Третьим живым существом, которого я повстречал в лесу, оказался магматический питон. Не заметить его было невозможно — в темноте он походил на узкий огненный язык лавы, изливающийся из отверстия в земле.

Я приблизился, уверенный, что питон со мной поговорит. Встреча меня обрадовала, даже если он просто выполз поздороваться, в чем я, зная их породу, сильно сомневался. Наверняка им что‑то от меня надо.

— Мы тебя заждались, — довольным голосом сообщил питон. — Верь не верь, но здесь по тебе скучали.

— Я тоже по вас скучал, — ответил я, присев на корточки и с трудом подавляя желание погладить змею.

— У нас для тебя подарок… так сказать, по случаю встречи. — Питон повернул голову к норе. На снегу рядом с отверстием я разглядел небольшой черный камень.

— Знаешь, что это? — спросил он.

Я отрицательно покачал головой.

— Бери, — сказал питон. — Этот камень — из мира людей, и в лесу ему делать нечего.

— Значит, вот почему вы меня ждали — чтобы от него избавиться…

— А то! Не Хагриду же его отдавать. Но на правиле подарка мы не настаиваем. Если он тебе не понадобится, верни его владельцу.

Я не стал трогать камень, а наколдовал стеклянную коробочку и заклятием переместил его внутрь. Питон молчал, никак не комментируя мою осторожность. Спрятав коробочку в карман, я на всякий случай спросил:

— И кто же его владелец?

— Ты найдешь, — сказал питон.

— Ну конечно, — усмехнулся я. — Кстати, вы ничего не слышали о недавнем налёте на школу?

— А разве ты уже не договорился с кентаврами? — Питон размотал свои кольца, переливавшиеся оттенками алого и оранжевого, и неторопливо заскользил к норе, давая понять, что разговор окончен.

Вернувшись домой, я поставил коробку с камнем на стол и отправился в душ, отдохнуть и поразмышлять над увиденным. То, что случилось с Запретным лесом, не было чем‑то уникальным — я видел заколдованные леса, пораженные проклятиями, населенные вредоносными существами всех мастей, измененные из‑за косвенного или прямого влияния колдовских и даже маггловских технологий. Практическое решение этой проблемы могло быть сложным, но алгоритм действий был прост — вызвать экологов, которые проведут анализ и сделают заключение, а потом пригласить бригаду специалистов по биобезопасности.

Камень питонов казался мне более интересной загадкой.

Выйдя из душа, я увидел Мадими, нависавшую над стеклянной коробочкой.

— Откуда он у тебя? — спросила Мадими.

— Магматические питоны подарили.

Мадими опустилась на стол и вернулась в свое гнездо под лампой.

— Подумать только, магматические питоны! — повторила она с такой интонацией, будто, взяв камень, я совершил крайне сомнительный поступок.

Я начал разбирать постель.

— Ты знаешь, что это? — спросила Мадими.

— Понятия не имею. На самом деле это не совсем подарок. Питоны намекали — мол, было бы неплохо найти его хозяина. Думаешь, камень опасен?

— Пожалуй, нет. По крайней мере, для тебя.

— То есть ты знаешь, что это такое.

— Ну… я бы сказала, что это дохлый рак.

В самом начале нашего знакомства способ мышления Мадими нередко ставил меня в тупик. Магические поля она воспринимала образно, но я быстро научился переводить ее восприятие в более привычную для себя систему координат.

— Тем лучше. Значит, он уже никому не оттяпает палец.

— Нет. Палец не оттяпает. Но может случайно оцарапать, если кто‑то проявит неосторожность. Кстати, у него довольно приятная магия. Немного сладкая, немного соленая… но в общем, ничего особенного.

— Этого рака потеряли или спрятали в лесу, — предположил я, сев на кровать и включая планшет, чтобы проверить почту. — Хозяин может быть рад получить его обратно, пусть даже дохлого.

— Или его выкинули, — сказала Мадими. — И тогда хозяин огорчится.

