— Я считаю тебя тем, кому могу доверить то, что важнее моего собственного сердца, — ответила Ианта, встала на цыпочки и поцеловала Ремингтона в щеку. — Мне пора идти. У Дрейка и так союзников немного, и кому-то надо прикрывать спину Люсьену. Пожалуйста, будь помягче с Теей. Ей нелегко пришлось.

— Как и всем нам, — протянул Ремингтон, хотя его явно утешили слова Ианты.

Затем она повернулась к стоящему в углу креслу. Луиза держала Тею за руку, в ее прелестных янтарных глазах плескалось беспокойство.

— Я вернусь, как только смогу, — пообещала Ианта. — Тея и Ремингтон о тебе позаботятся. Никто не сможет пройти мимо них, обещаю. Ты будешь как за каменной стеной.

— Я не хочу, чтобы ты уходила. — Луиза опустила повлажневшие глаза.

Ианта заколебалась. Она опустилась на колени, взяла в руки ладошки дочери. Казалось, что сердце вот-вот расколется надвое.

— Луиза…

— Я с вами, — вдруг выпалила Тея.

— Что?

— Это и моя вина, — настаивала Тея. Боль горела в ее карих глазах. — Мне вообще не следовало доставлять те письма! Я должна искупить свою вину!

— Да ты едва узел развязать можешь, — возразила Ианта. — Нет, ты никуда не пойдешь! Для тебя это слишком опасно!

— Но…

— Она права, — тихо произнес Люсьен, входя в комнату. Все посмотрели на него, но сам он направился к дочери и встал перед ней на колени. — Луиза, я знаю, недавно тебя сильно напугали, и ты боишься, что если мама уйдет, то она может не вернуться обратно. Так ведь?

Луиза кивнула.

— Ианта должна идти, — сказал он, сжимая ее пальчики. — Моргана крайне опасна, особенно теперь, когда у нее есть кинжал, и если Ианта останется здесь, наших сил не хватит, чтобы остановить злодейку. Если бы я мог, то взял бы на себя обязанности Ианты. — Его глаза потемнели. — Но я не могу. Сейчас я недостаточно силен. Но обещаю, я обязательно верну твою маму обратно.

Луиза закусила губу и прошептала:

— Хорошо.

— Молодчина. — Он погладил дочь по щеке и перехватил взгляд Теи. — Говоришь, ты должна искупить свою вину? Тогда вот твоя задача. Присматривай за Луизой и помоги ей дождаться нас. Мы должны вернуться до заката солнца. После этого твое наказание завершится, и у тебя больше не останется никакого долга перед Иантой, понимаешь?

Тея тоже кивнула и взяла девчушку за руку.

— Она сделала больно моим маме и папе, — сказала Луиза.

— Да. — Ианта погладила нежную детскую щечку. — Так и было. И я отплачу ей за них.

— Ты причинишь ей боль?

— Я заставлю Моргану пожалеть, что вообще обратила на нас свое внимание.

Луиза долго обдумывала ее слова.

— Хорошо. — Одинокая слеза скатилась по ее щеке, но Ианта стерла ее поцелуем.

— Когда я вернусь, ты переедешь и будешь жить со мной и твоим папой. Мы сможем показать ему, как пить чай с Хилари и сэром Эдмонтом. Хочешь? — Ианта затаила дыхание.

Лицо Луизы озарила смесь счастья и страха, будто она и мечтать не смела о чем-то подобном.

— Да, да, пожалуйста!

Такая кроха, и так на нее похожа. Крошка, которая боится поверить в собственные мечты. Ианта прижалась лбом к лобику Луизы, обхватила ладонью ее затылок. Если Люсьен сумел показать Ианте, что мечты могут стать явью, то и она в свою очередь научит этому дочь.

— Я вернусь к тебе. Сегодня на ночь я прочитаю тебе твою любимую книжку.

Луиза робко улыбнулась:

— До свидания, мама.

Второй раз в жизни Луиза назвала ее матерью. Сердце Ианты дрогнуло, и ей потребовалась вся сила воли, чтобы направиться к двери. Казалось неправильным оставлять дочь и идти навстречу опасности, но выбора не было. Если они сейчас не избавятся от Морганы прежде, чем она станет слишком могущественной, то опасность лишь усилится. У злодейки сейчас две реликвии. Осталась еще одна. Если Дрейк падет и к власти придет Моргана, тогда Ианта больше не сумеет защитить Луизу от колдуньи. А та наверняка захочет отомстить за инцидент на кладбище.

