- Где мы, ты хоть знаешь?- обратилась та, что была брюнетка, к Белке, значит, блондинке.

- В избушке у бабушки. Скоро придет серый волк - трусами щелк,- подтянула на себе трусики Белка и подняла с пола, валявшиеся здесь же, джинсы.

- Очень смешно,- начала поиски своих манаток брюнетка,- лучше, скажи, как выбираться будем?

- Такси закажем. Только куда и как? - недвусмысленно намекнула блондинка, что телефона у нее нет.

Они снова принялись осматривать обстановку вокруг, в надежде отыскать средства связи с внешним миром. Так же усердно и внимательно, как Патош, Бэ и писатель наблюдали за ними. Первый заходился от смеха, но боялся создать лишний шум, перейдя на истеричный хохот, а потому словно проглатывал его, лишь чрезмерно раздувая щеки. Он стоял буквально в метре от блондинки, водил у нее перед глазами руками, корчил рожи и свои кривые пальцы в общедоступные неприличные символы, и было заметно, как все это доставляло ему огромное удовольствие. Вторая сидела все там же, у стены, вела себя спокойно, но довольно, словно мама, ребенок которой получил пятерку по контрольной. Третий пытался проснуться или раствориться. Никак не мог определиться. Для того, кто спит, он прекрасно все ощущал и более того, рассуждал настолько трезво, что подобные объяснения даже самому себе казались фальшивыми. Он словно блефовал сам с собой и единственное, что приходило на ум в качестве причины, так это - передоз. У него или у этих девушек. Он тронулся, они ослепли. В общем, все это походило на спектакль или киносеанс. Актеры, зрители, декорации, осталось дождаться титров и вернуться домой, приготовить ужин. От всех мыслей отвлекла Белка. Она подошла к столу, уперлась в него бедром и оказалась на ширине ладони от писателя. Он ощутил сладкие нотки ее духов, мускус или ваниль, еще бы разбираться в ароматах, а не просто знать два этих слова... Хотя какие духи, к черту! Писателю стало страшно. Вдруг все представилось, как встреча с призраком, только было не понятно, кто из них кто. Все когда-либо услышанное, увиденное или прочитанное о призраках, привидениях, полтергейсте пролетело перед глазами одной строчкой, правда, совершенно бесследно и бесполезно.

- Черт, даже воды нет, - Белка перевернула стакан и обратилась к подруге,- телефон нашла?

- Если бы,- с грустью в голосе выдохнула брюнетка,- наверное, они нас кинули. Сперли телефоны, деньги, украшения и свалили.

- У тебя, что были деньги и украшения?- улыбнулась, заранее зная ответ, Белка.

- Все равно, этот псих мне сразу не понравился. И если бы не ништяки...,- не успела закончить брюнетка, как обезумевший Патош схватил ее за руку и бросил на кровать.

- Я - не псих. Поняла, сука,- выпалил он скороговоркой.

Тут все остановилось. В самом деле, все. Только Бэ неожиданно быстро стала моргать. Брюнетка на кровати, блондинка у стола - обе превратились в манекены. Живые манекены. Они замерли в своих позах, как герои фильма замирают при нажатии на паузу. Но в отличие от экранных героев, эти две девушки были живыми, теплыми, но лишенными энергии оболочками.

- Эй, - первым опомнился Патош,- что с ними?

- Они зависли,- объяснила Бэ.- Ты разорвал цепь, уничтожил алгоритм, взломал код, я не знаю, как это назвать, но это случилось.

- Так, мы - тоже вирусы,- Патош произнес эту фразу, как нечто величественное, пригодное для девиза все жизни.

Писатель оставался на месте. Белка нависла над ним, как грозовая туча, готовая вот-вот взорваться ужасной непогодой. Он по-прежнему чувствовал аромат ее тела, даже, казалось, пульсацию вен и стук сердца. Хотя, затем, понял, что это его пульсация и его стук. Значит, живой.

- Старик, - обратился к нему с тем же Патош, - ты, там как? Живой. Она тебя напугала?

Он подошел к Белке сзади, подхватил ее за талию и бросил на кровать к брюнетке. Небрежно, как товар на полке. При падении девушки ударились головами, и у брюнетки из носа пошла кровь.

- Ой,- не особо сожалея, ойкнул Патош, - я случайно. Хотя, так вам и надо.

Писатель подскочил к девушке, попытался приподнять ее голову, и на руку упало несколько капель. Теплая, густая, настоящая кровь. Но пострадавшим было все равно. Ни грамма боли на лице, ни грамма эмоции, ни грамма жизни.

