— Разве мы ожидали их найти? — сказал он в ответ. — Мы хотели посмотреть на их реакцию, заставить понервничать, чтобы они что‑нибудь сделали и ошиблись. Или чтобы наш визит вправил им мозги, и они перестали якшаться с заговорщиками. Знаешь, что я сказал журналистам? Что бумаги, конечно, в порядке, и согласно ним никаких иностранных граждан в тюрьме не содержится, но это не значит, что их там действительно нет, поэтому в самое ближайшее время аврорат будет ходатайствовать о проверке всех заключенных. А если со сквибами вдруг что‑нибудь произойдет, ваш пражский некромант обязательно об этом узнает и сразу же сообщит.

— Совсем не хочется мотаться к нему с фотографиями еще раз, — ответил я, — но идея хорошая. Надеюсь, Стражи не станут рисковать. Они не убийцы, хотя и хитрые твари. Если они тесно сошлись с невыразимцами, ничего хорошего от этого союза не жди. У невыразимцев — новые секретные технологии, у Стражей — технологии древние и тоже никому не известные. Имея такое, не хотеть политической власти просто грех.

Поттер некоторое время молчал, и на его лице проступало выражение озабоченности.

— Мы вот тут с тобой сейчас водку пьем, — сказал он, наконец, — а там, в Хогсмиде, черт знает что творится. Я поверить не могу, что Бруствер санкционировал это безобразие.

— А раньше вы куда смотрели? Понимаю, что это не дело аврората, но такие вопросы нельзя запускать. Видели же, во что деревня превращается.

— Весь мир превращается, — нехотя ответил Поттер. — Не уверен, что с этим на данной стадии можно что‑то сделать.

— И это повод, чтобы не делать ничего?

— Это надо принять, как данность, — нравоучительно сказал он. — Но не думай, что я одобряю то, что там сейчас происходит.

— А то, что там происходило раньше, ты одобряешь? Магглов–нелегалов, которые живут в Хогсмиде, ты одобряешь? Детей–колдунов, которые не ходят ни в какие школы и непонятно чем занимаются круглые сутки? Незарегистрированные палочки, подпольные лавки с такими товарами, на фоне которых ассортимент магазинов Темного тупика — просто детские игрушки? Это ты одобряешь?

Поттер ничего не ответил, тыча вилкой в остатки картофелины на краю тарелки. Выражение его лица постепенно менялось от преувеличенной озабоченности к сомнению, потом губы растянулись в кривой улыбке, и он начал посмеиваться.

— Что? — спросил я.

— Это, конечно, не мое дело, — поблескивая очками, сказал Гарри, — но по–моему, ты на нее запал.

— Нет! — возмутился я. — И что за подростковый сленг — "запал"!

— Ди, она тебе нравится, не отрицай! "Пусть мисс Мазерс идет со мной"… — передразнил он.

— Я так сказал, чтобы вы полчаса не пререкались перед Стражами.

— Ну и что, ну и попререкались бы. Они бы пережили. Я тебе вот что скажу, — он ткнул вилкой в мою сторону. — Такие отношения на работе до добра не доведут, тем более тебя.

— Какие еще отношения? И что значит "тем более меня"?! Господи, Поттер, ничего нет. Да у меня жена — оборотень, она за километр почует, если я с кем‑то был.

Гарри смотрел на меня с интересом.

— Бедняга Ди, тебе не позавидуешь. Хотя мне почему‑то кажется, что нюх жены тебя не остановит.

— Слушай, я не святой, — сказал я, отрицательно качая головой. — Но и не бабник. За мной не тянется шлейф из разбитых сердец. Бывало, да, но ничего серьезного. И даже несерьезного, кстати.

— Ты, наверное, после этого долго дома не показывался? — предположил Поттер.

— Время роли не играет. Она все равное чувствует.

— Ругается?

— Нет! Хотя лучше бы ругалась. Она — лиса, — повторил я слова Мадими, — и о людях не слишком высокого мнения, тем более о мужчинах. Поэтому она не считает это изменами, просто человеческой слабостью. Вот если бы я переспал с другой лисицей… даже не хочется представлять, что бы в этом случае меня ожидало. Мэй может пугать, реально.

Поттер смотрел на меня молча, но никакого осуждения в его глазах я не видел, хотя не сомневался — его поведение в семье полностью отличается от моего.

— У нас не совсем любовь, — сказал я. — Скорее, судьба.

