагов испугал стаю маленьких коричневых и красных птиц из кроны. Их полет был похож на порыв ветра, сотрясающий деревья, когда они улетели. Осторожно она продолжила осматривать пальмы. Некоторые из них были кокосовыми, их плоды не совсем созрели, но теперь ее желудок был настолько пуст, что ей было все равно.

Элинор обошла одно из деревьев и задумалась. Она не могла забраться на шершавый ствол пальмы, вспомнив, что похожие видела на Бермудских островах, и встряхнула дерево, это напоминало попытку потрясти грот-мачту «Афины». Было уже слишком темно, чтобы видеть. Элинор создала огонь на кончиках пальцев и подняла руку, как факел, вглядываясь в далекие, затененные, округлые плоды, а потом появилась идея. Девушка осторожно зажгла огонь в том месте, где кокосовый орех прикреплялся к дереву, и быстро отскочила назад, когда плод со щелчком оторвался и тяжело упал на землю у ее ног.

Элинор схватила свою добычу. Гладкая скорлупа ореха была еще зеленой, и она не чувствовала своеобразного кокосового аромата. Девушка постучала по нему костяшками пальцев и услышала эхо. Как же его открыть? Она спустилась по пляжу, пока не добралась до каменистого берега, внимательно осматриваясь. Все камни выглядели гладкими, но была опасность позрезать ногу, наступив на острый камень, что могло иметь последствия, без возможности обработки пореза. Это заставило ее задуматься, не возникнет ли заражения от раны на ее руке, но она отогнала эту мысль.

В дальнем конце, где начинался скалистый хребет, находилась мелкая заводь, которая была ниже отметки прилива, сглаженная вековыми волнами. Она подняла кокос над головой и бросила его на камень так сильно, как только могла.

Кокосовый орех подпрыгнул и покатился к волнам. Элинор вскрикнула и нырнула, чтобы вытащить его, прижав к груди. Изучив кокос, обнаружила тонкую трещину, которая немного расширилась, когда она потянула ее ногтями. Но солнце уже село, и если она попытается снова бросить его, то почти наверняка потеряет плод. Вздохнув, Элинор взяла кокос подмышку и поплелась обратно к пальме. Она отломала большую ветку и потащила обратно ее вниз по пляжу, а затем подожгла.

Треск и тепло огня успокоили ее разочарование и страх, и на мгновение девушка забыла о своем голоде настолько, что захотела лечь нагишом в середину огня и позволить всем ее переживаниям сгореть. Но, встряхнув головой, отогнала эту мысль. Оглядевшись еще раз, Элинор заметила скалу, чуть выше её талии. Девушка заметила, что верх камня находился выше отметки прилива и был зубчатым, а местами имел острый узкий край, как топор. Элинор высоко подняла кокосовый орех, а затем стукнула его об один из этих зазубрин.

На сей раз образовавшаяся трещина расширилась на столько, что можно было вставить пальцы и раздвинуть края. Она победоносно разорвала оболочку, чтобы обнаружить вторую, более твердую.

Элинор уставилась на орех, затем, крича, била его о камень, снова и снова, пока с громким треском он не раскололся, пролив тонкую струю водянистой жидкости вниз по скале. Она схватила его, вылизывая и высасывая внутренности, с облегчением сглотнув то, что осталось от сладкой воды. Затем вгрызлась в мягкие, почти студенистые внутренности и съела столько, сколько смогла. Это не вызвало чувства насыщения, но облегчило глубокую боль в животе и появилось желание уснуть.

«Нет, я не должна спать. Мне нужно послать сигнал.»

Она вернулась к деревьям и в свете горящей ветки осмотрела пальмы. Их было так много. Она выбрала самую высокую, с толстыми зелеными листьями размером с ее руку, отступила назад и подожгла ее. Пламя медленно распространялось над лесом, пока дерево пылало высоко и ярко, наполняя воздух облаками дыма. Ей потребовалось некоторое усилие, чтобы пламя не распространилось на другие деревья, но, в конце концов, она нашла форму для огня, которая держала его изолированным на этом единственном дереве. Элинор позволила ему гореть, пока искала убежище и не находила ничего по-настоящему подходящего. Ей просто нужно переночевать под открытым небом в течение одной ночи, а утром можно продолжить исследовать остров.

Она зажгла огонь на другой ладони и села на берегу возле горящего дерева, любуясь его красотой. Воздух был наполнен запахом древесного дыма и сладким запахом, который исходил от уникального дерева. Элинор надеялась, что оно не было каким-то особо ценным видом - нет, ему не позволили бы разрастись, если бы кто-то мог получить прибыль.

Она поймала себя на том, что стала засыпать и начала ходить, чтобы не уснуть, потирая руки и постанывая от боли, когда вновь затронула рану на руке. Кровотечение остановилось, отчасти потому, что ее рукав прилип к порезу. Элинор разорвала материю, пока не освободилась от рукава, морщась, когда отрывала ее от раны, затем неловко забинтовала руку, используя зубы, чтобы помочь закрепить узел.