— Люсьен!

Он едва расслышал ее, уткнувшись лицом в простыни. Ианта оттолкнула его, и Люсьен, смеясь, откатился, после чего тут же нахмурился.

— Поэтому ты едва поздоровалась со мной, когда меня официально тебе представили?

— Встретив тебя снова, я испытала потрясение, — призналась она. — К тому же было совершенно ясно, что, тогда как я знала, кто ты такой, ты не помнил… что между нами произошло.

Стоя на коленях, он посмотрел на нее сверху вниз.

— Все это время я гадал, что, черт возьми, тебе сделал. Ты меня ненавидела.

— Я не испытывала ненависти. — Ианта нахмурилась, потом сглотнула. — Ты всегда был частью моей жизни, — прошептала она. — Такое чувство, что мне никогда от тебя не сбежать, словно нам… суждено находить друг друга.

— Ты так говоришь, будто это плохо. — Его сердце пропустило удар. — Плохо?

— Нет.

Ее глаза превратились в темные озера, вся веселость исчезла, оставив за собой тусклые тени, которые заскользили по коже Ианты.

Секреты. Вот что их разделяло.

Люсьен наконец-то понял эту желто-зеленую эмоцию, иногда мелькавшую на ее лице. Теперь, когда узы упрочились, он ощущал ее внутри. Он всегда чувствовал грусть, боль и страх… Однако никак не мог понять другую эмоцию, ту, которую никак не удавалось распознать. До сей поры.

Вина.

Она отразилась на лице Ианты, когда Люсьен впервые попытался провести поиск кинжала в доме Дрейка. Она отражалась там всякий раз, когда Ианта произносила имя Верховного, и отразилась сейчас, когда она призналась, что они занимались любовью раньше…

Мысль обрушилась на Люсьена подобно водопаду, смывая все остальные. Несвойственное Ианте терпение в отношении к реликвии, словно бы она чего-то выжидала, ее кошмары, бездействие во время поисков…

Лишь тот, кому Дрейк доверял, мог украсть реликвию. Тот, кто знаком с его защитными чарами, например… ученица.

Тот, кого никто не станет подозревать.

Люсьена пронзило потрясение. Нет. Нет, не может быть.

Однако все указывало именно на это.

И тогда Люсьен понял, кто вор.

Клео бросила крошки уткам. Она осталась одна, и впервые за долгие годы это ее не устраивало.

Себастьян не вернулся, не прислал письма. Клео уже было подумала, что он и вправду вознамерился избегать ее до свадьбы, назначенной на сегодня. Также не было видимых признаков, что Верховный получил ее послание. Клео не знала, что делать дальше. Не может же она сидеть сложа руки, как красна девица в заточении до конца своих дней.

— Знаете, мне жутко надоели все, кто знает, что для меня лучше, — обратилась она к уткам.

Те вели себя как им и положено и возмущенными криками давали понять, что хотят больше крошек. Клео бросила жадным тварям еще и повернулась к беседке.

Нахлынули воспоминания о том, что здесь произошло, хоть она и упорно отказывалась дотрагиваться до губ. Ведь это даже поцелуем было трудно назвать, Клео и думать о нем забыла. Вышло неплохо, хотя немного энтузиазма со стороны Себастьяна не помешало бы. В следующий раз ему лучше бы постараться, не то она за него не выйдет.

Клео вздохнула. Кого она пытается обмануть? Выйдет замуж за Себастьяна не смотря ни на что. Ведь ей необходимо вырваться из-под душащей опеки отца, а также помочь Себастьяну избавиться от ошейника и сбежать от матери. Если Себастьян убьет мать, это уж точно не принесет ему душевного спокойствия.

Клео шагнула в беседку и замерла, услышав шорох ткани. Здесь кто-то еще. Себастьян вернулся! Сердце наполнилось надеждой, и имя Себастьяна чуть не сорвалось с губ, но тут Клео почувствовала легкий запах духов.

Значит это женщина, любительница пряных ароматов, то есть скорее всего дама в возрасте. Молодые девушки отдают предпочтение цветочным ароматам, намекая на невинность.

— Эй! Я знаю, здесь кто-то есть.

