В конце сороковых – начале пятидесятых годов, пришло счастливое время – советским людям познакомиться с мировой киноклассикой. Каждую неделю на экраны страны выходил новый фильм. Что это за фильмы были! Для пацанов, да и взрослых, окно в другой мир! Мир непобедимых героев – одиночек, светских красавиц и красавцев, мир приключений, пиратов, ковбоев, золотоискателей, всяких авантюристов. «Сети шпионажа», серии о Тарзане, «Королевские пираты», «Под кардинальской мантией», «Судьба солдата в Америке», «Охотники за каучуком», «Граф Монте-Кристо», «Касабланка» и много – много еще других, перечислять не хватит страниц.

Для взрослой, продвинутой аудитории, развлекательные и познавательные фильмы с участием знаменитых певцов Джильи и Карузо, «Мост Ватерлоо» с Вивьен Ли и Робертом Тейлором, «Дама с камелиями» с Гретой Гарбо, «Серенада солнечно долины» с троекратной олимпийской чемпионкой по фигурному катанию, норвежкой Сони Хени и оркестром Гленна Миллера. Среди трофейных фильмов, многие из которых принадлежали американцам, англичанам, французам, музыкальные ревю, биографические фильмы о Рембрандте, Моцарте, Шиллере, экранизации опер «Тоска», «Чио-Чио-сан», флоберовской «Мадам Бовари» и др.

Самым знаменитым из трофейных фильмов, который посмотрели в СССР практически все люди старшего поколения, а также все отцы, матери, дедушки, бабушки и прабабушки сегодняшней молодежи, остается музыкальный фильм режиссера Георга Якоби, снятый в 1944 году, «Девушка моей мечты». Кстати, и сегодня, 80 лет спустя, «Девушку моей мечты», раз в неделю обязательно найдешь в какой-нибудь из телепрограмм отечественного или зарубежного телевидения. Вот уж, поистине фильм всех времен и народов! «Броненосец «Потемкин» Эйзенштейна, конечно, фильм эпохальный, но для узкого круга историков кино и искусствоведов, а «Девушка моей мечты» для всех.

Помню, в Баку, он стал первым фильмом, с которым в кинотеатры пришло возрастное ограничение. На «девушку» допускались зрители старше 14 лет. Мне, как и друзьям – одноклассникам, было двенадцать, но все мы разными способами умудрились посмотреть фильм по несколько раз, в разных кинотеатрах. Распространен был слух, что в эпизоде купания Марики Рёкк в бочке, в центральных кинотеатрах вырезан момент, когда она поднимается из бочки голой по пояс. Пацаны хотели увидеть именно эти кадры. Какие-то кадры из фильма, наверняка, были вырезаны, но эпизод с купанием не тронут, в чем я убедился, десятилетия спустя, когда получил редкую возможность посмотреть режиссерскую копию фильма.

Мало кто знает, что настоящее цветное кино пришло к нам вместе с германскими трофеями. «Девушка моей мечты», «Белоснежка и семь гномов», «Бемби», «Багдадский вор», «Джунгли» (в оригинале «Книга джунглей»). Правда, последние два фильма, также, как «Леди Гамильтон», не следует относить к трофейным. В годы войны их подарил нашей стране английский режиссер А. Корда, за вклад в борьбу с нацизмом. Позже немцы захватили у нас эти фильмы, поэтому во многих статьях и справочниках молодых авторов, фильмы относят к трофейным.

Борцы, за приоритет всего российского, возразят, что и в СССР до 1948г. снимались цветные фильмы. Снимались, но цвет!.. Фильмы были баснословно дорогими в производстве, снимались трехпленочными кинокамерами, пленки потом совмещали в одну. А немцы с 1925 года цветные фильмы снимали на трехслойной цветной пленке АГФА. Первым советским художественным фильмом, снятым на трофейной пленке АГФА, стал фильм 1948 года «Каменный цветок» режиссера Александра Птушко.

«Трофейное» кино пришло на экраны, в годы, когда СССР лихорадочно создавал собственную атомную бомбу, бюджет остро нуждался в дополнительных деньгах. Соображения корысти взяли верх над идеологией. С целью пополнения государственного бюджета, в прокат выпустили десятки «буржуйских» фильмов, захваченных Красной Армией на территории Германии и других европейских стран.

Как пишут киноведы, В. И. Сталин лично смотрел трофейные фильмы, которые можно будет дозволить увидеть советскому народу. И все же эти фильмы «испортили» целое поколение советской молодежи, пробудили мечту об иной, не советской жизни. По словам Иосифа Бродского, «одни только четыре серии „Тарзана“ способствовали десталинизации больше, чем все речи Хрущева на XX съезде и впоследствии». Фильмы воспевали культ человека – одиночки.

