Нукке Есть пиджак на выход и два лакея, Фляжка спирту, конь и большой шатер. Ты ко мне придешь непременно, фея. Я – наглец, я – падальщик, я – актер. Я зело хитер (мой чванливый зритель Сыт по горло сказками о добре): Он с надеждой входит в мою обитель, Он желает сдаться моей игре. На цилиндре – туз, под цилиндром – бездна Душ продажных: зал откровенных сцен. И тебя здесь также свое ждет место По одной из самых завидных цен. Зубоскалит влага на коже смуглой. Мезальянсом тянет из-за кулис. Ты рискуешь стать моей лучшей куклой. Ты уже шагаешь со мной на бис… Рецидив Рак точил ее тело, рубил концы, Герметично задраивал люки сна: «Ровно трижды споют по тебе скворцы, И придет весна. От тебя не останется ничего, Кроме стопочки (писем ли, коньяку). В невесомости пусто и так легко, Расскажи ему. Как томограф похож изнутри на гроб, Как за стенкой в ночи тихо стонет мать. Бога нет (и де-факто лишь мизантроп Мог тебя создать, Чтобы корчилась в жиже печальных дум От тринадцати до… сколько б ни жилось). Он увидит, как в твой боевой костюм Забивают гвоздь. Расскажи ему. Вновь обагрил закат Серый камень, застрявший в твоей груди». И она рассказала ему, что ад — Это рецидив. Звездочет Везде тебя искал. И зажигал лампаду, Чтоб, видя свет в окне, ко мне вернулась ты. И часовые-львы над петербургским адом Нам выстроили мост из перистой тафты. Закатный долгий день в тринадцать поколений. И в рукаве огонь, и демон за плечом. А мне бы лбом припасть к углам твоих коленей, Но я почти никто: бродяга-звездочет, Скиталец меж миров в плаще иссиня-черном, Как ворон сам, кружу над водами Невы. И все, что я хочу, – по крошкам хлебным, зернам И желтым кирпичам проникнуть в твои сны. Ты где-то на Земле, но будто в легкой дреме. И Вечность на тебя глядит из темноты. А я спалил добро в своем казенном доме, Чтоб, видя свет в окне, ко мне вернулась ты. Антидот Самое неземное из чувств — То, что щекоткой внизу живота Бегает. Я к тебе лечу, Селезнем в черном плаще кричу: «Ну-ка, проклятые, от винта!» Мне уступают, боясь огня, Дружно богини твоих суббот. Я ведь – дитя колдовского дня, Ну, подойди же, прими меня Капля за каплей, как антидот. Есть чем похвастаться, смысла – нет, И мне в обратный пора бы путь. Ты снова прячешь в трюмо билет. Бедный мой, бедный земной поэт, Хватит меня принимать на грудь… Теряя вечность в твоем лице…
Не спит Чудовище. Все прядет. Витки соломы сплетает в нить. Потертый обод скрипит, и свод Чертогов мрачных готов пленить Волшбою сон твой, дитя, и смех, Набрать мозаикой витражи: Ты сердце робко вручаешь тьме. Ты здесь сама согласилась жить, Шепча тихонько стальное «да», Судьбу вверяя чужой руке. И то, что ты ему можешь дать, Вминая тень в дорогой паркет, Вдыхая розы певучий звук, Шурша подолом вдоль галерей, Поверь, ценнее любых наук, Страшней подаренных им смертей. Колдун, со взглядом хромого пса, Плавник фаянса хранит в ларце — Ты видишь, кем он с тобою стал, Теряя вечность в твоем лице, Не знавший ласки столетний зверь? И в поцелуе, как во хмелю, Забыться дай человеку, Белль, Разрушив чары простым «люблю»… Шифротекст. Мама звонит в «03» Март – это ад, возведенный за ночь сплошной стеной. Скачет давление. Мама звонит в «03». Будто бы слышит ссутулившейся спиной Мой сардонический, самый последний хрип. Где твое место, немая моя война? Я, безоружная, крылья в зубах несу. Мама, пожалуй, права была, что весна Полностью мне посвятит свой земной досуг. Как бы дожить до апреля и майских гроз, Первой грозы… И сбежать босиком домой. Благовест в сердце сменил лейтмотив на «sos», Раненно брызжет красной строкой в ладонь. Вот что криптографам перепадет в архив — Черным акрилом исписанные бинты. Если кому-то сгодятся мои стихи, Пусть это будешь ты. Непременно – ты. Лето – самое время начать летать Солнце бьет через прорезь стальных решеток, Позументно теснится сквозь цепи дней. Если втемную выбрать из всех высоток, То одна непременно взойдет твоей: Облака, что плывут по стеклу отрядом, Отраженные звезды на глади шихт И цветущие вечно японским садом На чужом подоконнике лапы пихт. Наблюдать твою жизнь по сигналам света: Ты пришел, ты умер, расстроив мать, Ты опять закурил (не дождавшись лета; Лето – самое время начать летать). И когда надоест тебе чтить балконы, Мельтешить черной тенью за тем окном, Выбирай самый долгий, спокойный сон мой: Сон, в котором мы общий построим дом. |
