К старцу Адриану обычно трудно попасть, но тут он вышел меня встречать.

— Ну, что — помолилась? — спросил он невесело.

— Помолилась, — просипела я, ибо голоса уже не было.

— Поняла?

— Поняла.

— Дай сюда свой помянник.

Мой помянник в ту пору был чуть тоньше телефонной книги Москвы — друзья, знакомые, малознакомые. Словом, я жаждала спасать мир, не умея спасти себя. И теперь старец вычёркивал из помянника имена со словами:

— Не потянешь. Не потянешь. Не потянешь. А этого идола окамененного напрочь забудь и не смей поминать!

«Идол окамененный» был известным драматургом и слыл в нашей компании интеллектуалом. А недавно с достоинством интеллектуала он рассуждал с телеэкрана об ошибках Христа. Господи, как стыдно бывает за прошлое, а оно настигает нас.

После ревизии старца в помяннике остались лишь имена моих родных, крещёных по обычаю, но неверующих. Повздыхал батюшка над их именами и сказал:

— Вот твой крест — отмаливать родных. Жалко мне тебя, сестра. Тяжёлый крест у тебя.

Смысл этих слов открылся мне позже, когда мои родные приходили к Богу через великие скорби. Слёз тут было пролито немало. Но слава Богу за всё, а скорби — школа молитвы.

Похожий случай был с моей подругой Тамарой. Батюшка благословил её молиться за пьющего мужа по тому известному правилу, когда читают по главе из Евангелия и Псалтирь. А поскольку на их улице после получки добрые молодцы массово отдыхали в лужах, Тамара стала отмаливать и их. Однажды на молитве она упала в обморок, а через неделю её увезли на «скорой» в больницу.

После больницы батюшка устроил ей разбор полётов и выговаривал:

— Ты что это, мать, на себя берёшь — всех пьяниц решила отмолить? А пупок не развяжется, а?

Помянник Тамары теперь тоже похудел. А годы спустя она признавалась:

— Как же трудно молиться даже за родных! С мужем стало полегче, да с сыном беда. Как уехал в Америку, так перестал причащаться и годами не ходит в храм.

У Тамары больное сердце и давление скачет. Но она ночами стоит на коленях в слёзной материнской молитве за сына. Трудно молиться, а надо, надо. Такая острая боль — сын!

И ещё раз о тех, кто спасает мир

«Молиться, — говорят святые отцы, — это кровь проливать». Помню, как после землетрясения в Спитаке к старцу Адриану привезли двух армянских вдов, потерявших тогда мужей и детей. На приём к старцу с утра стояла толпа, и кто-то нервно следил, чтобы не лезли без очереди. Но перед вдовами толпа расступилась в молчании, и страшно было видеть эти обугленные горем лица и незрячие неживые глаза. Вдов вели под руки сопровождающие, а они ступали шажками роботов, не реагируя на людей.

— Жить не могут, — пояснил сопровождающий. — Душа умерла от горя, и всё!

У старца вдовы пробыли долго. Вышли от него порозовевшие, а потом хлопотали в трапезной, накрывая столы. Слава Богу, ожили! А старец после их ухода упал на пороге кельи и неделю умирал с температурой сорок.

У нас в России что старец, то мученик. И в каких же тяжких болезнях уходят от нас наши молитвенники. Но вот явление, обозначившееся с уходом старцев, — появилось такое множество младостарцев, что один батюшка даже сказал:

— Теперь на каждом пеньке по старцу или старице, разумеется, с приставкой «лже».

Однажды с друзьями из монастыря мы попытались вычислить родовые черты младостарцев. Получилось вот что. Во-первых, они, как правило, пророчествуют, предсказывая сроки прихода антихриста. Например, 6 декабря 2006 года некоторые ждали предсказанного «блаженной» прихода антихриста и, по-моему, обиделись, не дождавшись его.

Во-вторых, они постоянно анафематствуют кого-то или что-то: новые «антихристовы» паспорта, ИНН, мобильные телефоны, компьютеры, телевизоры, и совсем уже в духе большевиков вывешивают на своих сайтах в Интернете списки запрещённых к чтению книг. Дух большевизма здесь, кстати, чувствуется, и прежде всего в отрицании культуры — при очевидном незнакомстве с ней.