Если не выступить сейчас, больше никто из них не сможет жить спокойно.

И все же она остановилась перед дверью и, обернувшись, послала воздушные поцелуи Тее и Луизе. Рука Люсьена твердо легла Ианте на спину. Он вывел ее наружу и закрыл двери.

— Ты очень храбрая женщина, — пробормотал Люк.

— Не надо, пожалуйста, — выдавила она, — а то я и так боюсь, что расплачусь.

— Так, так, так, — с угрожающей улыбкой проговорила Моргана, внося фонарь в маленькую камеру и откидывая капюшон бледной тонкой рукой. — Элинор, тебе стоит полюбоваться на закат. Он так прекрасен и полон тайных знаков! — Поставив фонарь на стол, она повернулась и вытянула из рукава тонкий элегантный кинжал. — Сегодня очень хороший день.

Элинор ахнула, ее едва зажившая губа снова растрескалась. Алтарный кинжал. Она почти ощущала исходившую от него зловредную ауру.

— Где ты его взяла? Как смогла до него добраться?

Что случилось с Дрейком? Он ранен?

Нет. Надо успокоиться. Нет. Моргана просто злорадствовала. Одолей она Дрейка, точно не сумела бы сдержаться. Ведьма сейчас кукарекала бы на крыше от радости.

— У меня свои методы, — самодовольно похвасталась Моргана. — Всегда так просто найти нужную точку и нажать на нее. У всех есть что-то, чем они не хотят рисковать, будь то секрет или жизнь близкого.

— Даже у тебя?

Улыбка Морганы завяла.

— Люди — это непозволительная слабость, а все знают, что я не терплю слабостей. Нет, Элинор, я исключение из правила.

Собрав все свое достоинство, Элинор заставила себя подняться на ноги, дребезжа цепями об пол.

— Ты сама себя обманываешь.

— Ой, правда? Ну, давай, рассказывай!

— Ты всегда хотела, чтобы рядом был близкий человек, но не могла понять, как сохранить его преданность, поскольку сама не знаешь, что это такое. Ты видела лишь предательство.

Зеленые ведьминские глаза сузились.

— С ним я познакомилась в тот день, когда научилась ходить, и уверяю, никто и никогда не обращался со мной иначе. И это не слабость, Элинор.

— Разве? Тогда почему ты до сих пор так отчаянно жаждешь любви? Посмотри на себя. — Элинор позволила себе выказать жалость. — Твой собственный сын тебя презирает. Дрейк от тебя отвернулся. Никто больше не рискнет с тобой связаться. А ты так отчаянно хочешь, чтобы они принадлежали тебе, что горе от их потери превратило тебя в… озлобленную старуху без реальной силы, верных друзей или соратников, или…

— Хватит! — зашипела Моргана, рванувшись вперед с кинжалом в руках. — Не смей меня жалеть!

Кинжал остановился в дюйме от горла Элинор. Она уставилась в глаза соперницы, отказываясь бояться. «Держись!» Элинор вздернула подбородок. Она больше не та бледная девочка, которая вечно робела перед другими воспитанницами, словно была лично виновата в бедности своего рода. Дрейк научил Элинор ценить себя, и даже если эта сучка сейчас ее прикончит, она встретит смерть достойно.

Моргана оскалилась и отвела кинжал.

— Ты, — сплюнула она, — убогая Элинор Уитби, нищая сирота с мизерными способностями в психометрии, если это вообще можно назвать способностями… Ты вечно искала местечко повыше, крутилась рядом с учителями, словно это могло исправить отсутствие у тебя воспитания и таланта. Боги, да мне плохо становится, как представлю тебя в его постели. Как он вообще мог тебя выбрать? Ты же ничтожество. И всегда была ничтожеством.

Ярость вспыхнула в груди Элинор, но она продолжала стоять с высоко поднятой головой.

— Можешь говорить что угодно, тебе никогда не победить. Даже в загробном мире сердце Дрейка принадлежит мне, а мое — ему.

Глаза Морганы угрожающе заблестели.

— Да будет так! Раз Дрейк владеет твоим чертовым сердцем, то его он и получит. В коробке! Генри! Филипп!

В камеру ввалились двое крепких мужчин. Моргана резко махнула в сторону:

— Прикуйте ее к стене.

Они двинулись к ней. Элинор попыталась бороться, но тщетно — зачарованный браслет на руке блокировал ей доступ к силе.