Ему доставляло удовольствие улыбаться незнакомым, здороваться с попутчиками, рассказывать "чей он", "с кем приехал". Меня же это смущало. Под пристальные взгляды местных мы дошли до магазина, набрали рожки, квас, лимонад, мороженое, на выходе столкнулись с немолодой пухловатой женщиной в цветастом платье. Глаза её были слегка отёкшими, волосы сальными. Увидев нас, она улыбнулась довольно-таки доброй, обаятельной улыбкой, никак не гармонировавшей с лицом в целом. Представилась Светой, давней маминой подругой. Спросила, как дела у семьи, надолго ли приехали, получив желанный ответ, попросила предупредить "родителей", что она забежит вечером.

- Светка?! - воскликнула мама на радостях, занимаясь в кухне нарезкой овощей. На подоконнике уже стояла припасённая бутылка. - Сто лет её не видела! Как она? Мы в школе вместе учились, за одной партой сидели.

- Серьёзно? А выглядит она постарше лет на семь. Полная очень, лицо оттёкшее.

- Она с молодости стала баловаться выпивкой. Лечилась в наркодиспансере. Кодировалась уже сколько.

- У неё нет детей?

- Нет, она и замуж не вышла.

- Почему? Никто не встретился?

- Встречался один. У них любовь такая была, что вся деревня говорила, мы тогда как раз школу заканчивали. Она тоже собиралась в город ехать, парень её тем более тоже там уже учился на третьем курсе. А накануне наших вступительных экзаменов он застрелился. Она, понятное дело, никуда не поехала, осталась тут, сразу начала пить. Вот такой вот жизнь обернулась.

Я промолчала.

- Кир, сосиски с макаронами поставь пока варить. Кирилл куда пошёл?

- Во двор вышел со змеем своим, - ответила я, направившись к шкафу с посудой. - Когда баня будет готова?

- Часа через два - полтора. Если устала, отдохни. Закройся вон в спальне.

- Да не устала, - улыбнулась я, чувствуя комфорт, какого давно не было при общении с мамой. - Хороший день.

- Да, я тоже довольна. Главное, чтоб всё не завершилось плачевно. Как обычно.

- Вероятнее всего так и будет. С бутылкой иначе не бывает.

- Посмотрим.

Время до бани мы с Кириллом провели на улице. Собрали по банке смородины, малины, вишни, откопали в сарае старый велосипед, мышеловку, клетку для кроликов. Всё было покрыто пятисантиметровым слоем пыли, паутины, ржавчины. Не верилось, что когда-то в этом заброшенном месте обитала жизнь. Что тут прошли мамино детство, юность. Сколько помнил этот дом? Достаточно. Только вот счастья там не было. Будет ли когда-то? Не знаю. Явно не в нашей семье. И семьёй-то её сложно назвать. Скорее компанией людей, вынужденных обитать под одной крышей. Именно вынужденных.

Когда же к вечеру пришла Света, мы все успели поужинать, помыться. Кирюшка лежал на печке с телефоном, я читала книгу на пружинной скрипучей кровати, мама пила чай с неясно откуда взявшимися карамельками, а отчим начал потихоньку отхлёбывать из своей долгожданной бутылки. Ради этих мгновений он и терпел все предыдущие дни, держал над собой самообладание. Теперь же можно было оторваться. Мы не знали, чего ожидать от вечера, каким будет завершение этого спокойного на редкость дня, но то, что ничего хорошего он не предвещал - понятно было всем. Света вошла в дом по-свойски. На ней было то же цветастое платье, те же резиновые зелёные тапки, из под которых глядели пальцы с грязными ногтями. Сначала, конечно же, последовало трогательное приветствие между ней и мамой, слёзы, улыбки, восклицания. Потом, когда эмоции более или менее угасли, в силу вступил разговор из серии "Как дела? Где работаешь? Как здоровье? Кого схоронили? Кто вышел замуж? Кто развёлся?", длилось это около часа-полтора. После началось застолье. Света пришла не с пустыми руками, с литровой бутылкой "домашнего самогона".

- А чё ты нигде не работаешь? - доносился из кухни его нетрезвый голос. - В город бы поехала.

- У меня мать тут неходячая, на кого я её оставлю? Три года уже лежит, не встаёт. На её пенсию и живём, - ответила Света не без грусти. - Думаете, мне самой не настоиграла такая жизнь? Ещё как настоиграла, а куда деваться? Судьба так сложилась, сейчас уж поздно метаться.