В-третьих, они всё же пользуются компьютерами, ибо на деньги спонсоров и антиправославных сил, охотно проплачивающих публикации против Церкви, издают листовки, книги и фильмы. Например, своего рода сенсацией стал фильм о том, как Оптинский инок Ферапонт (t 1993) кадил в автобусе, призывая паломников: «Не берите паспорта!» Похожий случай действительно был, но кадил больной человек, месяцами пребывающий в психиатрической больнице. Фильм-фальшивку можно бы извинить искренним заблуждением очевидцев «чуда». Но кто, простите, виноват, если мы принимаем больного за «святого», и лень усвоить заповедь Божию: «Не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире» (1 Ин. 4, 1).

В-четвёртых, младостарцы и их паства, действительно, усиленно молятся о спасении России и всего мира от антихриста. Тут и особые молитвенные стояния с самодельными акафистами, и заклинания, должные попалить сатану. А вот это, действительно, интересно. Во всяком случае, после позорного опыта с тетрадкой схимника меня тянет побольше узнать о молитвенниках: как они молятся и каков их дух? А поскольку молитву прибором не измеришь, передам один разговор.

Зашла ко мне в гости монахиня, живущая в миру и яростно отвергающая новые паспорта. Налоги из-за ИНН она принципиально не платит и от пенсии отказалась по той же причине. Словом, доходов не имеет и ездит по святым местам.

— Два раза в Иерусалиме была, и опять хочется, — вздыхала она. — Скорей бы спонсоры приехали и подбросили деньжат.

— Скажи, — не вытерпела я, — почему нельзя получать свою пенсию, но можно брать деньги у людей с чужим ИНН?

— А я отмаливаю их.

— Себя-то отмолила?

— Давно отмолила.

— А чего же болеешь?

— За грехи людей.

Разговор этот примечателен тем, что поясняет цель и дух молитвы младостарческой паствы — отмолим и очистим Россию, ибо сами мы вроде чисты. Сомнений в святости избранного пути у «чистых» нет, и вдохновляет высокая цель — вести за собою народы. У меня один вопрос — куда вести?

Поэт Николай Гумилёв говорил своей жене Анне Ахматовой:

— Анечка, пристрели меня, если я начну водить народы.

Он был глубоко православным человеком, исповедующим ту веру, что только Господь наш Иисус Христос ведёт человечество и каждого из нас путём спасения. А если ведёт не Господь, а самосвят или вождь, это всегда оборачивается трагедией. И раба Божьего Николая после революции расстреляли.

Православный человек Пётр Мамонов, сыгравший роль старца Анатолия в замечательном фильме «Остров», сказал о себе, что в духовной жизни он продвигается пока «муравьиными шажками». Многие могут так сказать о себе, ибо большинство в нашей Церкви всё-таки люди новоначальные. Да, образованные и порой именитые, но уже изломанные той безбожной жизнью, что тут не Россию впору отмаливать, а каяться и каяться в грехах. «Нам оставлено лишь покаяние», — писал о Церкви наших дней игумен Никон (Воробьёв).

Поневоле сравниваю нынешнее поколение с поколением людей, ходивших в церковь в годы гонений. Они шли к Богу не за выгодой, а по той безоглядной любви к Нему, что уводила их потом в лагеря. А сейчас молодого человека уговаривают: сходи в храм, помолись и получишь много пряников и мешок счастья в придачу. Не православие, а киска с бантиком. И я понимаю, почему молодёжь идёт к младостарцам — они зовут не к елейному благополучию, но к жертвенному подвигу. Правда, исход такого подвига давно известен: слепой слепого ведёт, и оба в яму упадут.

И всё-таки в юности хочется подвига, а с подвигами нынче сложно. Ещё в первые века христианства святые отцы предсказывали, что наступят времена, когда люди не смогут повторить подвига древних, и не будет рядом великого аввы, вдохновляющего своим примером. Наш удел — спасаться скорбями. И мы, как говорю я иногда, немощная пехота последних времён. Но и немощным дарует силу Господь. В минуту скорби о бедствиях Отечества я читаю и перечитываю «Сказание Авраамия Палицына» о нашествии на Русь поляков и об осаде Троице-Сергиевой Лавры. Время другое, а проблемы всё те же — о мудрых века сего и немудрых, о тех, кто похваляется спасти Россию, и о людях, действительно, спасающих её. А поскольку летопись преподобного Авраамия стала, к сожалению, библиографической редкостью, рискну напомнить некоторые эпизоды из неё.