Особенностью ситуации на Семипалатинском полигоне был очень строгий сухой закон, который вводился на период испытаний. За его соблюдением следила служба безопасности, представленная сотрудниками КГБ. У нас был спирт на законных основаниях, и цена его в этих условиях была очень велика. Старший нашей группы разрешил мне воспользоваться некоторым количеством спирта из резерва. И в результате мне удалось договориться с командой пункта дозиметрического контроля о том, чтобы 11 наших дозиметров заряжались до уровня 5 рентген. Правда, мне приходилось являться на пункт за некоторое время до его открытия и через некоторое время после его закрытия и дожидаться условного сигнала от офицеров пункта. Но за это мы стали получать более объективную информацию о полученных дозах облучения. И иногда они выходили за уровень 2 рентген. Но до 5 рентген не доходили, не считая одного случая, о котором, возможно, расскажу отдельно, если вспомню. Это позволило нам более равномерно распределять время полевых работ между членами группы.

В заключение скажу, что за месяц и неделю каждый из нас (и офицеры, и солдаты) получил от 42 до 44 рентген. Кроме того самого случая, о котором я упомянул.

Событие первое. Возможно, оно и есть самое знаменательное, так как без него не было бы остальных знаменательных событий. Назову точную дату – 31 декабря 1958 года.

В конце 1957 года я окончил Военную Академию бронетанковых войск. Тогда она ещё носила имя И.В. Сталина. Наш выпуск был последним, когда окончившим вручали серебряный значок с этим именем. Все последующие выпуски всех военных академий получали значки, изготовленные из белого сплава, на которых вообще не было щитка с указанием названия академии. Эти значки в офицерском сообществе получили название “голых”. В начале 1958 года я прибыл к первому своему месту службы – в Кубинку, на Научноисследовательский испытательный Полигон бронетанковой техники.

Мне в то время было без малого 24 года. Время подумать об устройстве семейной жизни. Невест в военном городке Полигона было множество. Дочери офицеров и служащих. Но мне некоторое время было совершенно не до этого. Человек я самолюбивый. Не люблю быть в середняках, а, тем более, в отстающих. Поставил себе целью в короткие сроки добиться хороших результатов в испытательной работе. Употребив слово “работа”, я не ошибся. То, чем занимались офицеры-испытатели, нельзя было назвать службой. Это была трудная, напряжённая, иногда, особенно в командировках, просто адская работа. Именно работа, труд. Чтобы освоить профессию испытателя, мне потребовалось около восьми-девяти месяцев. Всё это время мне было не до гуляний. Кроме того, возможно, чувствовалась определённая стеснительность при общении с противоположным полом. Я ведь с третьего класса и до самого окончания учился в мужской школе. А потом была, ещё более мужская, военная академия. На танцы, которые по выходным проводились в клубе Полигона, я не ходил. Была определенная вероятность того, что при таком ходе событий я мог остаться и холостяком. Если бы не Она. Галя Соколова. Удивительная, необыкновенная девушка, и очень разборчивая в знакомствах. К концу года я созрел и очень хотел познакомиться с ней поближе. Но не знал, как это сделать.

Завершался 1958 год. 31 декабря. Вечер. Поздний вечер. До наступления Нового года уже менее часа. Я сижу на скамейке перед её подъездом. Не решаюсь. А время уходит. Выручил случай. Домой возвращался Галин брат, Юрий. По работе мы с ним не пересекались, но часто играли в настольный теннис. Надо сказать, что наша лаборатория имела пристроенный бокс, в котором могли разместиться два танка. На ночь танки отправлялись в парк, и бокс был свободен. Офицеры лаборатории ставили в боксе стол для игры, и к нам сходились любители настольного тенниса со всего Полигона.

