В третий раз я был в Судаке с сыном. Галинка ждала дочку. Жили всё у той же хозяйки. Установили строгий режим дня. Утром завтракали в кафе на главной улице, где было много блюд, пригодных для питания маленького ребенка. Потом шли к морю. Уходили с моря примерно в 11.30, когда ещё не наступала жара. Как и все предыдущие поездки на Юг, эта была в сентябре, когда отдыхающих было относительно немного. В 12.00 открывался ресторан, который до 15.00 работал в режиме столовой, касательно цен, а качество пищи было значительно выше, чем в столовых и кафе. Мы с сыном всегда были в числе первых посетителей. Ужинали дома молочными продуктами, булочками и т.п. Жаркое время проводили дома, сын обычно засыпал. Перед ужином и ночным сном гуляли по городу.

Запомнились два интересных эпизода. Первый имел место в ресторане к концу первой недели нашего пребывания в Судаке. Как обычно, мы пришли в ресторан на обед, но в тот раз официантки не поспешили к нам подойти. Они все сидели за столиком в углу, а с ними милиционер (понынешнему – полицейский). И вот, вместо официантки к нам идёт милиционер, садится за наш столик и просит меня предъявить документы. Показываю ему свое удостоверение личности офицера. После этого он выкладывает на стол трёхрублевые денежные купюры, которыми я расплачивался за обед все эти дни и просит объяснить их происхождение. Дело в том, что все купюры были новенькими, а их номера шли по порядку. Это вызвало подозрение у официанток, они собрали эти купюры и попросили прийти милицию.

Должен объяснить, что военный Институт, в котором я работал, был учреждением центрального подчинения, и финансовый отдел деньги для зарплаты служащим и денежного содержания офицерам получал в Центральном банке. А там почти всегда выдавали новые деньги из-под станка. Когда я собирался в эту поездку, то попросил кассиршу, которая ездила в банк, взять для меня 3 сотни рублей трёхрублевыми купюрами, чтобы легче было расплачиваться на рынке и в пунктах питания. Кассирша и привезла мне банковскую упаковку этих новеньких купюр. Я их носил в заднем кармане брюк и вынимал по одной. Поэтому номера и шли подряд. Объяснил всё милиционеру, показал ему всю пачку в фирменной банковской упаковке, и вопрос разрешился. После этого случая, если мы приходили в ресторан даже не первыми, нас всегда обслуживали вне очереди.

Второй эпизод произошел на пляже. Мы с сыном каждый день занимали на пляже примерно одно и то же место. Впрочем, так поступали не мы одни. Поэтому через несколько дней я примерно знал в лицо всё наше окружение. Неподалёку располагалась женщина средних лет. В один из дней, уходя с пляжа, она зашла в море по колено и встряхнула свой халатик, чтобы очистить его от прилипшего песка. Выйдя из моря, и надев халатик, она стала шарить по его карманам и сильно разволновалась. Оказывается, в карманах должны были находиться золотые часы с золотым же браслетом. Она кинулась в море к тому месту, где трясла халатиком и стала осматривать дно. Сразу нашлось несколько помощников. Искали долго, но не нашли. Расстроенная, женщина ушла. Добровольцы ещё некоторое время продолжали поиск, но безуспешно. Следующие несколько дней эта женщина на пляже не появлялась. А вопрос о золотых часах окружающие отдыхающие периодически обсуждали.

Через два или три дня наш сын, валандаясь в море, где было совсем мелко, довольно далеко от того места, где женщина трясла халатик, нашёл золотые часы на браслете. Я показал их окружающим и попросил сообщить о находке женщине, потерявшей часы, если кто-то увидит её в городе или на пляже. Через несколько дней женщина появилась на пляже в обычном месте, взяла у нас свои часы, послушала, ходят ли они. На это, конечно, нечего было и надеяться после того, как они пролежали два или три дня в морской воде. Но ведь женщина ушла с часами, даже не сказав нам спасибо! Вот, как-то так. Почему-то, запомнилось и это.

