- Я поняла вас.
- Вот и хорошо, - снова улыбнулась она. - Приятно было поговорить с тобой. Надеюсь, немного оказалась тебе полезной.
- Более чем.
После этих слов мы вернулись в кухню, где мама в компании Кирилла убрала со стола, вымыла посуду. Отчим, к счастью, тем вечером не проснулся. Позвав из зала Игоря, мы вчетвером выпили по бокалу чая с "Наполеоном" и остатками куличей с яйцами. Праздник завершился мирно, и разошлись мы в самых положительных чувствах.
28 глава
"Чем дольше будешь оттягивать, тем меньше останется возможностей", - после разговора с родственницей отчима я долго не могла выбросить из головы эти слова. "Не бойся быть счастливой", - сказала она. Быть может, я действительно боялась выбраться из той ямы, в которую упала под давлением обстоятельств? Да, так было проще: сидеть на дне и кричать о том, какой нелепый, несовершенный, неправильный внешний мир, но я не делала ничего, что способно было исправить ситуацию. Я отчётливо понимала, что оттягивать переезд не то, что бессмысленно, это глупо. Неразумно. Трусливо с моей стороны. Я гнила в родном городе, ненавидела его, ненавидела уклад этой жалко пресной провинциальной жизни, это тупое смирение. Покорность. Вероятно, на тот момент при всей окутавшей, осевшей апатии всё ещё дорожила своей жизнью, не до конца была она мне безразлична. Я не хотела стухнуть, превратиться в кусок падали, но тот посредственный уклад жизни, в котором мы с Марком барахтались, не вёл никуда, кроме как в ещё более глубокую и затхлую пропасть. Окружающие люди, привитые годами ценности, эстетика серых, убогих пейзажей, образ существования - бесило всё, я травилась собственным ядом, ясно осознавая, что оставить всё так, как есть - значит позволить себе полнейшее разложение, по пути которого я уже делала твёрдые, размашистые шаги. И не наступление мая, не появление зелёных красок нисколько этого факта не меняло.
- Ты был прав, - заявила я Марку, возвращаясь однажды по проспекту домой после пятнадцатичасового, пустого рабочего дня. - Я созрела для того, чтоб сесть в поезд и уехать. Так дальше нельзя.
Первые несколько секунд он осмысливал услышанное, но, поняв суть произнесённых слов, озарился в улыбке. Оживился. Спросил, что поспособствовало такому решению, когда я намерена сделать это, в какой город возьмём билеты, когда сообщим хозяйке комнаты, что съезжаем. Касательно "куда", для меня не было иных вариантов. Если уезжать, так только в Питер. В город меланхолии, литературы, живописи, музыки, потрясающей архитектуры. Скромной интеллигенции - стереотип, да, но мне хотелось верить в этот стереотип. Марк, разумеется, не возражал, Питер являлся его давней мечтой. В результате длительных обсуждений мы пришли к тому, что, так как до окончания месяца оставалось чуть более двух недель, в ближайшие дни свозим Бусинку на ветобследование, на прививки, заранее возьмём билеты на одно из последних чисел, доживём это время в общаге, соберёмся в спокойной обстановке, дадим свыкнуться с новостью родным, перевезём различные бытовые мелочи вроде посуды по домам, получим зарплату и мирно уедем. Я загорелась, погасила сомнения. Той ночью мы проговорили с Марком до утра, в приятном возбуждении я выпросила у него несколько сигарет, которые выкурила с успехом, запивая вкус табака кофе. На фоне играли "Сплин", "Placebo", несколько песен из репертуара Земфиры, "Агата Кристи", любимые отцом "Наутилус Помпилус". Пару раз Марк ставил на повтор Крылья, Бесконечность, Выхода нет, Пластмассовая жизнь, Предисловие, Сердцебиение, Twenty years, Space monkey, Special K, Meds. Мыслями мы уже находились далеко от общаги, далеко затягивающей чёрной дыры, от событий, которыми были окружены.
Новая жизнь. Новые люди. Новые впечатления. Я была воодушевлена равно настолько, насколько была заряжена жаждой жизни в период окончания школы, когда думалось, что все мечты осуществимы - достаточно верить, и всё будет. И пусть, что тогда не совершилось, не оправдалось, не вышло - неважно. На этот раз, я знала точно, всё получится. На этот раз моя жизнь не зависела от экзаменов, от конкурса, от баллов. От везения, в конце концов. Рядом был Марк, я верила в него, доверилась и себе, своему внутреннему чутью, ориентиру, который с энтузиазмом шептал, что всё правильно, всё повернулось туда, куда давно должно было. У нас имелись накопленные деньги, опыт какой-никакой, способности какие-никакие и искреннее желание направить, наконец, всё это в нужное русло.