- Старик, если хочешь, трахни ее, - уже вовсю резвился Патош, - мы отвернемся, правда, Бэ,- он помог подруге встать и за свое хамство сразу получил пощечину.

- Не смей, - хотела еще раз добавить Бэ, но пожалела, все-таки, похоже, любила.

- Что вы с нами сделали?- писатель рухнул на пол рядом с кушеткой, обхватил голову руками, словно спасая ее от предстоящего расщепления, и едва не заплакал. Действительно, горький ком подступал, хотелось кричать, реветь, рвать жилы - только бы вернуться в то настоящее, в котором он писал, встречался с Катей, обедал в бистро, радовался первому весеннему теплу и просто жил.

- Я не знаю, как объяснить,- чувствуя его состояние, мягким нежным, почти материнским, голосом начала Бэ,- но тот мир, который все мы считали своим домом, ту жизнь, которую мы называли своей жизнью - все это вложили в нас в виде сложной кибергенетической программы и четко контролировали на протяжении многих лет. Неужели, ты никогда не думал, о том, что все заранее известно и предопределено. Ты родился, пошел в сад, затем в школу, поступил или нет, нашел работу или нет, собирал, откладывал, женился, родил детей, старался, не досыпал, радовался и плакал, купил дачу, посадил картошку, вышел на пенсию, стал рыбачить и кряхтеть у телевизора,- казалось, она могла бы продолжать бесконечно, но вмешался Патош.

- Практически, у всех все одинаково. Все мы изнемогает от различных, но типичных желаний и делаем то, что от нас ожидают и хотят.

- Культ денег, славы и похоти порождает войны, насилие и смерть, а это, в свою очередь, лучшие механизмы сдерживания и контроля, - добавила Бэ.- Может, даже иначе и нельзя, но человек вправе выбирать, а нас лишили такого выбора.

- Да, нет, можно иначе и нужно иначе, - заперечил ей Патош.

- В любом случае, нам мало, что известно. Необходимо встретиться с Папой Геде, - не желая бесполезных споров, резюмировала Бэ.

- Опять этот тип. Клянусь, если он снова начнет тебя лапать, я ему врежу,- разозлился Патош, явно припомнив кое-какие обстоятельства их прежних встреч.

- Успокойся, я теперь с тобой. Я так решила. А с ним будь повежливее: только благодаря ему, все получилось,- она высказалась и погладила любимого по голове, как сорванца кота, который нагадил в тапки или спер сосиску.

Вдруг, весьма неожиданно писатель, не обращая никакого внимания на их телячьи нежности, вскочил на ноги, забегал из угла в угол, а отыскав свою куртку, метнулся к двери. У двери остановился, проверил карманы и с удивлением достал свой мобильный телефон... вот, идиот, почему сразу не проверил.

-Эй, ты, что делаешь?- шагнув навстречу, чуть озадаченно спросил Патош.

- Вызываю помощь,- нетерпеливо вдавливая кнопки, отозвался писатель,- нам всем. Нам всем нужна помощь. Нам всем... Врачей или спасателей, я не знаю.

- Нельзя! - еще чуть приблизившись, едва не крикнул Патош.

- Стой!- вытянув, как шлагбаум, руку, остановил его писатель.- Не подходи ближе, - он снова, но уже со злостью вдавил телефон почти под кожу,- похоже, батарея. Тогда пойду пешком, я приведу медиков.

Атмосфера накалялась. Градус повышался. И не хватало только херманновских виолончелей и скрипок, чтобы в полной мере проникнуться душещипательностью момента.

- Ладно, хорошо, пожалуй, ты прав,- довольно неожиданно проговорила своим почти меццо-сопрано Бэ,- у меня есть телефон.

И писатель шагнул ей навстречу, ибо в такие моменты всегда хочется верить тому, кто перешел на твою сторону. А вера слепа, а слепая вера еще и безрассудна. И он, наивно полагаясь на удачное разрешение всех возникших проблем, или, хотя бы, их части, конечно, не замечал хитрые выстрелы глазами в сторону Патоша, и брел вперед. А, она, словно азбукой Морзе, доносила послание своему подельнику: три точки - три тире - три точки. Лишь только после, вместе со знакомым сладковатым одурманивающим ароматом, он вернулся в жестокую реальность, где сознание снова заговорило с ним неприятной, но интонацией, вроде: нас снова усыпляют; пора уже привыкнуть и получать удовольствие; ты - лох.