Пасха Вчера я был убит. Сегодня я Очнулся под землей и ткнулся лбом О бархат крышки, изломав хребет В попытке встать хотя б в неполный рост… С небес я слышал щебет соловья, Рев Боингов и тихий рокот бомб. Вдали все так же бронзовел Тибет. В норе все так же шевелился крот. Я был убит. О Господи, за что? Я обстоятельств действа не засек И не увидел главного лица, За пять минут до гибели устав… Палач был тих. Палач носил пальто. Палач негромко кашлял – это все, Что я заметил. Сказку до конца — Досматривать нельзя: таков устав. Теперь мой пульс спокоен, как удав. Я рою грунт со слабостью сохи. Участок мой не ведают: ни Google, Ни справочник, ни Книга Берейшит… Прозрение приходит, как удар: Я был убит, конечно, за стихи. Вернее, так: за то, что я могу Сказать стихами то, что их страшит. Я помню казнь: мой лучший друг сказал, Что я – «поэт гражданских кабаков». Передо мной кривлялся мелкий бес. И отпевал меня схизматик-поп… Потом мой друг уехал на вокзал. Бес выдохся. Поп спать ушел в альков. Я пролежал Субботу – и Воскрес. Пришла Мария и открыла гроб.  Закрыть глаза Закрыть глаза – и спать, и спать, и спать, Не видя снов. Всю жизнь – до самой смерти. Будильник сел. Будить его не смейте. Добро и Зло отмечены как спам. Закрыть глаза – родных не встретив глаз (Того, вернее, что от них осталось). Так бабушки, когда приходит старость, Ложатся в рай, забыв на кухне газ. Закрыть глаза – так раковый больной, Навеки веки под рукой сестричек Смежает, Улетая к Беатриче И обретая дантовский покой. В полнейшей тьме ты весь как будто «над»: Не только тьмой, – но даже белым светом, Что греет чернокожую планету… Закрыть глаза — И Африки не знать. Закрыть глаза – не видеть в них тебя (Читай: себя) – и весь народ йоруба. … А женщины, которых любит Рубенс, Готовят фарш для пышных кулебяк. Будда и червячок
(Сутра о своевременности) Мне рассказали… Я бы не Смог написать ни ямба сам: Будда сидел под яблоней. Будде хотелось яблока. «Будде хотелось»?! – Опаньки! Факт вопреки пророчеству. Это в какой же опере Будде чего-то хочется?! Страсти давно похерены, Но не об этом песенка: Яблоко было – зелено, Будде не дали лесенку. Будда стоял растерянно. Будда тянул кота за хвост. Лезть мудрецу на дерево — Вроде бы не по статусу. Вышло светило яркое — Выжгло сады по осени: Спелые чудо-яблони Сами плоды и сбросили. Будду при виде яблока Радость постигла дикая… Вдруг червячок из ядрышка Йогу сказал: «Иди-ка ты! Мне и без будд здесь нравится. Гажу я здесь и юркаю!» — В общем, согласно правилам: Будда – не пара Ньютону. Время Ты приедешь ко мне – я не брошусь с порога встречать: Как тогда, полупьяным, – с блевотой и счастьем в обнимку. Я теперь выхожу не в кабак, не на площадь, – а в чат. Аватар, согласись, не украсишь рентгеновским снимком. И пишу я теперь (даже стыдно!), как глупый кадет В эмиграции, – приторный, пафосный вальс в стиле ретро. А по улицам ходят молекулы в виде людей. Ганс читает спецкурс по фрейдизму. А бедная Грета Доедает в «Макдональдсе» свой двухэтажный хот-дог, Опуская глаза перед взглядом бездомной собаки. Ты приедешь все тот же — Высокий. Усталый. Худой. В очень модной подаренной мной (или кем-то) рубахе. Было время, ты помнишь, чужих я боялся вещей? Я снимал их с тебя, как с Маруси казак – коромысло. Но сейчас, кто что носит, поверь, не несет вообще Никакого – ни личного, ни социального – смысла. Ты приедешь в мой дом – он покажется страшно чужим. У него по весне отрастут стометровые башни, И на каждой из них будет маленький призрачный джинн Выпускать из бутылки смешные мечты о вчерашнем. Ты, конечно, захочешь узнать, что случилось в конце: Где хозяин? Где старая кухня с прокуренным газом? Но в ответ только хрипло затявкает, дергая цепь, Внук той сучки, что стала котлетой для девочки Ганса.  Попытка Сэлинджера |