Юрий подошёл, поздоровался и спросил, что я здесь делаю в такой поздний час. Я набрался смелости и сказал, что хотел бы увидеться с его сестрой, да не могу решиться зайти. Он сказал, что поможет, и мы подошли к подъезду. Но дальше я идти не смог. Тогда он наказал мне стоять на месте и не отходить от подъезда, а сам пошёл домой. Через минуту выбежала Галя. Она сама пригласила меня домой! Ей предстояла экзаменационная сессия в институте, и она к ней готовилась. Но ситуация не была обычной, вечер был новогодний, я предложил ей пойти в клуб, где был вечер с танцами. Она согласилась, и с этого момента началось наше настоящее знакомство, которое через полгода привело нас к регистрации брака и к долгой счастливой совместной жизни.

Второе знаменательное событие в моей жизни произошло пару лет спустя. И опять назову точную дату – 20 января 1961 года. На свет появился наш первенец – сын. Назвали Сергеем, в честь моего отца. Он был долгожданным ребенком. Регистрация нашего брака была 12 июля 1959 года, правда, свадьба состоялась только 8 августа. От этого срока и надо вести отсчет. Галинка родила сына в том же роддоме на Шаболовке, где 24 апреля 1934 года был рождён и я.

Третье знаменательное событие. Точная дата – 19 октября 1966 года. На свет появилась наша дочка. Сохранилось моё письмо Галинке в роддом. Я его процитирую полностью, сохраняя «домашнюю» орфографию и пунктуацию.

“Здравствуй, Галинка! Поздравляю с дочкой! Мы с Сергеем очень довольны. Между прочим, мне вчера не пришлось ему объяснять, куда ты пошла. Когда я пришёл за ним, он мне сразу сказал, что мамы дома нет. Я спрашиваю, а откуда он это знает. Как же, отвечает он, ведь вчера вечером мы с мамой договорились, что она больше не будет откладывать и пойдет в роддом. Вот так. Пришлось с ним согласиться, что мама – не обманщица. Кстати, он тебе заготовил письмо. Все сделал сам, даже заклеил в конверт без подсказки. Вот только не хватило духу надписать конверт: ”Папа, я уже устал, пусть так будет”. Перед этим он дважды споткнулся на букве “М”.

Узнал я утром, ночью у вас справки не дают даже по телефону. Сразу после того, как отвел в детский сад сына, послал телеграммы твоей бабушке и твоей маме.

Посылаю тебе шариковый карандашсамоделку. Пиши, как у тебя дела, что надо принести тебе. Какая там дочка по первому впечатлению? Всё очень хорошо. Юра”.

Два комментария. Первый. Авторучки в роддом передавать не разрешали. Карандаши ломались, а заточить их было нечем. В это время начали появляться запасные стержни к шариковым ручкам. Его-то я и вставил в автоматический карандаш, предназначенный для толстых цветных грифелей. Второй. Как Галинка описала первое своё впечатление о дочке, я не помню. Но приведу её подлинные слова, которые она написала на фотоальбоме с фотографиями дочки много лет спустя. Вот они:

«Девочка! Да какая хорошенькая!» – вот первые слова из уст акушерки, которыми было встречено появление на свет маленькой москвички ночью 19 октября 1966 года. И случилось это на старой московской улочке, именуемой Шаболовкой, прекрасной и тихой осенью, под сенью багряно-золотых деревьев, скрывавших от посторонних взглядов неприметное здание, где днём и ночью вершилось чудо появления на свет божий. И какое удивительное сердце у принимающей в свои руки малышку женщины!

Девочка и впрямь оказалась хорошей: ладная да красивая, умная да работящая! Хорошая дочка и чудесная мама двух замечательных парней”.

Лучше я не сказал бы.

1944 год, война идёт к концу. Девочка Галя живёт у своей бабушки Мани (Марии Филипповны) в деревне Новое Солнечногорского района Московской области. Когда началась война, бабушка забрала всё семейство Соколовых к себе. Кроме, конечно, главы семейства, Григория Андреевича, который в то время служил в погранвойсках на Дальнем Востоке. Деревня Новое расположена вблизи города Солнечногорска, чуть севернее самого города. Деревня стоит на высоком холме, а внизу протекает река Сестра, которая, то ли впадает в озеро Сенеж, то ли вытекает из него. Скорее последнее.