- Ты чего не спишь? - заворочавшись, прошептал Марк. - Кир?

- Не могу уснуть, - призналась я.

- А сколько время?

- Около трёх.

- И ты всё это время сидишь? Может, тебе чай с мелиссой выпить? Мне помогало в своё время.

Я промолчала.

- Так что? Заверить?

- Чай? Нет, спасибо, не нужно. Это не поможет, тут проблема в другом.

- В чём? - Марк, ничего не понимая, потёр глаза, принял сидячее положение. - Что за проблема?

Как о таком сказать?

- Не думай об этом. Извини, что побеспокоила, - с этими словами я стремительно поднялась и залезла на кровать, накрывшись с головой одеялом. Так прошло минут семь-восемь. Стало нечем дышать.

- Марк?

- Да?

- Не спишь?

- Теперь тоже не могу.

- Прости.

- Перестань. Не ты меня разбудила, я сам проснулся.

- Ты можешь выспаться до обеда сегодня. Не обязательно вставать в восемь утра.

- Если получится.

- Можно кое-что спросить?

- Конечно.

Я долго не решалась.

- Ну? Что ты хотела?

- Мне не совсем удобно.

- В смысле? Что такое?

В этом ставшем родным голосе послышалось нечто тревожное. Марк, судя по всему, напрягся.

- С тобой что-то не так сегодня или мне показалось?

- Не показалось.

- Что случилось?

- Ты мог бы увидеть во мне девушку?

- Увидеть в тебе девушку? - улыбнувшись, переспросил он. - А, по-твоему, кого я в тебе вижу? Парня?

- Ты не понял меня.

- Поверь, отлично понял.

Я снова умолкла.

- Почему ты спросила?

- Не бери в голову. Просто ночной бред.

- Ладно.

- Спокойной ночи.

- Спокойной. Если в ближайшее время не сможешь уснуть, буди меня.

Примерно через полчаса дыхание Марка вновь стало глубоким, медленным. А я по-прежнему лежала с открытыми глазами, благодаря судьбу за то, что мне не надо было вставать утром на работу. Я, конечно, частенько выходила на смену не в самом бодром состоянии, но когда часы показывают четыре часа утра, а в семь тебе уже собираться, учитывая, что сна ни в одном глазу - перспектива далеко не радужная. Был, правда, однажды случай, когда я полночи проревела, проснулась утром - глаза опухшие. Счастье, что Галя не отказала тогда и вышла за меня, но регулярно надеяться на кого-то не входило в список моих привычек, поэтому благодарила природное начало за то, что это "нежданная страсть" не накрыла меня в ответственный момент. Хотя, не стоило торопиться делать выводы.

Той ночью мне так и не удалось уснуть. Я валялась, слушала на повторе Devil in the details, Twenty years, Protect me from that I want, Special K "Placebo", I will и Go slowly "Radiohead", Fuck you и Again "Archive", Невский проспект "Сплин". Несколько раз поднималась, подходила к окну взглянуть на белую безысходность в компании с Бусинкой. В семь она стала просить свой утренний завтрак в виде оставшейся с вечера рыбы. Исполнив пожелание, я переоделась в спортивный костюм, сходила умыться. Поставила греться чайник. Утро было странное, но при всём при этом в этой странности существовало что-то, чего я давно не испытывала. Внутренний забытый спутник подал сигнал. Может, действительно мы становимся такими, какие есть, оттого, что меняем мечты на сон?

Я с энтузиазмом выпила бокал кофе в прикуску с овсяным печеньем. Застелила постель, усевшись поверх пледа прислонившись к стене, начала читать "Бытие и ничто" Сартра. Удивительно, но после морально неспокойной ночи думалось вполне ничего себе. Я без проблем переключилась на книгу, отстранив навязчивую мысль на второй план, но, тем не менее, мой взгляд на Марка изменился, к счастью или к сожалению. Долго, однако же, до меня доходило, что этот человек на самом-то деле являлся парнем. Причём не братом, не каким-либо другим родственником. Он являлся парнем, который был готов встать посреди ночи и заварить мне чай с мелиссой, не требуя ничего взамен. Марк запросто мог бы своим обаянием за пару часов развести на секс практически любую девушку, но при всём при этом он находился рядом со мной, ни разу не сделав намёка на то, что я чем-то обязана ему за потраченное время. Потраченные деньги. Нервы. Ни разу не попытался напоить меня и перетянуть на себя одеяло. В век обесценивания духовного и нравственного это дорого стоит.