Как и ожидалось, мама, узнав о купленных билетах в Питер, на мгновение впала в ступор, всплакнула, но вскоре со словами: "Да, давно надо было сделать это. Вы молодцы. Я рада, дочь!" заулыбалась, закивала. Расстроилась ли? Расстроилась. Не сказала, но то было видно. Я понимала её, разумеется, не осуждала. Волнительно было - да. Беспокойно - да. Жалко - да. Когда она промочила глаза, я находилась в шаге от того, чтоб всё отменить, но насколько правильно было продолжать возвращаться туда, откуда бежала? Так не могло длиться вечно. Мне было тяжело видеть отчима (особенно после случившейся откровенной пасхальной сцены), тяжело было видеть обречённо несчастные мамины глаза. Она вполне осознанно выбрала себе жизнь, уходила - вернулась, и при всей любви к ней у меня не осталось желания по-прежнему быть жертвой неудачных отношений. Я жалела её как человека, как женщину, как маму, но пути у нас были разные, и если и возможно было теоретически хотя бы их объединить, то мама ещё тогда, когда впервые привела второго будущего мужа в дом, отказалась от этого. Видя её страдания, я страдала тоже, но она не стремилась что-либо изменить, так должна ли была я оставаться второстепенной героиней этого затянувшегося сериала только потому, что его главные герои не хотели прекращать сниматься? На этот вопрос я ответила для себя: "Нет".
Приготовления к отъезду начались незамедлительно и продуктивно. Я вдруг резко ощутила себя живой. Вернувшейся к жизни после длительной болезни. Даже пустая беготня с тарелками в кафе и встречи с малопонятными мне девочками-официантками стали не то, чтоб за удовольствие, но, по крайней мере, не в тягость. В выходные же от работы дни я разбирала шкафы с одеждой, с книгами, с посудой. С собой было решено везти по минимуму, поэтому основная часть имевшегося у меня добра отправлялась в коробки, подписанные как "Домой к маме". Конечно, жаль было запаковывать книги, но смысл везти их с собой? Неизвестно, как быстро мы найдём жильё, что будет да как. Оставила лишь "Охоту на овец", "Норвежский лес" Харуки Мураками, "Хлеб с ветчиной" Буковски и "Невыносимую лёгкость бытия" Милана Кундеры. Ветеринарный вопрос с Бусинкой мы тоже решили без проблем. Всё гладко и плавно текло по направлению к счастливому развитию событий, ощущение от происходящего не могло не быть радостным. Будоражащим. Я спала и видела улицы Питера, выставки, музеи, интересных творческих людей, концерты. Волнение, нетерпение, предвкушение затапливали, чувствовала себя ребёнком, ожидающего важный праздник.
Да и Марк был встряхнут не менее, особенно с уже имеющимися билетами на руках, где чёткими буквами значились и дата, и время прибытия поезда, и номер вагона, и номер плацкарта. Мы находились в крупном душевном подъёме, повлиять на который, казалось, ничто не в силах: ни слова родных, ни отчим, ни работа, ни какие-либо природные явления. Да и как? Да и что? Билеты куплены, вещи собраны. Самое главное - решение принято. Поворачивать назад я не собиралась. Мяться, сомневаться, отступать. Впереди ждала неизвестность, никто не давал гарантий того, что всё сложится благополучно. Что город и люди оправдают ожидания, что я сумею стать счастливой и не сделать несчастным Марка, что мы вообще останемся рядом, что я найду своё место, что не пожалею, но мне хотелось жить. Мне хотелось проснуться, вылезти из раковины, открыть для себя мир, впустить и плохое, и хорошее, хотелось набраться опыта. Благодаря Марку, я начала делать медленные шаги, благодаря разговору с тёть Наташей, прибавила скорость, глупо было останавливаться. "Мы едем" - эти слова я твердила себе каждое утро, каждый вечер. Прощай, общага. Прощай, взаимно нелюбимая малая родина. Прощай, тёть Инна. Прощай, отчим. Всё будет хорошо. Всё получится. Я не обязана все годы реветь в подушку, внушая себе мысли о том, что жизнь ничего не стоит. Она имеет ценность - в любом случае, тогда я ощутила в этом уверенность.
