Комсомольские активисты на собраниях клеймили «отщепенцев», поклонявшихся западной культуре, не участвовавших в общественной жизни школы, и цитировали, по поводу и без повода, цитату из газеты «Правда». «Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст».

У калитки из нашего двора на Верхне – Бульварную улицу, сидела армянка, сколько себя помню, торгующая саккизом (жвачкой) и семечками. Как-то она продала моему приятелю Виктору плиточку саккиза, то ли с отломанным краем, то ли надкушенным. Все требования Виктора заменить игнорировала, и тогда мы решили проучить, отвадить от неё покупателей нашей улицы. Я вспомнил похожую историю в Похлу Даре, рассказанную другом детства Володей, и передал Виктору. Тот купил у бабки маленький стаканчик семечек, принес домой, выбрал семечки покрупнее, расщепил их, каждое зернышко покрасил химическим карандашом, послюнив его предварительно, вложил в скорлупу и заклеил. Снова пошел к бабке, на этот раз с Чингизом покупать семечки. Оба запрятали меж пальцев по несколько крашенных семечек, и умудрились залезть в её мешочек, смешать с остальными. Вот потеха была потом, когда покупатели возмущались фиолетовым языком и губами.

Еще одно общее для пацанов двора развлечение. Если мы не на Бульваре, то гуляем по Бродвею —Торговой, уже тогда Низами. Идем толпой. Остановимся, выберем окно или балкон на четвертом – пятом этаже, и, задрав головы, смотрит наверх, время от времени восклицая. О – о, а! Ара, ты подобное видел, а? Вай – вай! Собирается толпа, все тоже смотрят, спрашивают друг у друга, что случилось, а мы тем временем пройдем дальше и смотрим издали на собравшуюся толпу, хохочем.

Чего только не вытворяли на Торговой – самой знаменитой бакинской улице! Любое происшествие, необычная история, случившаяся в городе, тут же облетала всю Торговую. Вечерами на улице собирались тысячи человек, и большинство друг друга знали! Путь от кинотеатра «Низами» до кинотеатра «Азербайджан» занимал около часа. И не просто прогуливались, общаясь меж собой, со встреченными друзьями и знакомыми.

Со всеми встречными следовало поздороваться, поговорить, или хотя бы просто пожать руку «Привет, чувак!» Это был вечерний ритуал. На Торговой все понимали друг друга с полуслова. Не одну пару обуви истёр там я со сверстниками!

А какие красивые чувихи встречались на Торговой! К девушкам всегда относились с уважением, но бывало к кому-то из них тоже пристанем.

Взрослым я понял, Баку – город, располагающий к пешим прогулкам, как Санкт-Петербург или Париж.

Была и фирменная арменикендская хохма. Выберем дяденьку приличного вида, желательно в шляпе, с портфелем, и выстроимся цепочкой ему в затылок. Так и идем. Встречные улыбаются, показывают на него. Он недоумевает, но обернуться назад не догадывается, а за ним нога в ногу шагает цепочка уже человек в двадцать, постоянно присоединяются всё новые чуваки и чувихи. Ржачка на всю улицу. Пока кто-нибудь из сердобольных, не покажет знаками дяденьке обернуться. Цепочка рассыпается в стороны.

Довелось пережить и стать свидетелем всех денежных реформ СССР и РФ. Начну с первой – послевоенной, 1947 года.

После войны в денежном обращении страны скопилось огромное количество фальшивых купюр, профессионально изготовленных немцами и отечественными фальшивомонетчиками. Люди ждали, что деньги заменят, гадали, когда и как.

Однажды вечером, в конце лета 1947 года я поздно вернулся со двора домой, и осторожно пробирался в комнату, чтобы бабушка не заметила, когда вернулся. Из полуприкрытой двери на кухню, услышал голоса мамы, рано вернувшейся с работы, бабушки и соседки. Они бурно обсуждали слухи о грядущей вскоре денежной реформе. Одиннадцатилетнего пацана они не интересовали, тем более, что тему слухов представлял смутно. Позже, за ужином, бабушка с мамой вернулись к разговору о фальшивомонетчиках. Я спросил, какой смысл делать фальшивые монеты, это же не выгодно. Построили бы печатный станок и печатали красные тридцати рублевки и зеленые пятидесятки. Бабушка объяснила, с давних времен, когда монеты были золотыми и серебряными, а бумажных денег еще не придумали, преступников, изготавливающих фальшивые деньги, называют фальшивомонетчиками. При современных ценах на металлических монетах не разбогатеешь. Я, правда, разбогател, но позже, уже с началом реформы.

