Слуги кармы И в каждом звуке, и в каждой строчке, и в абсолюте моей надежды Тебя раздаривать по кусочкам. И разделить, и рассеять между Систем, галактик, планет, материй дорогой звездной, геномом ночи Тебя… Сберечь в проводах артерий и в каждом звуке, и в каждой строчке. Пусть все стенают, пусть хором льются, пусть жажда мучит при легком вздохе: Они не знают, над чем смеются, не понимают, что даже крохи Твоих улыбок, прикосновений, случайных взглядов – дороже жизни. В моем желудке – клубок снарядов, с восходом солнца все ненавистней Мне мир. Готова взорваться. Прахом по снам чужим разлететься. Веришь, Я управлять научилась страхом. Но одиночество не измеришь… Не отвинтишь, не поставишь в угол, не спрячешь в подпол. На самом деле Мы лишь блуждаем в театре кукол с тугой веревкой у самой шеи. Мы – не скитальцы, мы – слуги кармы. Мы, видно, сделали нечто в прошлом Такое, что не хотят экраны судьбы злосчастной неосторожно Нам показать и вдвоем оставить (в любви, в покое или в забвенье). Разлюбишь только, как тут же память тобою выстрелит в подреберье.  Papillon Завернуться в плед, словно в желтый кокон, И забыть, что в город пришла весна. Я сижу у Бога почти под боком. Только он никак не дарует сна. Говорит, упряма была и ныла. Говорит, – прогонит меня взашей. И толпятся все, кем была любима, Пулеметной очередью в душе. Что просить у небес? Выдыхаешь и ждешь. Объявляют твой выход на сцену. Сотни вперили взгляд. Потолок ненароком упасть Все грозится. И пыль, оседая, тебя под прицелом Оставляет одну. Зал театра – раскрытая пасть. Волочится боа, как любовник, за темным подолом. В горле солнцем восходит болезненно давящий ком. Что просить у небес, если борется явь с валидолом, Если в первом ряду этот зритель до жути знаком? Он намеренно здесь; ты же чувствуешь, в самом финале, На последнем аккорде к ногам полетят васильки. Что просить у небес, если в каждом незримом сигнале Его полуулыбки – касание жаркой руки? Ты стоишь для него. Вырываешь из полузабытой Жизни ночи безумные, острое это лицо. Столько лет утекло, только память стрелой ядовитой Обернула на пальце дрожащем витое кольцо… Ты закуришь в антракте и скажешь, что вдруг заболела. И заботливый некто заварит ромашковый чай. Что просить у небес, если им совершенно нет дела До того, кто решил навсегда о любви замолчать? Поезд двинется в путь. И отныне предательски брошен Будет северный город в объятия новой зимы. Что просить у небес, если делишь купе с тем, кто может Сократить целый мир до простого желанного «мы»? Амок Ты знаешь, доктор, все очень скверно. Я спасовала перед собой же. Моя миграция длится дольше, Чем могут выдержать фибры, нервы И руки, что килограмм по двадцать В былую пору еще носили. Ты знаешь, доктор, мы долго пили Святую воду из вены адской (Я тут блудница и лютый бражник, Бычки кидаю в кресты прохожих). А под ногтями нирванной сажей Засело лето, остравских прожиг Манулоглазых Ахои, пряные поцелуи. Ты знаешь, доктор, меня вернули, Как возвращают пустую вазу. Вот я пишу в своей темной клети, Что ты ссылаешься все на амок. Но я смеюсь, как смеются дети, И покидаю песочный замок. И везет меня поезд во мглу… Ребекка Лильеберг. г. Москва Об авторе: Ребекка Эриковна Лильеберг родилась в Москве, окончила философский факультет Российского открытого университета, преподаватель. Стихи и прозу пишет с 1990-х годов, в 2000 г. вышла книга «Вытоптанные лилии». В своих стихах обращается к историческим темам, а также к традиционной лирической тематике. © Лильеберг Р., 2015 «Чудесный вечер, плачущий закат…» Чудесный вечер, плачущий закат; Ложатся тени трепетно и зыбко, И тишина, и мысли невпопад, — Лишь там, в низине, где-то плачет скрипка… И я стою у бездны на краю — За гранью суеты мирской и шума, И в час сей, где так сумрачны все думы, Спой, скрипка, про судьбу и жизнь мою… Спой песню, скрипка милая моя, Не ведавшей ни Зевса, ни Эреба Душе, зачем-то выжившей под небом, И боли всей, что знала в жизни я, — Не сломленной, поднявшейся с колен; Узревшей мир незрячими глазами, — Спой, скрипка, мне, – рефрен, еще рефрен! — И слезы почему-то льются сами О жизни прошлой, пущенной врасход… Безжалостного века гул железный Спой, скрипка, мне – про смерть, про мой полет Над смертью, как над пропастью, над бездной За гранью, за чертой добра и зла, Во мгле, там, где горела я и слепла, И рухнув там, слепая, умерла И, мертвая, воскресла, как из пепла, А дальше путь лежал сквозь времена, Где мир горел, взрываясь и пылая, — Там скорый суд вершила всем война, Пути свои смертями устилая, — Безжалостное время перемен Гналось за мной и зверем диким выло, И мчалась я – сквозь ужас, боль и тлен, И снова смерть дышала мне в затылок, О если б слышать вам той скрипки плач, — И в сердце, словно нож, вонзились ноты… Играй, играй до ночи, мой скрипач! — Не вижу я тебя, но знаю, кто ты, — Ты сон извечный мой, и в этом сне Дом отчий, и цветет весною вишня, И память там моя горит в огне, И скрипка вечно плачет еле слышно… |