Не знаю, сколько показывало на часах, когда я отключилась, но так или иначе проснулась лишь в пять часов вечера. На письменном столе лежала записка, в которой аккуратно нетипичным мужским почерком было сказано: "Кир, если проснёшься, не теряй меня. Я у бабушки, на обратном пути зайду в магазин. Что-нибудь хочешь? Бананы? Пирожное? Шоколадную пасту? Буду дома примерно около семи, так что если надумаешь, звони. И да - ничего не готовь, у меня будет небольшой приятный сюрприз". Выпав из реальности, я не сразу сумела переключиться на то время, в котором пребывала. Постояв пару минут у окна, глядя на оживлённую улицу, залитую предмартовским солнцем, ощутила редкостный прилив душевного тепла. На улице стабильно держалась минусовая температура, люди, как и днём раньше, были укутаны в шапки, в пуховики, в шарфы, но скрывалось в этом солнце нечто особенное, пробуждающее силы на новую весну. На новое лето. Сам факт того, что заметно увеличился день, уже немало радовал. Представилось, как было б здорово оказаться в июле, в том знойном разгаре, когда жаркие дни сменяются мягкими, безветренными ночами. Когда ты лежишь в траве где-нибудь посреди поля, не испытывая ни холода, ни страха, но чувствуя, как внутренние пустоши медленно заполняются чем-то неистраченным, свежим. Чем-то, что стирает память, перерождает тебя для новой жизни, новых ощущений. Новых знаний, впечатлений, эмоций.

В мыслях мгновенно нарисовалось детство. Время, проведённое в деревне у бабушки. Вспомнила, как с особым наслаждением уплетала неспелые кислые яблоки с солью, как кололся крыжовник, вкус йогурта из простокваши и крупной клубники. Вкус горячих жаренных яиц вперемешку с помидорами и зеленью. Окрошка с домашним квасом, сметаной и ржаным хлебом. Тушённая тыква. Запах варённой кукурузы. Запах скошенной травы, переплетающийся с ароматом пионов и спелой вишни. Баня по-чёрному. То осталось самым счастливым временем за все двадцать лет, и имелась бы возможность вернуться, даже при условии пережить заново домашние ужасы, я бы, конечно, без сомнений воспользовалась. Однако возглас соседки, вопящей: "Алин, блядь! Я тебе что сказала?", заставил вспомнить, какой на данный момент год, кто я, сколько мне лет, где нахожусь и по какому стечению обстоятельств. Тёплые тона прошлого резко сменились на грязно-холодные оттенки настоящего, воротив осознание того, что фрагментами стёртый из памяти мир исчез, как исчезло всё остальное, что когда-то было для меня ценно. Да и солнце на улице не грело вовсе, то была лишь иллюзия.

Марк появился около шести. Сюрприз действительно оказался приятным, заключая в себе ужин в японском стиле из роллов с лососем, креветками, сливочным сыром, авокадо и якитори (прародителя ныне культового шашлыка). Для меня нетрадиционная российская еда являлась экзотикой, но довольно-таки желанной экзотикой. За столом Марк рассказал о бабушке. О погоде. О случае в автобусе, героиней которого стала молодая нерадивая мать, со словами: "Тварь ты такая!" отвесившая сыну шести-семи лет неслабую пощёчину за то, что тот неуважительно, как ей показалось, ответил на вопрос. Мальчик молча заплакал, и вместо того, чтоб попросить прощения у ребёнка, пожалеть да и вообще сделать что-то, что загладило бы её агрессивный, импульсивный поступок, она добавила: "Повторить? Заебал ты меня своим нытьём. Успокойся, иначе домой придём, возьму ремень и высеку, понял?". Инцидент, разумеется, вызвал реакцию у ехавших в транспорте людей, но никто не подумал проявить участие, ограничившись неодобрительными, любопытными взглядами. Пара человек шепнула что-то друг другу, кто-то поохал, поахал, на этом история и закончилась. В принципе, ничего особенного. Меня уже мало удивляли подобные рассказы, ставшие нормой в обществе, а Марк признался, что его с момента выхода из автобуса грызло паршивое ощущение, связанное с этим всеобщим безразличием, всеобщим бездействием, слабостью.