- Почему поздно? Мать бы с собой забрала, тут дом продали, купили квартиру однокомнатную.

- Не продаются тут дома. Я уже интересовалась. Не едут люди сюда, не хотят, как мы, жизнь угробить. И правильно делают, я бы по своей воле тоже тут не осела.

- Свет, - вмешалась мама. - Ладно, метаться из деревни в город, допустим, поздно. Но бросать тебе надо пить - самое главное. Всё здоровье оставила ты на этом. Помню, какая была, когда школу заканчивали. Как я тебе тогда завидовала - красавица, медалистка, спортсменка, а как ты танцевала, помнишь? Учителя тебя в пример ставили.

- Помню, - горько произнесла она, усмехнувшись. - Ушло всё это.

- Весь класс был в тебя влюблён.

- Ну уж не весь. А несколько было, я помню.

- Обидно, что всё наперекосяк в результате вышло. Не такую жизнь ты заслужила.

- Как вышло, так вышло. Что уж теперь говорить? Мне противно в зеркало на себя смотреть. Когда вижу эту ожиревшую оттёкшую рожу, желание заплевать, разбить. Понимаю, что сама перечеркнула для себя все дороги, сама отравила своё будущее. Ни женой, ни матерью не стала. Отец ушёл из-за меня в могилу, мать слегла. Я осознаю, и от этого ещё больнее. Ещё больше хочется упиться, - говорила Света дрогнувшим голосом. - До беспамятства, до отключки. Думаешь, Вик, пропила я свою совесть? Нет, ни грамма. Всю жизнь сосёт меня, всё жизнь выгрызает. Когда Серёжка застрелился, я и сама подумывала о том, чтоб руки на себя наложить. Родителей тогда жалко стало, а потом смелости не хватало. Если б знала, как жизнь обернётся, в тот же день удавилась бы.

- Из-за чего застрелился-то он? - произнёс отчим.

- А кто его знает. Он был закрытым, никому ничего не рассказывал. Даже если случилось что-то накануне, за все годы это так и не вскрылось. Родители его правда шептали о каком-то долге, то ли он связался с наркоманами, то ли с воровством - не известно. Когда умер, родители сразу же продали тут дом, уехали, поэтому правда уж никогда не всплывёт. Знаете, что обиднее всего? Мы пару раз всего переспали, я и влюбилась в него, а он нет. Он меня не любил. Позволял быть рядом, но не любил и уйти не давал. Может, брось он меня до смерти, не стала бы я той, в кого превратилась.

- Вечно вы, бабы, виноватых ищите. Сама дура, раз не сумела в руки себя взять. Умер и умер, один он что ли был на свете?

- Для меня да. Для меня был один. Со сколькими я мужиками по пьяни потом спала на грязных тряпках, вспоминать страшно. А любить - никого уже не любила. Всё хорошее, что во мне имелось, ушло вместе с ним.

- Вас слушаешь - смешно становится, - рассмеялся отчим громогласно. - Не любила она, и чё? Нашла бы нормального мужика, детей родила.

- Не надо мне этого было ничего. Не хотела.

- А чего хотела? Трахаться, как шалава?

- Саш, хватит, - раздался мамин голос. - Перестань.

- А что перестать? Ты оправдываешь её?

- Оправдываю, потому что не могу по-другому. Не повезло человеку, что, теперь добить его надо?

- Ну правильно, - продолжал усмехаться он. - Если б я когда-то не встретился тебе, тоже не известно где и кем бы ты сейчас была. Может, так же самогон глушила б в деревне, да?

- Что?

- А то, - невозмутимо пробубнил он, тяжело поставив стакан. - Я ведь помню, в каком ты тогда состоянии находилась. Разбитая, убитая, не улыбалась. А в сексе стонала не столько от наслаждения, сколько пыталась боль свою заглушить. Моральную.

- Зачем ты это говоришь?

- Затем, что я вытащил тебя из болота. Если б не я, сидела бы ты сейчас с такой же оттёкшей мордой и хлыстала спирт не закусывая.

- Знаешь что? Хочу сказать, что если б не я, неизвестно где и кем бы ты сам сейчас был, - с агрессией выпалила мама. - Не забывай, что пришёл ты ко мне ни с чем. Не продай мы тогда мою квартиру, своего жилья у тебя до сих пор б не было. Без моей опеки давно бы уж спился.