— Судьба, — повторил Поттер задумчиво. — А у нас с тобой — тоже судьба?

— В смысле? — не понял я.

— Вспомни школу, — ответил он. — Наш разговор в комнате с зеркалом. Как ты встретил Блэка. Как мы жили здесь перед пятым курсом. Вспомни Министерство и то, что ты сказал мне потом про Сириуса — что на самом деле никто не умирает. У меня ведь эти слова до сих пор в голове сидят. Вспомни бой в башне, Фенрира… подвал Малфоев, наконец. И то, что ты… — на несколько секунд он замолчал, — что ты никого не боялся, ни Пожирателей, ни Волдеморта, смог обмануть их и был на самом деле с нами, с Дамблдором…

— Я был не с Дамблдором! — прорычал я. — Не с Дамблдором! Я был со Снейпом! И чтоб ты знал, я был бы с ним в любом случае, на чьей бы стороне он не оказался! Дамблдор — мерзопакостный интриган, это была его дуэль нашими руками! Я знаю, Гарри, ты его простил, потому что ты великодушный человек, но в той войне тебе повезло: ты сохранил, что имел, и одержал победу, а для меня никакой победы не было — я проиграл, целиком и полностью, потому что потерял все, что у меня было, и потерял навсегда.

Поттер слушал меня, не прерывая, опустив глаза и замерев, словно статуя. Когда я замолчал, злой и расстроенный, он выдержал паузу и негромко продолжил:

— И посмотри, что происходит сейчас. Мы ведь никогда не были друзьями и толком не общались даже после того, как ты вернулся. А теперь…

— Теперь мы сидим у тебя на кухне и пьем водку Блэка.

— Вот–вот. И заметь, я пью водку Блэка с тобой, а не с Роном, например, или с Невиллом… Только не надо делать такое лицо: он знает больше сортов пива, чем мы с тобой вместе взятые.

— Еще бы ему не знать, если его жена — хозяйка "Котла". Но Лонгботтом с кружкой пива — извини, представить такое выше моих сил.

— Просто у тебя бедное воображение, — посочувствовал Поттер. — И все же ответь: у нас с тобой судьба? Ведь подумай, с чего все началось, и тогда, и сейчас — с того, кто висит на твоей двери… Он, кстати, все еще висит?

— Висит.

— Ты будешь искать его душу?

— Мне кажется, я почти нашел.

Поттер встрепенулся, выпрямился, взгляд его слегка прояснел.

— Нашел?

— Есть одна гипотеза, но пока ничего точного.

Он не стал меня пытать, зная, что когда придет время, я все расскажу сам.

— А твой сын?

— Пока не найду душу, что‑то определенное сказать сложно. Хотя, по–моему, разгадка проще, чем мне казалось до сих пор. Возможно, он просто очень сильный легилимент.

Поттер недоверчиво покачал головой.

— Какая тут может быть связь? Ведь он увидел чары, а не прочел мысли.

— С Меткой связаны сильные эмоции, эмоции вызваны событиями, события — это воспоминания, так что мог и прочитать… Не знаю, Гарри, мне сейчас столько всего надо разгрести, что ни одно из этих дел не стоит на первом месте — они все приоритетные. А судьба у нас с тобой или нет, мы увидим, когда решим все проблемы.

Поттер не ответил; он выглядел усталым, и я подумал, что время сегодня идет как‑то по–особенному. Казалось, мы говорили не так уж долго, но по ту сторону стен ощутимо начиналась ночь. До сих пор мой телефон ни разу не звонил, и это было странно, а потом я вспомнил, что он остался в кармане пальто. Небывалое событие. Обычно я не выпускал его из рук.

— Мне все же придется ее взять, — отстранено произнес Поттер, глядя в стол невидящими глазами. — Я это чувствую. Придется пойти и взять.

— Может и не придется. На крайний случай у нас есть видео.

Поттер криво усмехнулся и промолчал. Огонь в огромном камине гаснул; мы сидели почти в темноте. Несмотря на тепло, меня все еще била легкая дрожь — последствие то ли встречи с дементорами, то ли нашего разговора. Я поднялся и начал убирать со стола.

Меня разбудил настойчивый стук в дверь. С трудом отделавшись от тяжелых, невнятных сновидений, я приоткрыл глаза. В дверном проеме черным силуэтом стоял Поттер, пытаясь меня добудиться. Увидев, что его стук возымел действие, он включил свет и покинул комнату. С отвращением и болью в глазах я поднялся и погасил его.