На экран фильмы выходили анонимно, без титров, зрителям не сообщали имена актеров, режиссера, на студии какой страны снимался фильм. Лишь один титр обязательно присутствовал перед началом фильма: «Этот фильм взят в качестве трофея после разгрома немецко – фашистских войск под Берлином в 1945 году». Афиши предлагали посмотреть зарубежный фильм. Каждая кинокартина, как правило, заряжала положительными, жизнеутверждающими эмоциями, дефицитными в тяжёлые послевоенные годы. Ради этой возможности, люди всей страны простаивали часы в длинных очередях у касс кинотеатров и клубов.

Позже, я узнал, история «трофейного» кино началась не в 1948 году, а после похода Красной Армии в Польшу в сентябре 1939 года. В 1998 году в Петербургском журнале «Нева» публиковались воспоминания эмигрантки второй волны В. А. Пирожковой. Процитирую фрагмент. «Я помню, какой фурор произвели оба американских фильма, ленты которых оказались „военной добычей“ короткого похода в Польшу. Оба фильма были музыкальные, один об Иоганне Штраусе, „Большой вальс“, другой – „100 мужчин и одна девушка“, со знаменитым дирижером Леопольдом Стоковским и Диной Дурбин. Советское кино решило само поставить музыкальный фильм; так появилась „Музыкальная история“ с Лемешевым, но куда ей было до тех двух фильмов!»

Фильм «Большой вальс» пользовался настолько невероятным успехом у советского зрителя, что в 1960 г. его выпустили в прокат второй раз, уже на законных основаниях.

С широким распространением Интернета, если не всю, то почти всю, мировую голливудскую и европейскую киноклассику можно скачать на компьютер и смотреть дома бесчисленное число раз. Сегодня многие фильмы, которые покорили в юности, вызывали восторги, уже не кажутся шедеврами, сюжеты, режиссура и игра актеров порой воспринимаются как примитив. Но главное, в старых фильмах остались человеколюбие, доброта, любовные страсти, общие для всех людей на земле. И еще, не менее важно, впервые эти фильмы мы смотрели молодыми. Они возвращают нас в юность.

Так случилось, что учиться мне довелось в четырех школах. Первые четыре класса закончил в школе №42, одноэтажном здании, бывшем когда-то религиозным заведением и частично разрушенном, перестроенном перед войной. Девочки и мальчики учились раздельно. Школа находилась ближе других к нашему дому и меня отдали туда. Шла война, отца не было, мама днями и ночами пропадала на работе в Совнаркоме, больные бабушкины ноги не позволяли возить меня в ближайшую мужскую респектабельную школу №160, до которой две остановки на трамвае и еще километр пешком. Впрочем, и в своей школе подготовку я получил не хуже. Продолжал учебу в школе №47 – на седьмой или девятой Нагорной. Четырехэтажное каменное здание, лишь недавно возвращенное школе после госпиталя военных лет. Здесь я проучился года полтора, а потом вынужден был на время перейти в школу №142, нашего Дзержинского района, при которой имелся санаторий для слабых здоровьем детей. Я себя не считал слабым, но врачи нашли затемнение в легких, и рекомендовали усиленное питание, постоянно находиться под их наблюдением. В санатории при школе мне довелось пробыть счастливых три или четыре, месяца. Воспитательница – наставница, после медицинских процедур и принятия лекарств, проверив уроки, отпускала гулять в огромный двор при школе, и мы были предоставлены самим себе. Заняться было чем. Футбольное поле, постоянно натянутая волейбольная сетка, и всегда много пацанов моего возраста из ближних домов и школы, санатория. Напротив, школы, через щель в заборе, парк имени Дзержинского с парашютной вышкой, множеством площадок для детских игр, разными аттракционами, сохранившимися с довоенных лет. Нам, мальчишкам нравилось подниматься на самый верх 50 – ти метровой вышки, что-то бросить оттуда и следить за полетом. Какое-то время увлеклись бросать с самого верха часть своей одежды или носовой платок, следить, как они медленно планировали над парком, опускаясь на асфальт. Мне не повезло. Сброшенная майка, полетала, а потом, подхваченная ветром, вдруг вернулась обратно и повисла на одной из нижних крепежных перекладин парашютной вышки, на высоте метров десять. Достать её – никакой возможности, и, тогда вся наша ватага санаторских и присоединившихся одноклассников, принялась кидать куски кира (асфальта) в надежде заставить майку свалиться с перекладины. После долгих и безуспешных попыток, сбить её с перекладины, майка все же освободилась и спикировала на землю. Больше я никогда ничего не бросал с вышки.