Я никогда не думал о Тейлоре специально, не испытывал вины за случившееся и не успокаивал себя тем, что попадись он, например, Брустверу, его ждала бы смерть. Он бы не попался. Вряд ли мое хладнокровие маскировало под собой чувство вины; я сомневался, что Тейлору в эти годы приходилось скучать — Стражи были бы дураками, если б не воспользовались его опытом для исследований Азкабана. Просто такая судьба, не хуже и не лучше любой другой. Я лишь внес в нее свой вклад.

Сперва Тао мне не поверила.

— Да ладно, — с сомнением сказала она. Пожиная плоды своей скрытности, я не стал ее разубеждать.

— Ты серьезно? — Тао обернулась и посмотрела на тюрьму. — Твой отец?

— Теперь ты скажешь, что я вам никогда об этом не говорил.

— Но ты ведь… О боже, — Тао вдруг осознала, что мои слова — не какая‑то странная шутка. — Даже не знаю, что лучше, когда ты молчишь или когда пускаешься в откровения. Только теперь не замолкай. Ты такую кость бросил — не проглотить.

— Дай руку, — сказал я и протянул свою. Тао крепко сжала ее, и мы аппарировали на юг.

Ботанический заповедник занимал огромную территорию, пряча среди лесов и садов научно–исследовательский институт и колледж с сотней студентов, съезжавшихся сюда со всей Европы. Даже зимой здесь было чему расти, цвести и размножаться, причем для этого не всегда требовались теплицы и магия. Многие зимние виды только начали демонстрировать миру свою красоту, и в воскресенье заповедник был полон посетителей. Мы купили билеты, прошли в ворота и сразу свернули направо, подальше от центральной аллеи и гуляющих толп.

— Значит, у меня есть еще один дед, — нарушила молчание Тао. — И почему ты о нем не рассказывал? А твоя мама? Ты же говорил, что вырос в интернате…

— Это правда, я вырос в интернате. Об отце я ничего не знал до окончания Хогвартса.

— А как узнал?

— От него.

Тао покачала головой.

— Поверить не могу, что это происходит. Ну и выходные ты мне устроил, ну и сюрприз…

— Могу больше не травмировать твою психику. Смотри, какие тут ели — пушистые, зеленые…

— Нет уж, раз начал травмировать — продолжай, — Тао похлопала меня по плечу. — Только выкладывай всё, что есть.

— Да выкладывать‑то особо нечего. Мой отец был военным советником Риддла.

Тао засмеялась.

— А почему не самим Риддлом? Я бы не удивилась.

— Это для него слишком приземленные материи. Вряд ли он настолько интересовался людьми. Но не думай, что ты мне льстишь. Риддл был не так чтобы сильно умен.

— Ну да, — согласилась Тао. — Раз его убили. — Она дернула нависавшую над аллеей еловую ветку, и нас окатило талой водой. — Значит, он поэтому тебя Меткой удостоил? Типа яблочко от яблони…

Странно, но подобная мысль ни разу не приходила мне в голову.

— Он не был в курсе, — сказал я после недолгого молчания. — Хотя… я об этом никогда не думал. Может, он и правда знал, или как‑то чувствовал… Но всё началось не с Метки.

Я начал рассказывать, как впервые встретил Тейлора у дома дементоров в Хогсмиде, и постепенно увлекся, вспоминая детали и эпизоды, которые давно выкинул из головы. Упомянул о Кэрроу, об Аберфорте, о том, как мы с Тейлором чуть не подрались в его баре и как подрались позже, в Хогвартсе, описал наш разговор в Азкабане, когда он сделал свое признание, и закончил визитом в китайский квартал.

Тао слушала, не перебивая. Мы дошли до широкой аллеи, пересекавшей нашу дорожку, и вновь повернули направо. Аллея была прямой, и в самом ее конце я разглядел трехэтажное здание — по всей вероятности, институт.

— У меня миллион вопросов, — с грустью проговорила Тао, — а я не знаю, какой задать. И надо ли их задавать вообще… — Она вдруг остановилась и обняла меня. Я машинально обхватил ее, удивленный и обеспокоенный.

— Что случилось?

Тао молча покачала головой, а потом все же сказала:

— Просто мне стало тебя жалко. Я бы, наверное, с ума сошла, случись всё это со мной.

Реакция Тао оказалась настолько неожиданной, что я растерялся и попытался успокоить её на свой неуклюжий манер: