Все было так, как должно было быть, и все шло своим чередом, и впереди еще обязательно должно было быть утро.
* * *
Ну, ты, Леха, и вопросы задаешь, скажу я тебе. Если б не знал я точно, что из тайги дремучей ты, то, вот святой Митрофаний мне в помощь, подумал бы, что, не иначе - какой румынский шпион ты. Или аглицкий, к примеру. Или - еще чей. Но то, что шпион - наверняка.
Вот, значит, спрашиваешь ты, почему девка-то товарища Стокса, ну, Марта, которая - странная такая? Темный ты, все-таки, Леха, правда. Получается, ты у себя там, в тайге, и про воду живительную, потемкинскую -
ничего не слышал? Что, правда, не слышал?.. Да, Леха, так ты в жизни - еще и не узнал ничего. И что ж это тайга ваша с людьми-то делает, а? Ну, ты не обижайся, не обижайся, Леха. Сейчас, просвещу я тебя, честно.
А дело, значит, было так.
Как-то вот, годков под двадцать назад, удумал помещик один, Потемкин, того самого графа Потемкина - дальний-предальний родственник, то ли жижицу золотоносную, то ли источник какой минеральный во владениях у себя изыскать.
Выписал он специалистов, аж из самой столицы, и говорит им, ищите, братцы, ищите, нюхайте, измеряйте, копайте там, бурите, где хотите, а как найдете - отблагодарю я вас щедро. Ну, и принялись специалисты эти самые скопления всякие подземные искать. Ищут все, ищут - и никак ничего найти не могут. Пришли они, в конце концов, к помещику Потемкину, и говорят - так, мол, и так, нетути ничего хорошего, в смысле залежей ценных, на землице вашей, уважаемый. Выслушал их Потемкин, спокойно как бы вроде, а потом на колени перед ними - бух!.. Найдите, говорит, ребятки, ну, хоть что-нибудь, а то мне теперь - хоть в петлю лезь, потому как соседям-то смотреть в глаза, опосля поисков ваших этих долгих, да безуспешных - стыдно.
Ладно, говорят тогда специалисты столичные, войдем мы в положение ваше безвыходное, уважаемый, и скважину еще одну, самую последнюю - пробурим. Как можно глубже - и пробурим. А вдруг - и повезет вам, уважаемый. Но, если, все-таки, не повезет, уж не обессудьте - уедем мы в столицу обратно, потому как дела у нас там - поднакопились.
Ну, и давай они скважину бурить, как обещались. Бурят они, бурят, а Потемкин-помещик ночи напролет не спит, переживает, все о результате волнуется.
И вот, как ты думаешь, Леха - бывает ли удача неземная на этом свете? Оказалось - бывает, Леха. На шестой день, значится, содрогнулась скважина,
загудела, и ударил из нее в небеса фонтан высоченный, да такой силы необычайной, что - не подойти. Повезло, все-таки, оказывается, Потемкину-то, повезло. Как ни крути - нашли ведь что-то специалисты столичные, не зря, значит, столько времени искали.
Ладно, Леха, поставь-ка ты, пожалуй, еще чайку. Попьем, сахарку погрызем, а тогда - и дальше тебе все расскажу.
Дело-то оно - неспешное, рассказывать, правда?
* * *
А проснулись мы сегодня почему-то раньше обычного. Даже придурок - и тот еще появиться не успел. Ну, доели мы, не спеша, то, что с вечера осталось, водички прохладненькой попили, ну, и давай - разговоры разговаривать. Делать-то еще нам - что, пока придурок, наконец, приползет?
Да и разговоры сегодня - интересные получились. Сначала Степана вспомнили, позавидовали, но - по-доброму, без зависти. Правильно Арчибальд сказал, что всех нас, в конце концов, впереди - счастье такое же ожидает, никуда оно не денется. И, ведь что интересно, против слов его, единственно верных - и возразить было нам нечего. Ну, потом помечтали мы немного, само собой, как жить мы будем сладко, когда наступит оно, счастье заветное и прекрасное. Хорошо оно - мечтать-то было, ну, а уж жить в счастье беспредельном - еще будет лучше. И я вот, втайне от всех, подумал даже - вот почему не мне, а Степану благодать такая выпала?