В тайне от населения, планы денежной реформы сохранить не удалось. Предстоящий обмен денег разросся слухами и подробностями. У кого вклады в сберкассе, им поменяют деньги, один к одному. Слух подтвердили и в совнаркомовской столовой, где мама продолжала обедать. Народ бросился штурмовать сберкассы. Огромные очереди желающих положить деньги на сберкнижку, не вмещались в помещении и вытягивались на улице, тянулись на пол квартала. Все, у кого деньги хранились в домашних тайниках, «в кубышке», не успели положить их на сберкнижку, как новые слухи принесли очередную информацию о денежной реформе. Один к одному будут менять лишь тем, у кого на счету меньше 3 тысяч. У кого сумма от 3 до 10 тысяч рублей, останутся на книжке лишь две трети первоначальной суммы. Тем, у кого больше 10 тысяч, оставят треть суммы. Люди же, жившие от получки до получки, и не имеющие никаких накоплений, и те, кто хранил деньги дома, при обмене получат один новый рубль за десять старых. Очереди в сберкассы удвоились, теперь вкладчики изымали крупные вклады, а затем открывали новые счета на родственников и знакомых мелкими суммами в разных сберкассах. Кто в войну нажился на спекуляциях, и рисковали лишиться больших сумм, бросились в комиссионные магазины и на «Кубинку», главный рынок Азербайджана, скупать золото, драгоценности, старинные часы, охотничьи ружья, мебель, мотоциклы, велосипеды, панически все подряд.

Обмен наличных денег проводился всего в течение одной недели, с 16 декабря 1947 года. Обменивались бумажные купюры, а все монеты сохранялись, увеличив свою стоимость в 10 раз. Я уже писал, что в результате реформы я разбогател, а случилось это благодаря моей копилке в виде розового керамического поросенка, куда взрослые время от времени бросали по монетке. Бывало, и я опускал, сэкономленные от мороженного или школьного завтрака, монетки, но чаще, помню, вставлял нож в щель, на спине поросенка – копилки, и, встряхивая, с помощью ножа, вытаскивал несколько монет. В первый день торговли по новым ценам, родители разрешили разбить копилку, и достать накопленное богатство. За годы накопилась внушительная сумма, порядка двадцати рублей, – по новому курсу около двух сот. Я немедленно поехал в город, на Парапет, на угол Кривой, в магазин КОГИЗа. Здесь всегда был большой выбор марок для коллекции. Они продавались сериями, от двух – трех, до десяти марок, объединенных общей темой, в пакетах с лейбом, как теперь сказали бы, «Филателия». Стоили обычно от сорока – восьмидесяти копеек до полутора – двух рублей. В магазине у меня разбежались глаза от возможности расширить мою коллекцию новыми сериями, добавить темы, которые уже имелись.

Одновременно с денежной реформой, правительство отменило карточную систему снабжения населения продовольственными и промышленными товарами, введенную с началом войны в 1941 году.

Я заглянул в несколько советских и постперестроечных Энциклопедий, вспомнить о ценах в те годы. После отмены карточек в конце 1947 года, при зарплатах большинства городского населения от 500 до 1000 рублей, килограмм ржаного хлеба стоил 3 рубля, пшеничного – 4 рубля 40 копеек, килограмм гречки – 12 рублей, сахара —15 рублей, сливочного масла – 64 рубля, подсолнечного масла —30 рублей, мороженого судака – 12 рублей, пакет кофе —75 рублей; литр молока – 3 – 4 рубля; десяток яиц – 12 – 16 рублей (в зависимости от категории, которых было три); бутылка «Жигулевского» пива – 7 рублей; пол-литровая бутылка «Московской» водки – 60 рублей. На рынке, по словам бабушки, денежная реформа не сказалась. Как стоил пучок щавеля рубль, так и на новые деньги столько же.