Когда я служил и работал на Полигоне, Музея БТТ там ещё не было. Все иностранные танки, большинство из которых были либо трофейными, либо полученными от наших союзников в годы войны, стояли под открытым небом за корпусом, в котором располагался штаб Полигона и несколько испытательных отделов. На эту площадку был выход из бокса нашей лаборатории, и в короткие периоды передышки, летом мы выходили на площадку, где располагались эти танки. Отечественные танки, том числе и опытные, не принятые на вооружение, после окончания испытаний числились в составе специального подразделения и находились в крытых боксах, доступ в которые был строго ограничен. Ведь многие опытные образцы продолжали оставаться секретными. С этих боксов впоследствии и начинался Музей. Потом эту территорию расширили и построили новые боксы, в которых разместили и образцы бронетанковой техники иностранного происхождения. Вначале Музей открыто и бесплатно принимал посетителей только один раз в году. Это был День танкистов – второе воскресенье сентября. В другие дни в Музей можно было попасть только организованной группой по предварительной заявке с приложением списка состава группы. При этом проход в Музей осуществлялся через жилую и служебную территории Полигона. Потом сделали подъезд и проход к Музею со стороны Минского шоссе и свободное посещение Музея в течение года. Одновременно ввели и плату за посещение Музея.

Мы с дочкой возили внуков в Музей, когда они были ещё школьниками, и когда свободное посещение было возможно только в День танкистов. Для детей, да и для взрослых там много интересного. Например, там стоит самоходная мортира с калибром орудия 600 мм немецкого производства времён Второй мировой войны. Она разрабатывалась как осадное оружие и, вроде бы, единственный раз была использована при осаде Севастополя. Но точных данных об этом нет. Серийно это оружие не выпускалось.

В Музее есть опытный образец единственного в своем роде четырёхгусеничного тяжёлого танка. Он был разработан, по-моему, в Ленинградском КБ. Этот образец фигурировал на показе Хрущёву в 1961 году, проводившемся на Полигоне. С этим танком я не работал, так как его испытания не проводились. Но удалось прокатиться на нём по местности. Не за рычагами, конечно, а стоя на сиденье в башне и высунувшись по пояс из башенного люка. Рядом с ним стоит тяжёлый танк объект 770 Челябинского КБ. Он тоже не проходил испытаний, но с ним я занимался, так как на нём стоял новый стабилизатор пушки. Измерял параметры стабилизатора, определял удобство работы с ним. К сожалению, не удалось провести киносъемку точности стабилизации пушки при движении танка. Оба этих танка закончили своё существование только в опытных образцах. Вскоре после этого показа Хрущёв, который был Первым секретарем ЦК КПСС, то есть фактическим главой государства, запретил разработку и производство тяжёлых танков.

На обоих указанных танках была установлена 130-мм пушка, заимствованная из арсенала морской береговой артиллерии. Она могла поражать любые из существовавших и разрабатывавшихся тогда зарубежных танков. Но сила отдачи у неё была так велика, что для установки на танк её пришлось снабдить дульным тормозом метровой длины. При выстреле из этой пушки на стрельбище в жилом городке Полигона дребезжали стёкла окон. А расстояние между городком и стрельбищем составляло около 2 км. Находиться же при стрельбе вблизи танка, особенно сзади него, было опасно из-за возможности поражения ушных барабанных перепонок.

Вообще, в Музее много опытных образцов танков, на лобовой броне которых выбиты номера, состоящие из цепочки нулей и цифры 1, 2 или 3 в конце. Я участвовал в испытаниях некоторых из этих образцов и с удовольствием показал эти образцы внукам.

Был там и танк – моя лебединая песня на Полигоне. На испытаниях он фигурировал как объект 432, а меньше, чем через год после моего ухода с Полигона, был принят на вооружение под маркой танка Т-64, положившего начало новому семейству танков, разрабатывавшемуся на протяжении длительного периода времени. Это был первый в мире танк с автоматом заряжания, опередивший в этом отношении зарубежные аналоги примерно на 15 лет.