Шелест шелка. Звук мягкий, а значит гостья принадлежит к высшему сословию, возможно дворянка или жена состоятельного торговца.

— Простите. — Голос бархатный и богатый. — Я не намеревалась вас испугать.

Что ж, второй раз за два дня.

Клео не чувствовала опасности. И хотя день не предвещал ничего дурного, она не собиралась рисковать.

— Я представляю Орден, — произнесла женщина. — По поручению Верховного и с условием, что вы сохраните мой визит в тайне, даже от отца.

Тут незнакомка впервые осеклась.

— Я… вот официальная бумага с просьбой о помощи, но я не предполагала, что вы не сможете ее прочитать.

Приказ Верховного. Сердце Клео забилось чаще.

— Вы не могли бы передать документ мне?

Гостья вложила бумагу в руку Клео и попыталась сопроводить ее к креслу, и та позволила, чтобы не разбить иллюзию беззащитности. Слепых девушек принято недооценивать, и Клео это вполне устраивало.

Психометрия не была ее стихией, но она научилась ей на скорую руку. Бумага была написана мужчиной. Клео ощутила, что он в плену мыслей, и тяжкое бремя давило на него, но ничего более.

Можно ли доверять этой женщине и приказу Верховного? Клео открылась своему внутреннему миру, и перед ней мелькнуло видение: золотая искра поднимается и разгоняет клубящиеся тучи тьмы, но в этот раз к ней присоединяется вторая.

Значит, так тому и быть.

— Кто вы? — спросила Клео. — И имейте в виду, я почувствую, если вы солжете.

Гостья замешкалась.

— Я не обязана вам помогать, — напомнила Клео. — Быть может, это вы должны убедить меня, что достойны доверия.

— Я — Элинор Росс. Если бы ваш отец знал, что я здесь, он бы приказал убить меня. Он отказал мне в возможности встретиться с вами ранее. Мне пришлось проникнуть через стену.

Признание гостьи обеспокоило Клео: у ее отца не счесть проступков, но убийство? И тем не менее Элинор говорила правду.

— Я ничего не скажу отцу. Вы упомянули, что пришли по поручению Верховного. Что ему нужно?

— Верховный получил письмо с предупреждением: молодой колдун связан ошейником и подчинен чужой воле. Его имя — Себастьян Монткалм.

— Каковы намерения Верховного в отношении молодого человека?

— Он хочет помочь. Ни один колдун не должен быть лишен воли насильно.

Клео наклонила голову, словно вслушиваясь.

— Это не вся правда. Хотя и ее часть.

— Я немного владею психометрией. С ее помощью я уловила, откуда пришло письмо, а также получила шокирующие видения замысла против Верховного.

— Ясно. Могу ли я задать вопрос?

— Какой же?

— Почему вы уверены, что мой отец убил бы вас, знай он, что вы здесь? Я никогда не считала его жестоким. Озлобленным — да, но не убийцей.

— Ваш отец… — Элинор подбирала слова с осторожностью. — На его совести по меньшей мере одна смерть. Именно поэтому он был заточен в стенах этого поместья, без возможности когда-либо покинуть его. Полагали, что ваш отец несет ответственность и за несколько других убийств, однако не набралось достаточно доказательств, чтобы его осудить.

— Отец совершил убийство при помощи колдовства? — ужаснулась Клео.

— Да.

— Тогда почему его не казнили? В нашем Ордене за такое полагается смертная казнь.

— В обмен на помилование ваш отец выдал важные сведения о готовящемся бунте против Верховного. За это колдовские способности Тремейна были связаны Орденом, и теперь его чары крайне ограничены. Ваш отец может накладывать некоторые заклинания, но только в пределах возможностей адепта Второго Круга.

Отцу вряд ли пришелся по душе такой расклад.

Клео сжала губы. Она была не готова предать отца. Клео его не любила, но хотела бы полюбить. Или, быть может, хотела бы, чтобы отец полюбил ее. Но Клео была обязана поступить по совести, и если отец пытается установить связь с другим измерением и ей об этом известно, бремя ответственности за возможные смерти ляжет и на нее.

— Мне кажется, отец пытается вызвать демона. Я слышала, как он работает над особым заклинанием. При помощи демона отец сможет разбить запреты, наложенные на него?