Такая вот загадка природная.
А потом - еще интереснее разговоры пошли - на темы общие и отвлеченные. Блондин, вот, разошелся совсем и мысль очередную великую высказал. Вообще - головастый он, Блондин, давно я это заметил.
И сказал Блондин, что пути разные могут быть у существ разумных и здраво мыслящих. Можно трудится упорно, штуки всякие полезные придумывать, и потом, поколений через несколько - жить, ни о чем не думая,
в изобилии полнейшем. Это - один путь, самый простой, но долгий очень. А второй путь - вывести колонию придурков специальных, которые добровольно и с радостью огромной за нас и работать, и делать все будут. И путь этот второй - не всем он доступен, а только особо развитым существам, разумом истинным наделенным. Вот мы-то все, сказал Блондин - по второму и пути пошли, потому что путь этот - самый правильный.
И вот опять же, возразить Блондину - нечего нам было. Чистую правду опять он сказал, а правда, она такая - не поспорить с ней никак. Арчибальд только попытался что-то про пользу взаимную для нас и придурков сказать, но - засмеяли мы его дружно. Глупости все это, если подумать хорошенько. Ну, Арчибальд подумал, и к нам, конечно, присоединился. И правильно, кстати, сделал.
Потому что в правде-то - главная сила и есть.
* * *
- А это зачем? - назначение огромной батареи высоковольтных конденсаторов Сирину было совершенно непонятно. К батарее из стены комнаты тянулись толстые бронированные кабели, в некоторых местах небрежно обмотанные синей изолентой.
- Не задавайте излишних вопросов, молодой человек, - сердито буркнул Долгопятов, - Значит, так нужно.
Сирин пожал плечами. Спор с Долгопятовым не имел смысла по-определению.
- Хорошо, профессор. Что нужно делать?
- Подождите немного, - отмахнулся Долгопятов, - Хотя, нет...Встаньте на эти весы...да-да...вот сюда...Так, запомним вес до второго знака...Я сейчас, молодой человек. Сядьте пока вот сюда - и ждите.
- Долго? - поинтересовался Сирин.
- Совсем нет, - профессор сунул в руки Сирину какой-то журнал, - Вот, полистайте. И, садитесь же, садитесь! Не мешайте. Я скоро, не волнуйтесь.
Сирин сел. Профессор немедленно скрылся в соседней комнате, что-то бормоча про поправочный коэффициент и флуктуации конечной функции.
Кресло было неудобным и жестким, и читать как-то не хотелось.
Сирин положил журнал на колени и осмотрелся.
Комната, плотно заставленная крупногабаритными агрегатами неизвестного назначения, ничем не напоминала жилье человека. Судя по всему, профессор, увлеченный воплощением какой-нибудь своей очередной идеи, совсем потерял чувство меры. Иначе объяснить наличие на двух противоположных стенах присутствие огромных самодельных соленоидов из медных труб, подвешенных с помощью колец из плетеного технического асбеста на грубо вбитых крюках из арматуры, было просто нельзя. В трубах что-то булькало, а змеящийся прямо по полу спаренный черный шланг явно был уложен в направлении ванной. Охлаждение у него такое, подумал Сирин, примитивное, но достаточно эффективное. Это ж какие токи он тут гоняет, озадачился Сирин, стенки-то у труб толстые, а трубы, все-таки - медные...
Возле двери Сирин с удивлением разглядел покрытый налетом пыли сверхмощный магнетрон, который в свое время соседняя лаборатория использовала для испарения разнообразных тарированных металлических мишеней. Тема, не без участия профессора, была благополучно закрыта, а магнетрон по всем бумагам был сдан на склад.
Сирин еще какое-то время рассматривал прочие приборы и установки из обширной коллекции профессора, тщетно пытаясь угадать их назначение и, заодно - происхождение. Но загадка эта, скорее всего, не имела никакого ответа - и Сирин, в конце концов сдался. Бесполезно, подумал он, все бесполезно, ну, не понимаю я этого, хоть убей, но, вот что, интересно, он вообще тут изобретает и, главное - зачем, вот в чем вопрос?
